Санька-умник 2 - Сергей Анатольевич Куковякин
На моей гимнастерке к красненькой и желтой нашивке прибавилась ещё одна красненькая. Три их стало.
Это ещё что… Я сам лично видел танкиста с семью нашивками за ранения. Четырьмя желтыми и тремя красными. Он у нас в медсанбате лечился. На невезучесть свою жаловался. Говорил, что как в колонне танкам идти, то он — обязательно в первом или последнем. Это — хуже некуда. Когда нарываешься на засаду или на подготовленную оборону немцев, и если колонна не успела развернуться в боевое построение, то эти два танка — первый и последний, всегда страдают больше всего. По ним обязательно бьют, чтобы сделать манёвр остальных машин очень сложным в условиях обездвиженности колонны.
— В этот раз первым в колонне шёл мой танк… Ну и нарвались мы на минное поле с корректировщиком артиллерии, который спрятался на дереве, а били по нам из-за холма, не видели мы их…
Сидели мы с танкистом, покуривали, а он мне про своё невезение и рассказывал.
— Мой танк подбили и он сгорел. А это — уже шестой был…
На мой взгляд, везучий этот танкист. Редко кому так фартит.
Кроме трёх нашивок за ранения мою гимнастерку только медаль «За боевые заслуги» украшает, но это ещё за службу в медсанвзводе.
Думаете, я в обиде? Да, ничуть. Не за ордена и медали воюем…
Кстати, нашла меня медаль уже здесь, в медсанбате. Представление к награде ведь рассматривается не за три дня, а часто — месяцами. Так и со мной вышло.
Кстати, о нашивках за ранения. Есть у нас в медсанбате старик-ездовой. Он ещё в Великой войне поучаствовал. Так вот, он свои нашивки за ранения носил на левом рукаве. Три красных и одну желтую. Значили они совсем не то, что нынешние. Оказывается, в Первую мировую, при государе-императоре Николае Александровиче солдатам за ранения красные нашивки полагались, а офицерам — в золоте и серебре. Выдача нашивок была по количеству ран. Если же получивший ранения солдат становился офицером, то он носил нашивки за ранения красного, солдатского цвета, за раны, полученные до получения первого офицерского звания.
— Так ты, дед, ещё и благородием был! — подшучивали над ним другие ездовые и водители медсанбата.
— А, то… — усмехался ветеран. — Заслужил…
— Что на грудь их не перешьешь? — спрашивали его сослуживцы.
— Как наделено правом ношения так его и соблюдаю, — отвечал таким старик.
В конце сорок третьего наш ветеран-ездовой ещё и свои три Георгиевских креста явил окружающим. Сохранил ведь он их как-то, а тут разрешение носить их вышло. Ну, а в апреле сорок четвертого, когда постановлением Совета народных комиссаров, георгиевские кавалеры были приравнены по статусу к награжденным советским орденом Славы, к нему на кривой кобыле стало не подъехать…
Глава 5
Глава 5 Неудачный рейд
Дома мне получилось побывать в сорока восьми странах. Где-то — на отдыхе, где-то — в командировках по работе. Последней была Япония. Там я какую-то гадость и подхватил, в результате чего попаданцем и оказался.
Вот такой невесёлый туризм за государственный счёт у меня вышел…
Здесь, за границей СССР, я поучаствовал в составе медсанбата в боях в Венгрии, а вот сейчас, весной сорок пятого, мы наступали уже по Чехословакии.
Вот, опять я домашней терминологией пользуюсь. Весной сорок пятого нет тут Чехословакии, а пока имеются Словакия и протекторат Богемия и Моравия.
Будет восстановлена страна уже совсем скоро, когда мы немцев победим. Затем, в моём времени, она опять распадется…
Весной сорок пятого года, там, где дислоцировался мой медсанбат, обстановка была напряженной. На нашем участке фронта наступали войска первого, а сразу следом — войска и второго эшелона. За ними двигались тыловые части, обеспечивавшие фронтовые эшелоны всем необходимым, всё было в непрерывном движении…
По полям скакали кавалеристы Плиева с развернутыми знаменами, их было так много, что просто вызывало удивление. Никогда я раньше за всю войну не видел такого бесконечного потока людей на конях с шашками на боку и автоматами наперевес.
По обочинам дорог ползли тягачи, что тащили тяжелую артиллерию, САУ и танки. По самим шоссейным дорогам на десятки километров растянулись колесные машины. В них находились бойцы вторых фронтовых эшелонов, горючее, продовольствие…
В колоннах можно было увидеть и ремонтные походные мастерские, передвижные госпитали, полевые кухни, хлебопекарни. Ну, и наш медсанбат тоже. Мы же не по воздуху летели.
В последние месяцы работы у нас хватало, бои шли ожесточенные, раненых было много. Часто проводились рейды к переднему краю фронта, на передовую за ранеными бойцами.
Так случилось, что в очередном рейде колонну наших санитарных машин возглавил капитан медицинской службы Лебедь.
— Котов, едешь со мной, — распорядился он.
Понятное дело, кто тянет, на того и грузят. Я проводил сортировку лучше всякого врача, хоть и был фельдшером. Снаружи — фельдшером, но внутри-то Саши Котова доктор наук и профессор никуда не делся…
Так я оказался в составе этой колонны.
Время уже подходило ко второй половине дня, вроде бы все шло хорошо и так как надо. Продвигаясь ближе к передовой, мы видели все больше убитых. Как правило, в немецкой форме. Видимо, здесь совсем недавно, считанные часы назад, шли бои.
Мы проехали какой-то небольшой лесок, и у самого его края увидели нашего бойца, который передвигался по-пластунски и махал нам руками.
— Что ты тут ползаешь? — задал ему вопрос Лебедь.
— Немцы тут рядом! Меньше двухсот метров всего до их окопов, — ошарашил капитана солдат.
Во попали!
У меня по спине даже мурашки пробежали…
Наша колонна остановилась, но немцы уже успели нас заметить и открыли массированный минометный обстрел, а ещё и почти сразу из пушек по нам ударили.
Чем это мы им так не понравились? Видят же, что это — медслужба…
Мины и снаряды начали рваться прямо среди машин. Несколько из них тут же было подбито.
Во время обстрела я оказался рядом с капитаном Лебедем на краю воронки от только что взорвавшегося снаряда. Не долго думая, я толкнул его на землю и повалился прямо на него.
Рядом прогремел очередной взрыв, осколки полетели веером, и один из них ранил меня в правую руку. Капитан же Лебедь, остался жив и невредим, его даже не поцарапало.
Чуть-чуть и прилетело
