Владислав Русанов - Отрок московский
– То не твоего ума дело. Фрол!
– Слушаю, княже.
– Правду ли говорит Молчан?
– Правду. Мальчишка этот с нами сам пошел, добровольно. Рук вязать не пришлось. Да и второй, татарин… Тот вообще сам вызвался, – степенно пояснил стражник.
– Что ж, – Ярослав Васильевич потер бороду, почесал в затылке. – Расскажи-ка мне, головник, кто ты, откуда, чем оправдаться можешь?
– Меня Никитой зовут, – ответил парень. – И я – не головник.
– То мне решать. Я в этом городе князь.
– Верю я, Ярослав Васильевич, что ты по чести все рассудишь, как нам еще со времен Ярослава Мудрого завещано. Но я не убивал Мала.
– Хорошо говоришь, отрок, как по писаному. Значит, его Малом звали?
– Малом.
– И кто он, откуда вы с ним на мою голову заявились? Почему Молчан говорит, что с вами девица еще была? Куда она подевалась? Что за купец? Почему затемно в Витебск надумал заезжать и затемно уехал? Ответствуй, отрок. Но помни – от твоих слов многое зависит.
– Я начну… – Голос предательски захрипел, и Никите пришлось откашляться. – Сначала начну.
– Давай-давай! – подбодрил его князь. Вроде бы ласково, но карие глаза глядели с прищуром, пристально и жестко – чудился отточенный стальной наконечник, нацелившийся в самое сердце.
– Девица Василиса, что была с нами, – смолянка. Мал при ней вроде дядьки – и охранник, и воспитатель. Встретились мы с ними в дороге… – Никита решил не врать (кто знает, вдруг крест придется целовать в подтверждение своих слов?), а ограничиться частью правды или смешать правду так причудливо, чтобы не открыть чужим людям лишних тайн. – Недалеко от Смоленска. Решили вместе ехать, чтобы, случись что, от лихих людей отбиться можно было.
– По какой надобности путешествовали? – неожиданно прервал его витебский князь. – Зачем в Витебск пожаловали?
– Да мы не нарочно в Витебск заглянули… Кой-чего из еды купили бы и дальше. Нас с Уланом отправили молодого боярина разыскать. Из Твери. Акинфа Гаврилыча сынка…
– Это Шубы, что ли? – Ярослав скривился. – Вздорный человек. И воин так себе. Зато любому князю без сала влезет…
– Ну, не всем, – подал голос Гаврила Ипатьевич. – Московский князь его живо раскусил. А тот, как от Данилы под зад сапогом получил, будто котяра воровитый, так в Тверь лыжи и навострил.
– Так ты тверич? – напрямую спросил князь.
– Тверич.
– И как там Михаил Ярославич живет-здравствует?
– А опять с Юрием Московским не мирится. С той поры, как великим князем стал, Даниловичи только и шепчут по углам, что обошел-де их тверской князь, не по праву ярлык на княжение у хана выторговал. Кому такое понравится?
– Воевать Москву не думает?
– Да люди разное говорят. А со мной Ярославич не делится задумками. Я даже не отрок при дружине. Так, гонец…
– А ордынец при тебе для какой надобности? Зачем русскому человеку с нехристем водиться?
– Нехристь он или нет, не знаю. Но он мне жизнь спас, – твердо отвечал парень. – И мы с ним последнюю корку хлеба и глоток воды напополам делим с осени.
– Да? Ну ладно… А что за поручения у молодого боярина? Что-то я не слыхал, чтоб через мой город тверичи проезжали.
– Что за поручение, мне неведомо. Мне на словах передать велено, чтобы… Нет, прости, княже, не могу сказать.
– А если очень сильно попрошу? – Ярослав нахмурился.
– Да хоть режь… Не могу.
– Хорошие отроки у Михайлы. Или нет, ты же не отрок. Гонец… Почему ты тверичей в Витебске ищешь? Отвечай! Неужто тверской князь с Ливонским Орденом вздумал сговариваться? Или с Витенем дружбу завел?
– Не гневайся, княже. Литвины тут ни при чем, как и крыжаки. Посольство Михаил отправил в Галич, к Юрию Львовичу.
– Час от часу не легче! Галицкие князья тут каким боком притулились?! – Ярослав стукнул кулаком по подлокотнику.
Никита подумал, что столец для князя, видимо, часто меняют. Уж так лупит он, так лупит, что никакое дерево не выдержит долго.
– Ну откуда же мне знать. – Парень развел руками.
– Эй, погоди! – вмешался тучный боярин. На его лбу обильно выступили капли пота, а лицо раскраснелось, как после баньки. – Где Галич, а где Витебск! Зачем тверскому боярину такой крюк делать?
– И это я не знаю. Только в Смоленске я их не догнал. На постоялом дворе сказали, съехали, мол, четвертого дня. Стражу у ворот расспросил, те ответили, что на Витебск тверичи поехали. Мое дело маленькое – догнал, слово княжеское передал и попрощался.
