Нил Стивенсон - Барочный цикл. Книга 8. Система мира
Точки А и В располагались на восточном берегу Флитской канавы, рядом с северо-западным и юго-западным углами тюрьмы. Они были отмечены на плане, который Гук составил после Пожара. Сравнивая приведённые сведения с тем, что видел перед собой, Даниель испытал то приятное чувство, какое бывает, когда в голове складывается логичная картина. Редкие творения человеческих рук так долговечны и привязаны к своему месту, как каменные нужники, особенно те, куда по традиции ходит вся округа. Если в 1714 году мясники с Флит-лейн облегчаются на южном краю тюремной территории, очень вероятно, что они поступали также в 1614-м, 1514-м, 1414-м и так далее. Уборная близ южной стены, вероятно, была в числе тех десяти с лишним, о которых говорил документ. Но и та, что рядом с поварней, скорее всего находилась надо рвом, там, где он поворачивал на восток. Она стояла у самой стены; с другой стороны к той же стене примыкали здания, выходящие на Флит-лейн. Были среди них и скотобойни, которые, в старые времена, словно мухи, облепили ров, чтобы вода уносила их отбросы. По той же причине здесь разместили и поварню.
Третьим в ряду было здание, охраняемое солдатами.
Даниель читал жалобы на условия в некой темнице Флит, составленные арестантами, сумевшими нанять себе адвокатов, чтобы выбраться оттуда любой ценой. Эти арестанты были не должники, а богатые и опасные люди, брошенные в тюрьму Звёздной палатой или Судом королевской скамьи. В документах сообщалось, что темница находится на южном берегу канавы, что могло означать только исчезнувший ров. Темница, согласно описаниям, «кишела жабами и прочей мерзостью», была «наполнена гнусными испарениями» и в неё «не проникало ни лучика света». Узников приковывали к скобам в полу и оставляли лежать в нечистотах — собственных (в камеру не ставили даже ведра) и тех, что сочились из стен.
Эти приятные раздумья прервал Сатурн. Он привёл служанку, которая несла поднос с чашками. Сатурн захватил из трактира газеты (по слухам, периодические издания поступали туда так же исправно, как в любой лондонский клуб) и сел читать, прихлёбывая шоколад.
Даниель оглядел женщину внимательно (хоть и не так грубо, как надзиратель) и решил, что она не шлюха, а скорее жена должника, оказавшаяся здесь надолго (если не навсегда) и подрабатывающая прислугой в трактире (ещё одном источнике прибыли для смотрителя тюрьмы). Женщина, в свою очередь, с любопытством разглядывала его, из чего Даниель заключил, что Сатурн рассказал ей про чокнутого кладоискателя.
— Любезная, — сказал Даниель, вынимая из кармана кошелёк, чтобы она не ушла, — вы связаны с начальством?
— Вы про Коллегию инспекторов и всё такое?
Даниель улыбнулся.
— Я имел в виду смотрителя.
Женщина опешила: такой глупости она не ожидала даже от выжившего из ума старикашки. С тем же успехом Даниель мог спросить, не пьёт ли она чай с Папой Римским.
— С Коллегией инспекторов, если они тут задают тон.
— Пирушки они задают, если вы понимаете, о чём я!
Женщина подмигнула Сатурну. Чего бы не позабавиться над старым чудаком?
— Люди с ружьями не позволяют мне осмотреть вон ту темницу! — посетовал Даниель, указывая на солдат. — Меня уверяли, что Флитская тюрьма открыта для всех, а тут…
— Вам повезло, — объявила женщина.
— Как так, мэм?
— Если б вы хотели куда ещё, председатель ни в жисть бы вас не пустил, пока ему не заплатите. Но насчёт солдат он обеспокоен, произносит длиннющие речи в винном и пивном клубах и пишет жалобы на законные власти! Обращайтесь к председателю, и он не останется глух к вашей просьбе. А ещё лучше отблагодарите его заранее, ежели вы меня понимаете.
Пока она говорила, Даниель вытащил из кошелька деньги и разложил их на столе. Он указательным пальцем придвинул к женщине мелкую монетку, которую та взяла и теперь внимательно следила за Даниелевым пальцем — на какой монете он остановится.
— Правильно ли я заключаю, что размещение вооружённых солдат во Флитской тюрьме — процедура необычная?
Женщине потребовалось несколько секунд, чтобы расшифровать эту фразу.
— Вооружённые солдаты здесь не в обычае, верно! Ещё как!
— Так они тут недавно?
— С августа, кажись. Охраняют новых арестантов — во всяком случае, так говорят. Председатель не верит — мол, это уловка… прении… как его там.
— Прецедент.
— Точно!
