2134: Элемент (СИ) - Извольский Сергей
Вздохнув, Никлас прикрыл глаза на несколько секунд. Как все просто было тогда, когда он сидел за рулем машины, едущей в Пекле в составе конвоя. Сейчас же — командир штрафного отряда с золотым оружием, ввязавшийся непонятно во что.
Посидели, помолчали немного. Вскоре, судя по звукам, буханка в ворота заехала — оставшаяся в лесу часть группы, чье передвижение замедлял не помещающийся в машину ведмедь, прибыла. Горчаков, который даже не старался скрывать плохое настроение от долгой дороги, остался за столом. Никлас с Катрин чуть погодя — не дождавшись больше от инспектора никаких комментариев кроме язвительных, пошли организовывать выезд.
Выезжали в ночь — слишком в небольшом форте стало тесно после прибытия замены. Грузовик с ведмедем и Боливар с братом Павлом, Тришкиным, Вяземским, котом и собакой ехали сразу в Копанское. Ведмедя Никлас отпускал спокойно — Тришкин со зверем общался лучше всех, они словно на одной волне были, нашли друг друга. Ведмедь приказы Никласа выполнял, а вот Тришкина слушался. Ну, или прислушивался по крайней мере.
Быстро растущему щенку, прозванному за отсутствие смелости «Трусливым Псом», было все равно с кем и куда ехать — главное, чтобы с собой взяли. Кот Василий отправлялся в бывшее имение барона Волчанинова в уведомительном порядке: Никлас поручил ему в свое отсутствие следить за местностью и вообще быть за старшего.
Сам Никлас задерживаться на заставе тоже не собирался, без сожаления прощаясь с местом, где провел такие спокойные две недели. Но и в ночь до Петербурга без остановок ехать не планировал. Вскоре после того, как с лесной дороги выехали на асфальтированную, грузовик с буханкой поехали дальше, а Никлас остановился снять цепи с колес. После он — не став догонять ушедшие вперед машины, почти сразу свернул в техноград Саламгуба, решив переночевать там.
Приехал Никлас в ту самую гостиницу, где останавливались в феврале. Сам он чувствовал себя прекрасно, и поехал бы в Петербург с остальными двумя машинами, но хорошо видел, как мучается Горчаков. Инспектор и так в дороге из Москвы много времени провел, поэтому Никлас решил сделать ему приятное. Вслух и прямо об этом не сказал, конечно, но заметил, как Горчаков ему благодарно кивнул. Сразу стало видно, что у инспектора сходу настроение улучшилось — язвительность пропала и лицо от раздраженных морщин разгладилось.
Вместе ужинать не стали — день у всех был длинным, так что направились сразу по номерам. Включив воду в душе, Никлас очень долго в клубах пара стоял под горячими струями — успел уже соскучиться по благам цивилизации. Баня — это, конечно, хорошо, но как разовая акция. Ванная комната все же лучше, тем более что к хорошему — в виде нелимитированной горячей воды, очень быстро привыкаешь, и отвыкать сложно.
Никлас с наслаждением принимал душ ровно до того момента, как не услышал из комнаты странный хлопок. Насторожился, выскочил из душевой кабинки, уже с пистолетом в руке осторожно выглянул в комнату.
Осмотревшись, почти сразу опустил оружие: на стуле перед зеркалом трюмо сидела Катрин, не торопясь расчесывая мокрые волосы. Пока не понимая природу хлопка, Никлас, все еще настороженный, вскоре увидел рядом с ней открытую бутылку шампанского. Теперь уже совсем расслабился, убрал пистолет. Прикрыл дверь ванной комнаты, насухо вытерся и накинув гостиничный белый халат, вышел в комнату.
— Ты же не против, я открыла одну? — обернувшись, спросила Катрин, после чего отхлебнула прямо из горлышка. Напиток сразу вспенился, шипящие струйки потекли по подбородку ведьмы вниз на шею.
Катрин расстроенно цокнула языком, отставила бутылку и вытерлась — воротником своего халата. Снова сделала — уже аккуратнее, несколько глотков. И еще несколько.
— Из бокалов удобнее, — прокомментировал Никлас, озадаченно глядя как Катрин заливает в себя маленькими глотками большую дозу шампанского.
— А тут в баре нет бокалов. Стаканы только, но для такого шампанского это оскорбление.
