Муля, не нервируй… - А. Фонд
Зина сдержанно и вежливо похихикала. Но по её решительному взгляду я понял, что всё только начинается.
После обеда, как только удалось отделаться от Зины, я вернулся к себе в отдел. Нашел среди Мулиных бумаг инструкцию по проверке театров и цирков. Внимательно изучил.
Мда. Дело оказалось совсем непростое. Тот пласт работы, что накинул мне товарищ Козляткин, бесил и радовал одновременно. Но ладно, слона нужно есть по кусочкам. Я вытащил пару чистых листиков из пачки пищей бумаги и начал составлять тайм-менеджмент. Выписал основные этапы. Распределил время, прописал риски и пути их преодоления.
Ну вот и отлично. План готов. Теперь нужно начать и всё выполнить.
Я усмехнулся и принялся размышлять над первым этапом.
— Муля, ты почему опоздал на планёрку? — укоризненно спросила Мария Степановна, когда они вместе со второй сотрудницей вернулись в кабинет. Мужчины ещё не было.
— Да я как-то совсем засуетился, — с виноватой улыбкой покаялся я, — после позавчерашнего никак в себя прийти не могу. В голове словно туман…
— Да уж, — посочувствовала первая женщина (имени её я пока так и не узнал), — я когда операцию делала, тоже вся какая-то раздёрганная была. Месяца два не могла себя в дисциплину привести.
Она так и сказала «в дисциплину привести». Интересные у них тут выражения. Хотя в моём времени барышня сказала бы проще — «звезда в шоке».
— Ну, вот и я также, — подхватил жалобную эстафету я, — постоянно переживаю, расстраиваюсь. А всё дело в том, что я забывать начал.
— А я знаю, что это! — обрадовалась Мария Степановна, — Там бывает после потрясений. Вот у моего мужа также было, когда он из фронта вернулся. Он около года такой рассеянный был, что пока не скажешь «пойди покушай», мог на кухне стоять и в одну точку долго смотреть. А потом всё прошло.
— Вот-вот! — согласился я, — я тоже немного рассеянным стал, пришел на работу, а о планёрке совсем забыл.
— Но ты старайся не делать больше так, — по-матерински пожурила меня первая женщина, — ты лучше у нас всё спрашивай, Муля. Мы же тебе не враги.
— Да я и сам не знаю, что спрашивать, — развёл руками я. — Вы лучше мне сами говорите, если что намечается…
— Конечно, Муля, не переживай, — ответила Мария Степановна.
А первая женщина, которая со взбитыми локонами, спросила хитрым голосом:
— Муля, а ты нам про нашу успешность рассказать можешь?
— Ну, конечно! — ухватился за возможность немного сблизиться с коллегами я, — вы же о задании знаете?
Женщины кивнули.
— Ну вот и выполните его. А я вам потом всё расскажу. Подробнее, чем остальным, — я заговорщицки подмигнул, — мы ведь в одном кабинете работаем.
— Ии Аркадию Борисовичу? — кивнула на пустующий стол первая женщина.
Супер! Теперь я хоть знаю, как мужика этого зовут
А ей ответил:
— Ну конечно! Вот только я спросить хотел…
Я сделал застенчивую паузу и задал вопрос:
— Где мне посмотреть мою должностную инструкцию?
— Зачем тебе? — с подозрением спросила первая женщина.
— Ну, Лариса, прекращай уже! — фыркнула Мария Степановна, — Муля хочет проверить, не упустил ли он что.
— Совершенно верно! — поддакнул я и добавил, — мне не даёт покоя завтрашняя проверка. Не могу понять, в чём тут подвох?
Женщины переглянулись между собой и тут же вывалили на меня целый ворох информации. Так, что у меня аж глаза на лоб полезли.
Вот это да! Я оказался прав! Моя чуйка не подвела.
Но тут в кабинет вошел человек. Мужчина лет под сорок, долговязый, с несколько чванливым выражением лица. Он смерил нас таким взглядом, словно только что случайно съел садового слизня и его сейчас вытошнит.
Взгляд этот не предвещал ничего хорошего.
Женщины при виде его прыснули на свои рабочие места и притворились предметами интерьера. Но мужчина сразу направился ко мне и заявил:
— Бубнов! Вот! — он с великодушным видом бахнул передо мной на стол папочку с бумагами. — Нужно сделать анализ и написать отчёт. Срок — до послезавтра!
И с этими словами он резко развернулся и, ни слова больше не говоря, вышел из кабинета.
Женщины опять переглянулись.
— Что не так? — спросил я.
— Вообще оборзел этот Барышников, — покачала головой Мария Степановна, — вечно норовит на всех свою работу переложить. И ничего не сделаешь — племянник того самого Барышникова.
Я не знал, кто это такой «тот самый Барышников», поэтому спросил, пролистав папочку:
— А на эту работу какой-то приказ или распоряжение есть?
— Вон в той папке все приказы, — кивнула на книжный шкаф Мария Степановна.
— Я сама найду, а то он там всё перероет, — подхватилась Лариса, вытащила одну из многочисленных и совершенно одинаковых папок, немного порылась там и вытащила листочек с напечатанным текстом, — вот. Это не для нашего отдела. Но нам всегда на ознакомление дают. Чтобы мы ориентировались.
Я пробежался глазами по тексту:
— Здесь ответственные — только Барышников и Линьков — прочитал я и посмотрел на коллег.
— Линьков отвечает за деньги, а Барышников — за остальное.
— То есть это, — я помахал папочкой, что оставил мне на столе Барышников, — это исключительно его работа? Если по приказу?
— Ну да, — кивнула Лариса. — Это к нам вообще не относится.
— А товарищ Староконь в курсе, что сотрудники из других отделов поручают свою работу нам?
— Ну а что он может сделать? — пожала плечами Мария Степановна, — это же Барышников. Кто ему что скажет?
— Замечательно, — улыбнулся я, швырнул папочку в общую кучу на стол, а сам пошел домой. Рабочий день закончился.
Но далеко уйти не успел. При выходе, в вестибюле меня поджидала стайка девушек. Переглядываясь и поминутно хихикая, они окружили меня. Сначала я не понял, что они от меня хотят. Потом одна из них, кареглазая брюнетка, мило краснея и смущаясь, сказала:
— Товарищ Бубнов, а можно вас попросить прийти к нам в следующую субботу в отдел и провести с нашими девчатами политинформацию? Такую, как вы вчера и сегодня проводили в Красном уголке?
Сказать, что я сильно удивился — этого мало. Полагаю, что моё лицо так вытянулось, что кареглазка торопливо добавила:
— Ну вы же помните,
