Нил Стивенсон - Барочный цикл. Книга 8. Система мира
Предварительные исследования дали ничтожно мало, а главное, Даниель никак не мог поверить в их результаты. Как полководец перед сражением, он намеревался составить список вражеских сил, перечень батальонов. Однако сколько бы Даниель ни штудировал документы, сколько бы ни поил должников в третьеразрядных кабаках, спорящих за место в «правилах» с дешёвыми живодёрнями и борделями, он сумел найти упоминания лишь следующих официальных лиц:
— Смотритель, который покупает эту должность в качестве долгосрочного вложения средств (быть может, самого причудливого в мире) и никогда в тюрьме не появляется.
— Помощник смотрителя, который заключает с последним своего рода договор, освобождающий того от ответственности в случае бегства арестантов. Подробности вогнали Даниеля в ступор, но были не важны; довольно сказать, что система имела смысл, только если помощник смотрителя будет немногим богаче заключённого-должника. Тогда, если кто-нибудь убежит, помощник смотрителя может подать в отставку, объявить себя несостоятельным и раствориться в общем населении Флит.
— Несколько приставов, то есть лиц, сопровождающих арестантов в суд и обратно; в тюрьме они не жили и не носили оружия (если не считать ярко раскрашенных жезлов), потому не могли ни помешать, ни помочь Даниелю.
— Дворник
— Судебный глашатай
— Капеллан
— Три надзирателя
Сколько Даниель ни перечитывал список, он не мог вообразить, как порядок в тюрьме, где проводят ночи более тысячи человек — мужчин, женщин, детей, поддерживают три надзирателя. Он должен был увидеть это сам. Во Флит пускали всех и даже, в отличие от Бедлама, не брали денег за вход. Даниель вполне мог сойти за своего, если надеть старую одежду и не сообщать каждому встречному-поперечному, что он — лорд-регент.
К Флитской канаве тюрьма была обращена сплошной стеной с несколькими зарешёченными окнами. Бедные арестанты целыми днями сидели перед ними, тряся просунутыми сквозь прутья жестяными кружками. Мимоидущие могли бросить туда монетку, но поскольку люди старались не ходить мимо Большой клоаки Туманного Альбиона, сборы оказывались не слишком обильными. Гук хотел замостить всю Флитскую канаву, то есть спрятать её под землю. На доходах от бряканья кружками это сказалось бы в высшей степени благотворно, однако проект так и не осуществился.
Рядом с решёткой, за которой просили милостыню неимущие должники, начинался сводчатый туннель, уходящий в стену тюрьмы на пугающую глубину в сорок футов. По обеим его сторонам тянулись каменные скамьи, на которых сидели люди крайне неприятного вида. Войдя в этот туннель, человек переступал древнюю границу и оказывался за пределами Лондонской епархии. Опустившиеся пасторы караулили здесь целыми днями в надежде заработать быстрым венчанием без лишних вопросов. Несколькими футами дальше тот же обряд был бы противоправным и не имел законной силы, но сюда власть епископа не распространялась. Место на скамьях было ограничено, и не все служители алтаря там помешались; самые предприимчивые расхаживали по берегу Флитской канавы в надежде перехватить врачующихся на подходе.
Кроме пасторов, на скамьях сидели проститутки обоего пола и те, кто намеревался воспользоваться их услугами; о сделке уславливались здесь, осуществлялась она в тюрьме.
На некотором удалении от входа туннель перегораживала каменная стена чуть выше человеческого роста, приветливо усаженная сверху железными шипами. В ней имелась зарешёченная дверь. Впускали в неё любого, а вот выпускали не всех. Даниель, подойдя к двери, замедлил шаг, и Питер Хокстон, выполнявший роль арьергарда, чуть на него не налетел.
— Можно идти дальше, — заметил Сатурн, оглядывая людей, сидящих на скамьях справа и слева, поскольку те уже заметили Даниеля и принялись делать ему различные деловые предложения.
