Совершенно несекретно - Дмитрий Валерьевич Иванов
— Короче, мордобой устроили, — вздохнув, подвожу я итог.
— Крови — минимум! — поспешно вставляет Илья.
— О, ну раз минимум, тогда, конечно, нормально, — киваю я.
Недолюбко кривится, но продолжает:
— Потом милиция к нам прицепилась, и мы приняли решение уйти…
— Грамотная стратегия, — саркастически замечаю я.
— Но несколько человек от нас отбилось…
— Потеряли в бою?
Илья делает вид, что не слышит мой стёб.
— А на выходе парни опять зацепились с кем-то. Короче, повязали и тех, и этих. Пришлось нам с Генкой в отделение ехать, выручать ребят. Хорошо, что они трезвые были, а то бы не отпустили… Так что, не ты один в отделении милиции побывал!
По-моему, он даже хвастается. Спасатели хреновы…
— Я чё думаю, — увлечённо продолжает развивать свою мысль Илюха. — Надо на следующий митинг…
Чего надо на следующий митинг, я так и не узнал. Раздался глухой стук в дверь. Встаю и иду открывать.
Епть! Шенин в гости пожаловал! И не один, а с нашим Вепревым.
Радушно приглашаю в свой тесноватый уже от такого количества людей номер.
— Да на минуту заскочили, были тут рядом… А вы что, ребята, такие взъерошенные? — оглядывает парней наш первый.
Генку он видел раньше, а уж про Илью знает почти всё: и чей тот родственник, и чей друг. Парни, ни капли не смущаясь столь важных гостей, с азартом перебивая друг друга, начинают рассказывать про события в Лужниках.
— Зря, Толь, вы туда сунулись. Вот, например, на Пушкинской было поменьше народу. Собственно, там ничего проводить нельзя, но «сам» дал команду — не гонять людей во время митинга. Так что сейчас там тоже уже который день собираются недовольные. Если и хотите выступить, то лучше — на Пушкинскую, — резюмировал Шенин.
— Учтем. А у вас дело какое-то ко мне? — перехожу я к главному.
— Да, Толя, просьба имеется. Мы ведь допоздна сидим на Съезде, и выходной у нас один… Аркадий, давай ты озвучь.
Молчавший до этого Вепрев встрепенулся.
— В апреле я ездил в США, в сенате побывал. Я там, не впервые, конечно: ещё в семьдесят восьмом закупил для своего хозяйства семя Голштино-Фризов. В результате за десять лет серьёзно улучшились надои — с четырёх с половиной до восьми тонн в год! Причём коровки наши не чёрно-белые, а красно-белые в окраске…
— принялся дядя морочить мозг на манер моих приятелей-афганцев…
Я в сельском хозяйстве разбираюсь… примерно как в балете. Хотя в балете я хотя бы могу отличить у балерин кривые ноги от стройных. Однако слушаю.
— Так вот… Для улучшения породы Фризов во всём мире и, в частности, в США используют норвежскую красную… — Вепрев выразительно смотрит на меня.
Я понимающе киваю головой — мол, все мы это, конечно, знаем, кто же не следит за судьбой Фризов?
— А ты, Анатолий, я знаю в Норвегии был. И тебя там уважают. В совете состоишь, ну этом… по экологии.
— Бычка попросить на развод хотите? — наконец, до меня доходит.
— Что ты! — замахал руками Вепрев. Как его везти-то⁈ Нам бы семя этой породы. Но чтоб качественное. А то могут подсунуть чёрт-те чё.
— Аркадий Филимонович! Да, конечно! — соглашаюсь я, в голове уже прокручивая разговор с Мартой. Интересно, как вообще это подать? «Привет, Марта, ты мне тут помоги — нужен качественный бычий материал. Желательно с документами.»
Ладно, разберемся!
— А вы в курсе, что вас, Аркадий Филимонович, скоро поздравлять будут? — меняю я тему разговора.
— В смысле? — первым реагирует Шенин.
— От Власова слышал. Подали вашу кандидатуру на Героя соцтруда… думаю, в начале июня дадут, — раскрыл секрет я.
— Ни фига себе! — хором воскликнули Шенин, Вепрев и Недолюбко. А Генка с уважением посмотрел сначало на Вепрева, а потом на такого всеведущего меня.
— Хотя, может, это и секрет был, — запоздало спохватился я, почесав макушку. — Но мне Александр Владимирович ничего такого не говорил.
— Ох ты ж, честь-то какая! — заволновался Аркадий Филимонович. — Пять лет назад уже подавали, но что-то не срослось тогда — Ленина дали. Тоже очень почётно, конечно.
— Будет теперь два Ленина, — улыбнулся я. — Но пока поздравлять не буду.
— С меня стол, конечно. Всех вас, ребята, приглашаю. Только ты, Толя и вы, парни, пока не говорите никому, вдруг опять сорвётся что-то. Нервная обстановка сейчас на Съезде… Мало ли, поменяется настроение у генсека.
— Там не генсек же решает. Ну не суть. Я и не болтаю, вам только по секрету.
— Думал, не доживу! — не может поверить разволновавшийся коммунист.
— Да ты ещё и второго успеешь получить, — подбадривает его Шенин.
— Не, не успеет, — умничаю я и, поняв двусмысленность фразы, торопливо добавляю: — В прошлом году решили, что только один раз можно! Но зато даже если один раз наградил, то бюст на родине можно будет ставить! Бронзовый!
Чёрт, чё я несу⁈ Бюст можно… но после смерти. Впрочем, гости деликатно моей промашки не заметили. Да и вообще скоро отменят эту награду. Года три осталось… Если всё, конечно, пойдёт так, как было в моей версии истории.
— Ладно, мы тогда по коням? — вопросительно глядя на Шенина, предлагает Вепрев.
— Да, едем. Кстати, Толя, на заметку возьми: в Дубне открыли кооператив по аренде автотранспорта, лодок там разных, аквалангов. Вот вчера моя «Волга» колом встала, так сегодня за двадцать пять рублей езжу! — удивил меня босс. — Кстати, у нас в крае тоже можно такое организовать. Новые времена наступают.
— Каршеринг, — понимающе сказал я, но меня никто не понял.
Похоже, нет такого слова ещё в русском языке. Сам каршеринг есть, а слова нет. Просто «аренда»!
— А у тебя, смотрю, везде прихваты, и в Норвегии тоже, — уважительно цокает языком Генка, как только гости ушли.
— Во! С Вепревым надо на сабантуе поговорить о том, чтобы мясо