– Непонятно мне все это, – князь пошевелил бровями. – Ну да ладно. Что мне за дело до тверичей? Хотя… Слышь, Гаврила Ипатьевич! Гостили ли тверичи в Витебске? Слухом земля полнится, не могли тебе не донести.
– Не знаю ничего, – покачал головой седоусый боярин. – Не видал и не слыхал. Если и были, то очень скрытно. Словечком не обмолвились. Но я прикажу своим людям порасспрашивать в посаде и Нижнем замке.
«Ну-ну… – мысленно усмехнулся Никита. – Пусть расспрашивают. Любопытно знать, что им ответят?»
– А девица… Василиса, кажется? Что она забыла в Витебске?
– Она не рассказывала. А я не привык людям в душу лезть.
– А кто такая, говорила?
– Нет, княже, не говорила.
– А спутник ее? Мал, да?
– Тоже молчал все больше.
– О чем же вы в дороге говорили?
– Да так… О снегопадах, о лошадях, об умении воинском…
– А что ж вы можете знать об умении воинском? Старик, девчонка и два отрока. Не зыркай на меня, татарчонок! Я помню, что ты стрелок меткий. Однако же воину чуть больше уметь надо, чтобы рассуждать.
– Мал когда-то был дружинником смоленского князя, – пожал плечами Никита. – Он нам много интересного рассказывал.
– Дружинником? Глеба Ростиславича или Федора Ростиславича?
– Да, похоже, уже нынешнего, Александра Глебовича.
– Да? Ну ладно. А с купцом мадьярским вы где повстречались?
– На дороге. Со Смоленска на Витебск. Его грабили. Пришлось вмешаться…
– Вот такие вы храбрые?
– А тут храбрости много не надо. Можно, конечно, мимо проехать, если при тебе кого-то обижают, да только чести в том мало. Только тогда на Руси порядок будет, когда отворачиваться от несправедливости перестанем. Да что я болтаю? Ты же князь, Ярослав Васильевич, без моих слов все понимаешь.
– Я-то понимаю… – медленно проговорил князь. – Так на то у меня дружина и бояре, чтобы смердов, мастеровых и купцов от лихих людей оборонять. А вы-то чего полезли? Вы же не дружинники. Ну разве что старик, да и то – бывший.
– Мал сказал тогда: дружинников бывших не бывает…
Гаврила Ипатьевич при этих словах одобрительно крякнул. А князь хмыкнул озадаченно. Видно, ему подобная мысль в голову не приходила.
– И как же вы их победили? – подозрительно осведомился он. – Как вчетвером ватагу разбойничью одолеть сумели?
– Повезло, – ответил Никита. – Улан не врет, что мэрген. У него ни одна стрела мимо цели не ложится. Разбойники испугались, в кучу сбились. Тут мы гикнули-свистнули, верхом вылетели. Мечи да сабли на солнце сверкают! И слуги Андраша не растерялись – только грабители к ним спиной повернулись, заметушились на обочине, тут же их в кулаки взяли. А много ли надо тому, кто привык на дармовщинку да без сопротивления? Двоих повязать успели. С полдюжины стрелами побили. Остальные удрали – аж пятки в задницы влипали!
– Молодцы! – кивнул Гаврила.
– Если не врет, – возразил молодой боярин.
– Даже если и врет! – с юношеским задором ответил седоусый, но смолк под укоризненным взглядом Ярослава.
– Что дальше было? Так ли, как Молчан сказывал? – продолжил допрос князь.
– Да почти так все и было.
– Почти?
– Ну да… Приехали затемно. Андраш все ругался. Костерил своих на чем свет стоит. И то ему не так, и так не эдак. Говорил, что охранники виноваты – бросили его на дороге. Хотя все знали, что он сам их вперед отправил. Но ему все равно было… Пока за стол ни сел, никак успокоиться не мог. После вина выпил, видать, полегчало. Начал неспешную беседу. Звал к себе в охранники наняться.
– Зачем ему мальчишки в охранниках? У него же были взрослые, умелые мужи.
– Ну не знаю я… Видно, он решил: коль охранники ему в тот раз не помогли, а мы подвернулись, словно по волшебству, то и в другой раз выручим именно мы.
– Все ты не знаешь… Все с тебя, как с гуся вода. Скользкий ты человек, Никита, как я погляжу. Драка-то из-за чего приключилась?
– Какая драка?
– А твоя. С Малом.
– Не было драки. – Парень в душе напрягся, почувствовав в вопросах князя подвох. Не верит ему Ярослав ни на ноготок. К чему тогда все эти расспросы?
– А что же было? Почему старик утром холодный лежал с горлом перерезанным, а у тебя руки в крови и нож?
– Не помню ничего. Проснулся утром… Да я бы и не проснулся, если бы Данька этот орать не начал, будто поросенок. Проснулся. Мал убитый. А я в горнице, где они с Василисой ночевали.
– А девица пропала?
Никита развел руками.
– И не слышал ничего ночью?
