Радик Соколов - Холера. Дилогия (СИ)
Сразу приступить к зачистке все равно не удалось. Выбравшиеся и кунга «Урала» таманцы, оказывается, привезли не только боеприпасы. Для начала, они неслабо так прибарахлились сами: на всех — наколенники-налокотники, точно такие же, как и у нас. Вот только «щитки» у них, как говорится, муха не сношалась. Вместо древних «стальных шлемов образца одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года» — противоударные пластиковые «Джетты», тоже новенькие, полированные — бриться в них глядючись можно. У четверых на автоматах вижу даже наши, российского производства коллиматорные прицелы «Кобра». Ну, тут понятно, у кого крепления под них на ствольной коробке было, те и поставили.
Сержант Саша, оставив подчиненных кого патроны разгружать, кого подбредающих мертвецов отстреливать, летит вприпрыжку ко мне, одной рукой аккуратно придерживая висящий поперек груди стволом вниз автомат, а другой сжимая горловину еще одного гениального изобретения русского военного гения — вещмешка-«сидора».
— Командир, мы тут и на вашу долю захватили! — сияя, словно новенький медяк, он протягивает мне «сидор». — На троих, тех у кого «приливы»[53] есть — прицелов взяли, и на всех — «лазерники». Нам водила ваш сказал, что у «Зенитов»[54] ваших в креплении специальный разъем под ЛЦУ есть, вот мы и подсуетились…
— Молодца, Сашка, объявляю вам всем один «зашибись» и рукопожатие перед строем, — шутливо вскидываю два пальца к правой брови, изображая что-то вроде воинского приветствия.
Удивительно, как много может случиться всего за семь часов! Еще сегодня утром я был для этих мальчишек всего-навсего посторонним хмурым дядькой в понтовой «снаряге», которого вообще не понятно, с какого перепугу поставил над ними старшим другой, почти такой же совсем посторонний дядька, разве что более хмурый, званием повыше и экипированный еще круче. Помню я его неуставное и малость пренебрежительное «старшой»… Зато теперь парня, да и не только его одного, будто подменили: слушаются беспрекословно, приказы исполняют моментально, да вот и прямо сейчас, доклад делает, а сам аж в струнку вытянулся, причем явно не потому, что по Уставу положено, а исключительно чтоб уважение показать. Ну, значит, смог я себя правильно поставить и определенный авторитет в их глазах заработать. Теперь главное — не уронить.
— Ладно, товарищ сержант, принимай пока командование на себя и держи периметр, а мы пока стволы свои дооборудуем, — приняв у Сашки вещмешок, я словно изображая вертолет, несколько раз энергично кручу кистью руки над головой. Команда «Общий сбор». Смененные таманцами, омоновцы собираются вокруг меня и, разобрав привезенные «ништяки», начинают крепить их на автоматы.
— Эх, — вздыхает Буров, щелкая креплением «Кобры». — А пристрелять-то времени нет совсем…
— В процессе пристреляешь, — фыркаю я. — Тут до противника дистанция — доплюнуть можно при желании, не то, что по красной точке, по световому пятну фонарика целиться будешь — и то не промажешь. Есть вопрос поважнее. Пацанва наша вообще коллиматорами пользоваться умеет?
Мужики мои озадаченно переглядываются. Ну, да, им и в голову не приходило, что кто-то может не уметь таких, с их точки зрения, элементарных вещей. Профессиональная деформация личности, блин. Раз я умею, значит и все умеют…
Оказалось — ни фига наша доблестная «тамань» не умеет. Прицелы с «рэд-дотами»[55] они видали только в кино. А понять по американскому кинематографу принцип применения — сложно. Там порой и сами актеры, крутых «рэйнджеров» играющие, их не знают и не понимают, так чего ж от зрителя требовать. Пару минут в беглом темпе объясняю им основы. Заставляю несколько раз приложиться к автомату. Угу, мозгами-то, вроде, поняли, но рефлексам новым взяться пока неоткуда, а старые прут из всех щелей — у всех одна и та же беда: стоит прикладу вжаться в плечо, левый глаз сам тут же прищуривается… Ладно, пооботрутся, привыкнут, как положено, обоими глазами целиться. А пока мы прикроем, если потребуется.
