Рейд в опасную зону. Том 2 - Мэт Купцов
Мы идем вперед через очень узкие тропинки, поросшие колючими кустами, спускаемся в каменистые овраги, где каждая неровность под ногами — это прямая угроза поскользнуться и подвернуть лодыжку, а то и вовсе сломать ногу.
Продвигаемся медленно, стараясь держать шаг, но из-за носилок с Пашей Панковым приходится останавливаться каждые пятнадцать минут, чтобы сменить несущих.
Небо над долиной низкое и серое, горы нависают мрачными исполинами, и ветер гонит пыль в глаза. В какой-то момент дочь Васима останавливается, прижав руку к животу, и сдавленно стонет.
Васим оборачивается к ней, затем к нам, в его глазах читается паника.
— Это схватки! — выпаливает он. — Она рожает! Я говорил ей, чтобы она оставалась дома, но она боялась за ребёнка! Говорила, что после её мужа… — Васим не заканчивает, но и так все понятно.
Муж дочери был против моджахедов, и, если бы они узнали, что родился его ребёнок, то…
Скольжу сосредоточенным взглядом по лицам спецназовцев.
— Кто может принять роды?
Все молчат, опустив головы.
Тишина повисает в воздухе, лишь слышно тяжёлое дыхание и шум ветра.
Колесников Саша делает шаг вперед.
Его лицо, грязное от пыли, сосредоточенно, смотрит прямо в глаза.
— Я, товарищ командир. У нас на ферме корова рожала — помогал. Не совсем то же самое, конечно, но попробую, — говорит он.
— Хорошо, Саша, давай действуй, — даю команду.
Мы укрываемся за валунами, чтобы хоть немного защититься от ветра. Парни растягивают брезент, чтобы создать импровизированный шатёр, под которым Саша принимает роды.
Дочь Васима глухо кричит, сжимая руки тех, кто держит её. С одной стороны — отец, с другой — рядовой Вася Васин.
Саша, обливаясь потом, старательно выполняет свою работу.
— Давай, девочка, ещё чуть-чуть! — подбадривает он.
И хотя дочь Васима не понимает русского языка, она слышит тон его посыла, доверяется ему. Да и чисто женский — материнский инстинкт помогает ей рожать.
— Как зовут тебя? — спрашивает Сашка.
— Тахмина, — отвечает за нее отец.
— Ну, Тахмина, давай еще чуть-чуть!
Через полчаса слышим первый крик ребёнка. Это мальчик. Васим падает на колени, подняв глаза к небу, что-то горячо бормочет на своём языке.
— Валид! — гордо говорит он. — Наш Валид.
Мальчику дали имя.
За время родов ребята быстро соорудили ещё одни носилки из брезента, по краям палки для переноски, смотали веревками.
Теперь на одних — несли Пашу Панкова, который уже еле держался, а на других — дочь Васима с младенцем.
Каждый шаг дается тяжело. Камни под ногами скользят, плечи ноют от натуги, а ветер пробирается под одежду, будто нарочно мешая идти.
Один из парней, Никитин, поскользнулся и чуть не уронил носилки, но удержался, выругавшись сквозь зубы.
— Осторожнее там! — крикнул кто-то из замыкающих.
Идем молча, лишь иногда переговариваясь короткими фразами. Кажется, что горы замкнулись вокруг нас, отрезая путь назад. У каждого в голове одна мысль — дойти.
Сломаешься — подведёшь не только себя, но и тех, кто рядом.
Когда до кишлака Бану остаётся несколько километров, мы уже едва передвигаем ноги. Уставшие лица, грязные руки, изодранные сапоги и ботинки — каждый сейчас на пределе.
Но младенец, завернутый в куртку и лежащий рядом с матерью, кричит так громко и звонко, как будто напоминая, что мы не имеем права останавливаться.
Мать прикладывает его к груди, он насыщается, умолкает на время, засыпает.
Бойцы уже идут машинально, опустив головы, с трудом передвигая ноги. Носилки с раненным лейтенантом и с матерью и младенцем скрипят на каждом шагу, напоминая о том, что времени на отдых нет.
— Смотрите! — произносит Васим, когда в предрассветной дымке наконец показались крыши кишлака.
— Где? Где? — послышался горячий шепот среди бойцов.
— Вон, там! –показывает он рукой.
Сначала показались силуэты строений — неровные, едва различимые сквозь туман. Кто-то из парней тихо воскликнул, но сразу же осёкся, боясь нарушить момент.
Ноги вдруг стали легче, усталость отошла на второй план. Каждый сделал усилие, чтобы ускорить шаг, несмотря на боль в плечах и натёртые до крови ступни.
До кишлака уже рукой подать, осталось несколько сот метров, эмоции захлестывают.
Васим, прижимая к себе внука, заплакал, словно ребёнок. От счастья.
Усталость сменяется облегчением.
Мы справились. Каждый понимает, что сделал больше, чем мог, именно это позволило выжить и дойти.
Туман начинает рассеиваться, и вместе с ним уходит напряжение последних часов. Мы смотрим на кишлак, который словно обещает нам спасение.
* * *
В конце апреля 1984 года в управление 40-й армии были подготовлены листовки и радиообращения к крупному полевому командиру и его подчиненным, которые базировались в уездному центре Андабара.
Были призывы сложить оружие и перейти на сторону народной власти.
В апреле — мае 1984 г во время Панджшерской операции боевики своевременно отвели свои главные силы севернее, через верховья Андарабского ущелья, и тем самым вторглись во владения местных полевых командиров.
Здесь они встретили сопротивление. Но настичь отряды, вышедшие из Панджшера не удалось нашим силам из-за нелетной погоды, не смогли высадить десант.
Моджахеды, использовав эту передышку, ушли еще севернее, где надолго обосновали свои базы.
Позже десанты и пришедшие им на помощь советские и афганские бронегруппы прочесали Андарабскую долину, но отряды, вышедшие из Панджшера уже были недосягаемы.
Тем не менее действия войск обеспечили условия для установления в уезде Андараба народной власти. К тому времени, глава уезда уже склонялся к переходу на сторону правительства.
Был подписан мирный договор и на базе существующих там местных отрядов был создан территориальный полк.
Андарабская долина была стратегически важна. Так как непосредственно выходила к транспортной артерии, соединявшей Кабул и перевалочную базу Хайратон.
* * *
Солнце жжёт небо и землю одинаково беспощадно. Кишлак Бану возникает перед нами, будто мираж в пустыне, но я знаю, что это реальность. Пыль глухо хрустит под сапогами, жара вытягивает последние капли пота. Я поправляю автомат за спиной, обвожу взглядом своих бойцов — молчаливые, сосредоточенные. Лейтенант Панин дышит тяжело, на нем задерживаю свой взгляд. Рана на ноге за ночь воспалилась сильнее. Он держится из последних сил, но видно, что силы его покидают. Взгляд у него мутный, а чаще он уже закрывает глаза и не открывает, не понятно, в сознании ли он.
Мы уже на подступах к Бану.
Васим, наш проводник, останавливается у небольшого