В голосе ведьмы Никласу послышались странные интонации, еще ни разу до этого момента не слышанные. Он подошел ближе, забрал у Катрин бутылку. Сам сделал несколько глотков, и тоже не очень аккуратно — напиток не вспенился сильно, но в нос газами ему ударило так, что аж глаза заслезились. Поморгав и поморщившись, он увидел, как глядя на него улыбается Катрин.
— Как у тебя со спиной? — спросила она вдруг, убирая улыбку с лица.
За последние две недели, так получилось, они почти не ночевали вместе. В форте было слишком мало места, и Катрин вместе с Александрой ночевали в командирском жилом домике, остальные расселились в казарменных помещениях главного здания.
Не отвечая на вопрос вслух, Никлас приспустил с плеч халат и развернулся спиной к ведьме: камень-фамильяр, вплавленный ему под кожу во время произнесения клятвы, уже практически растворился. Катрин положила руку Никласу в основании шеи, подержала немного, словно прислушиваясь.
— Да, у меня в таком же состоянии.
Руку со спины Никласа Катрин так и не убирала. Более того, она вдруг шагнула вперед, встав совсем рядом, прижавшись к его спине. Но почти сразу отстранилась немного — забрав бутылку и сделав еще несколько глотков шампанского.
Никлас услышал, как Катрин фыркнула, услышал, как пенится напиток — похоже, снова на себя пролила. Но вытираться в этот раз не стала.
— Все вокруг давным-давно думают, что мы с тобой спим, — вдруг негромко сказала ведьма.
Никлас не сразу нашелся что ответить. Подтвердить? Но это и так понятно. Опровергнуть? Но зачем? С некоторого времени, как Никлас понял силу слов, думать начал о них по-другому, стараясь всегда думать, что говорит. А слова Катрин сказаны ведь с определенной целью, главное теперь понять, что именно она сейчас имеет ввиду.
— Скажи, а ты на меня вообще как на женщину не смотришь? Нет? Потому что я… уродка, да?
Мысли о силе слов ушли как не было. Никлас резко обернулся, посмотрел во влажно поблескивающие глаза ведьмы. Она стояла прямо, говорила ровно, но только теперь он хорошо понял, что это уже явно не первая ее бутылка шампанского. Катрин между тем опустила взгляд, наклонив голову чуть в сторону — с заметным смущением пряча от его взгляда изуродованную шрамами половину лица.
Аккуратно взяв ведьму за подбородок, Никлас заставил Катрин поднять голову. Шрамы ее заметно побагровели, а вот румянец со щек исчез, кожа побелела. Никлас наконец понял, почему ему незнакомы странные интонации в голосе Катрин: он ни разу еще не видел и не слышал ее пьяной.
— Это вторая или третья? — спросил он, кивнув на шампанское.
— Третья. Прости, я… — попыталась отстраниться Катрин, но Никлас ее удержал, заставил снова посмотреть себе в глаза.
— Ты же почувствуешь, если я сейчас тебе совру?
— Наверное.
— Наверное?
— В голове шумит немного, — пожала плечами Катрин, пытаясь снова отхлебнуть из бутылки. Никлас не дал, забрал шампанское, сделал пару глотков и с громким нечаянным стуком — от которого Катрин заметно вздрогнула, поставил на трюмо.
— Нет, ты не уродка. До того, как на лице у тебя появились шрамы, ты была красива особенной красотой. Про себя я назвал тебя: «чувственная валькирия». Если бы твое лицо было кукольным, как у девочки-конфетки, возможно шрамы действительно могли бы тебя изуродовать. Сейчас я не могу сказать, что они делают тебя краше, но они определенно добавляют тебе особого шарма. К тому же, как я и раньше говорил, у тебя божественная фигура.
— Которая тебя совсем не привлекает, — поджав губы, снова опустила глаза Катрин.
— Так мы же родственники⁈ — вообще не понял о чем речь Никлас.
— Если бы даже у нас было с тобой родство, то оно — двоюродное, и только по деду. А ты на меня ни разу не глянул с интересом, даже когда…
Катрин — в третий раз за все то время, как Никлас ее знал, утратила спокойствие, находясь явно на грани истерики. Голос ведьмы подрагивал, взгляд ускользал, лицо то краснело, то бледнело.
— Во-первых, когда я смотрел на тебя в спокойной обстановке, я всегда отмечал твою красоту, не нагнетай. Во-вторых, я воспитан в большой религиозной семье, у меня в этом плане блок стоит, я просто не могу воспринимать сестру как объект интереса. В-третьих… были и другие немаловажные факторы, которые, так скажем, сильно отвлекали мое внимание.