Зачистка первого по нумерации и второго по очередности корпуса общежития проходит с одной стороны спокойнее, а с другой — несколько медленнее, чем предыдущего. Что не удивительно. Попробуйте с наше по лестницам побегать, сами поймете. На второй этаж поднимись и спустись, потом на третий, на четвертый, на десятый… И так вверх-вниз шестнадцать раз. У любого спортсмена ножки подкашиваться начали бы, так спортсмены при этом автоматов с двойным БК к ним не носят. В остальном — все по уже накатанной колее: пальба, звон гильз под ногами, пороховая вонь и клубы дыма в узких коридорах, прущие на выстрелы живые мертвецы, жуткие бельма их наполненных нечеловеческой злобой и голодом глаз… На пятом этаже мы чуть не встряли — проглядели дверь на пожарную лестницу, которая по зимнему времени должна была быть закрытой, как и прочие такие же, а оказалась просто притворенной. И через нее прямо нам в тыл вырулили с пожарного балкона аж целых три явно кем-то совсем недавно перекусивших покойничка. А мы как раз в этот момент уже начали молодежь из комнат выводить. В первую секунду я думал — все, амба, бойня будет. Но ситуацию спас Гумаров. Он вообще стрелок хороший, а тут так просто самого себя превзошел, потратив на это дохлое трио ровно три патрона своей «девятки». Словом, отбились. Хотя, конечно, косяк упорот серьезный, его еще можно было бы спустить нашим «срочникам», но вот для нас такое — непростительно. С другой стороны — вижу, люди устали. Только в этой домине уже двадцать один этаж зачищен, а сколько их сегодня уже было, этих домов и дворов? И сколько их еще будет завтра?
Сегодня мы уже точно больше ничего не успеем. Последних студентов выводим и рассаживаем по автобусам уже в потемках. Водители включили фары, их свет отражается в стоящих на асфальте лужах. Ранняя в этом году весна, слишком теплая. И это очень плохо. Потому что упыри, как я уже успел подметить, чем-то напоминают ящериц, змей и прочих холоднокровных. В том смысле, что на холоде становятся вялыми и неактивными. А на солнышке даже совсем еще «деревянные» зомби-новички начинают култыхать уже весьма бодро. До скорости обычного, живого пешехода, понятное дело, не дотягивают, но и на неподвижную ростовую мишень похожими быть перестают. Да еще эта походка их непонятная, пьяно-шатающаяся, с болтающейся головой… По пять-шесть патронов иногда на одного уходит, если на дистанции работать. Вплотную, оно понятно, меньше, да вот только подпускать зомби к себе близко что-то совсем не хочется, одной рукопашной схватки с живым мертвецом лично мне — более чем достаточно.
Висящая в чехле на левом плече рация сначала коротко пискнула, мигнув красной лампочкой, что, кстати, весьма фиговый признак — второй запасной «аккум» садится и больше запасных у меня с собой нет, а потом забормотала голосом Солохи:
— Все, Борь, погрузка закончена. Можем выдвигаться.
Едва я собрался дать команду на выдвижение, как по Большой Черемушкинской со стороны улицы Дмитрия Ульянова, вылетает на весьма приличной скорости «Форд Фокус» второй модели, серебристо-серый, в милицейском окрасе и с ярко переливающейся «люстрой» на крыше. Визгнув тормозами и заложив крутой вираж, «Фокус» красиво вписывается в поворот, едва не сшибив при этом парочку неспешно бредущих в нашу сторону зомби, и подкатывает к нашему «вагенбургу». Из машины выбирается вооруженный таким же, как у меня, АКС-74 милицейский капитан, у которого на поясном ремне висят сразу два подсумка под автоматные магазины, по одному на каждом боку. Молодой, не больше тридцати, крепкий, широкоплечий, с волевым подбородком и серьезным взглядом. Вид у мужика — свирепый и залихватский одновременно: рожа и руки в пороховой копоти, только зубы и глаза блестят, шапка сбита на затылок, из-под нее наружу небольшой сивый чуб выбивается. Этакая современная помесь Клинта Иствуда и Григория Мелехова.
— Здоров, мужики! — кивает он всем, пробираясь в узкую щель между двумя автобусами на нашу сторону импровизированной «стены». — Кто у вас старший-то?
— Я старший, шагнул ему на встречу я. — Прапорщик Грошев, Подмосковный ОМОН.
Ясно, — протягивает руку для пожатия тот. — Капитан Перебийнос, Отдел милиции по Академическому району… Ну, собственно, похоже я — это теперь и есть весь Отдел, кто погиб, кто сбежал… Один я остался, вот и воюю тут…
— И как воюется?
— А фигово. Одному бы давно кирдык настал, даже спину прикрыть некому, только, вон, «светомузыка» и выручает, в то б сожрали меня эти «зловещие мертвецы» — машет Перебийнос в сторону переливающейся «люстры» на крыше своей машины.
— Это, в каком смысле? — не догоняю я.
— А вы не в курсе что ли? — капитан явно удивлен. — они ж на всякое светящееся «залипают». На рекламные щиты, на спецсигналы, на фейерверки, даже просто на открытый огонь. Это все их, типа, гипнотизирует. Стоят, как завороженные. Ну, я этим беззастенчиво пользуюсь.