Даниель не слушал ни их, ни Сатурна. Некоторое время он смотрел себе под ноги, затем перевернул трость и постучал набалдашником по плитам мостовой, сделал шаг в сторону и повторил ту же процедуру. Наконец, он решился войти, но тут его пренеприятно толкнули. Пренеприятно не в том смысле, что грубо или умышленно; напротив, молодой человек сделал всё, чтобы не налететь на Даниеля, а налетев, рассыпался в извинениях. Он шёл чуть сзади, а когда Даниель с Сатурном задержались, попытался их обогнуть. Неприятность состояла в том, что это был помощник мясника, скорее всего из какой-нибудь жалкой лавчонки на Флитлейн, с ног до головы облепленный кровью, дерьмом, мозгами, перьями и щетиной. Часть перечисленного оказалась на Даниеле. Парнишка пришёл в ужас, особенно когда вообразил, что сейчас Сатурн его покарает. Однако Даниель с кроткой улыбкой проговорил: «После вас, молодой человек» и сделал приглашающий жест. Парнишка протиснулся вперёд, ещё сильнее вымазав дверь (до него здесь явно проходили его коллеги), и вежливо придержал её перед Даниелем. Они с Сатурном вошли, миновали проститутку (третичный период сифилиса) и её клиента (первичный период), ждущих очереди выйти, затем — надзирателя, смерившего их пристальным взглядом, и выступили из арки.
Тюремное здание было прямо перед ними, сразу через двор: высоченная стена, протянувшаяся более чем на сто футов влево и вправо. Если бы они сделали несколько шагов вперёд и преодолели несколько ступеней, то попали бы внутрь. Однако Даниель снова остановился. На сей раз его внимание привлёк странный триптих: три человека, которые стояли сразу за аркой и не намеревались уступать дорогу ни ему, ни кому-либо другому. Один — пришибленного вида оборванец — поворачивался вправо и влево, словно насаженный на вертикальный вертел. Второй был одет чуть лучше и опирался на ярко раскрашенный жезл. Третий — хмурый здоровяк — разглядывал первого с пристальностью, которая в других местах могла бы спровоцировать драку. Разглядывание длилось неестественно долго; Даниель сообразил, что это какой-то ритуал. Он вспомнил, что надзиратель у ворот тоже пялился на входящих (когда не задерживал взгляд на выходящих), и нашёл разгадку тогда же, когда Сатурн (не без удовольствия наблюдавший за тем, как Даниель ломает голову) соблаговолил объяснить: «Новый арестант. У надзирателей есть одно общее с поимщиками умение: внимательно изучив лицо, они его уже не забудут».
Даниелю вовсе не хотелось, чтобы его внимательно изучали или хотя бы мельком оглядывали люди, обладающие такой способностью, посему он перешёл на другое место, ближе к тюрьме, дальше от надзирателей с их цепкими глазами, вновь постучал тростью по мостовой и осмотрелся. Здесь двор был уже всего; с южной стороны он расширялся почти вдвое, с северной — ещё больше, поскольку там от Флитской канавы его отделяли не дома, а лишь каменная куртина двадцатипятифутовой высоты, усаженная сверху металлическими шипами. Для благообразия её расписали морскими и прочими пейзажами, из которых Даниель видел только отдельные вертикальные фрагменты, поскольку во дворе собралось множество курильщиков, гуляющих и любителей побеседовать. День выдался прохладный, но стены и здание тюрьмы защищали от ветра, так что арестанты и посетители воспользовались случаем размять ноги и подышать. Даниеля внезапно осенило: слыша, как арестанты, просящие милостыню через решётку, называют себя «нищими должниками», он мысленно упрекал их за тавтологию. Только теперь, увидев зажиточных должников, он понял, что бедолагам с кружками надо было как- то отделить себя от этих.
Даниель повернулся спиной к Расписному двору, как называлась северная часть пространства перед тюремным зданием, и на безопасном расстоянии последовал за помощником мясника, с которым столкнулся раньше. Паренёк двигался явно целенаправленно, следуя изгибам двора, зажатого между главным зданием тюрьмы справа и домами, выходящими на Флитскую канаву, слева. Он направлялся к ряду домиков шагах в пятидесяти впереди, то есть у южной стены. Даже с такого места Даниель мог уверенно определить, что это уборная, она же отхожее или нужное место. Парень вошёл туда, и Даниель мысленно вознёс молитву о том, кто следующим вынужден будет воспользоваться данным заведением. Некоторое время спустя парнишка появился вновь, прошёл назад через двор, мимо надзирателя (который оглядел его пристально, но ничего не сказал), через скопление шлюх и тому подобной публики у выхода и пропал в арке.
Даниель Уотерхауз и Питер Хокстон остановились на полпути между воротами и уборной. На то были две причины:
1) Тюремное здание состояло по большей части из каморок, не лучше и не хуже, чем в любом лондонском клоповнике. Ключи от них были у самих арестантов. Однако наличествовали и несколько темниц, обитателям которых ключей не полагалось! Они- то особенно интересовали Даниеля. Целый ряд таких казематов располагался в зданиях, стоящих вдоль Флитской канавы; когда Даниель смотрел на юг в сторону уборной, их задние двери и окна были от него справа. Но разглядывать замки и решётки пристально было бы неосторожностью.