— Которому нельзя потворствовать, ибо в противном случае Флит мало-помалу лишится своих древних привилегий, — сказал Даниель и переглянулся с Питером Хокстоном. Слова звучали нестерпимо пафосно, но Сатурн уверял, что должники во Флит треть времени спят, треть — пьют, курят, играют в азартные игры и прочая, а треть — ведут бессмысленные тяжбы со смотрителем.
— Председатель возглавляет Коллегию инспекторов? — спросил Даниель.
— Да, сэр.
— Его выбирают?
— Тут так просто не расскажешь, но обычно это старший из должников.
— Старшие должники управляют тюрьмой по законам, которые сами выдумали…
У женщины расширились глаза.
— Ну конечно! — Тут глаза её снова сузились. — А разве не все законы выдуманные?
Даниель пришёл от ответа в такой восторг, что заплатил за него больше, чем стоило бы.
— Вы говорите, здесь есть винный клуб?
— Да, сэр. Он собирается по понедельникам. А пивной — по вторникам. Люди пьют и называют это клубом.
— Заключённые, гости или…
— И те, и другие.
— Так что к десяти все расходятся?
Женщина не поняла, о чём Даниель говорит, и ему пришлось объяснить:
— Вроде бы в это время надзиратели просят посторонних удалиться?
— Ну и что? Клуб гуляет до часу или до двух ночи, сэр, а потом все расходятся по комнатам и пьют до рассвета.
Даниель придвинул ей ещё монетку, мысленно коря себя за тупость. Флит называют самым большим лондонским борделем, а как бы такое могло быть, если бы всех действительно выгоняли в десять?
— Какой клуб более шумный — винный или пивной?
— Шумный? Винный сперва шумный, потом тихий. Пивной — наоборот, ежели вы меня понимаете…
— А солдаты выпивают вместе со всеми? — Даниель кивнул на палатки.
— Бывает, заглянут тишком, пропустить по кружечке, — отвечала женщина, — но у нас с ними когда как, ежели вы меня понимаете…
— Из-за тяжбы, которую ведёт председатель.
— Да. Да. Верно говорите.
— Как же они спят у себя в палатках, когда в трактире шумят?
— Так и не спят. Во Флитской тюрьме вообще спать трудно, для тех, кто любит поспать, ежели вы меня понимаете.
— Отлично понимаю, мэм. — Даниель придвинул ей последнюю монетку. — Вот, купите себе ваты, чтобы затыкать уши.
— Спасибо за доброту, сэр, — сказала она, пятясь. — Надеюсь увидеть вас вечером в понедельник или во вторник, как вам будет угодно.
— Если это окажется ещё легче, — сказал Даниель Сатурну, — я почувствую себя немного обманутым.
— Не вижу ничего лёгкого! Вы видели замки на темницах?
— Это будет не сложнее, чем закатить пирушку, — отвечал Даниель. — А теперь идёмте — если, конечно, надзиратели нас выпустят! — и поищем жильё на Флит-лейн.
Сатурн помрачнел больше обычного.
— Вам не нравится моя мысль?
— Она не хуже всего остального, что вы удумали за последнее время, — сказал Питер Хокстон, эсквайр.
— Надо ли понимать, что вы пытаетесь выражаться дипломатично?
— Уж как умею. Если вы искали дипломата, вам не следовало идти за ним в Хокли.
— Кстати, раз уж мы говорим без обиняков, — сказал Даниель. — Мне известно, что адские машины для Джека делали вы.
— У меня были мысли, — выговорил Питер Хокстон, каменея и багровея.
— Я подозревал, но в июле, когда вы мастерски изготовили ловушку для Жекса, всё стало более чем очевидно.
Теперь Питер Хокстон начал вдыхать и на протяжении следующих примерно сорока пяти секунд вобрал в лёгкие несколько бочонков воздуха; его грудная клетка расширялась и расширялась — ещё немного, и она упёрлась бы в дома с одной стороны улицы и стену с другой, круша кладку. Однако наконец он достиг своего предела и свистящим ураганом выпустил воздух.
— У меня были мысли, — повторил Питер Хокстон, как будто первый раз только примерялся к фразе. — Некоторые, так сказать, сомнения.
— Знаю.
— Спасибо, — проговорил Сатурн, лаская губами слово. — Спасибо, что не отправили меня в тюрягу без разговоров.
— Никто не погиб, — заметил Даниель. — Взрывы не повторялись.
— Я отчасти потому и стал вас разыскивать, тогда, в самом начале, что…
— Хотели проследить за мной и моим расследованием?
— Не без этого, конечно, но и…
— Вы сожалели о том, что чуть меня не убили.
— Да, точно! Вы читаете мои мысли!
— Я читаю ваше лицо и поведение, как и положено духовнику. Что вы знаете касательно ковчега?
