Владимир Сорокин - Теллурия
Пожелав президенту приятного аппетита на отличном французском, слуги удалились. В Теллурии было три государственных языка: алтайский, казахский и французский. Последний использовался в основном элитой и чиновниками. В школах и высших учебных заведениях преподавание шло на трех языках. По-алтайски президент почти не говорил, зато за двадцать два года прилично овладел казахским. Президентские послания парламенту и обращения к народу он зачитывал по-казахски. Общение с подчиненными и с элитой шло исключительно на французском языке.
Неспешно позавтракав, президент удалился в гардеробную, где две юные прислужницы помогли ему облачиться в домашнюю выходную одежду. Была суббота, и никаких государственных дел не предполагалось. В этот день, как и по воскресеньям, президент был закрыт для докладов, просьб и предложений.
В светло-голубом костюме с желтым платком в нагрудном кармане, синей рубашке в мелкую желтую крапинку, Жан-Франсуа Трокар поднялся на лифте на второй этаж, целиком занимаемый его громадным кабинетом. Огромное, во всю полукруглую стену, окно вмещало в себя обе вершины Белой горы, часть хребта Кадын, два ледника, реку, голубовато-изумрудную долину с крошечными коробочками крестьянских домиков. Этот вид был способен потрясти воображение. Но президент, мельком взглянув на горы, как на старого знакомого, подошел к своему массивному рабочему столу, размером и формой напоминающему ископаемого носорога, некогда ходившего по этим окрестностям, еще не ставшим горами. Едва он уселся в чрезвычайно удобное кожаное кресло, как перед ним возникла и повисла голограмма актуальных мировых новостей субботнего утра. Взгляд из-под тяжелых век заскользил по ним. И не задержался ни на одной новости. Президент убрал голограмму, взял с гранитной пепельницы узкую костяную алтайскую трубку, уже набитую голландским табаком, раскурил ее, выпустил струю дыма и обвел пространство кабинета привычным взглядом. Помимо рабочего стола здесь был еще низкий длинный стол с плоскими кожаными диванами, старинные напольные часы из дома семьи Трокар в Руане, китайские вазы, хрустальные канделябры из Версаля в человеческий рост, два гобелена времен Людовика XIV, дворцовые комоды, инкрустированные слоновой костью, картины Магритта, Климта и Матисса, скульптуры Арно Брекера и Родена, шкаф со старинным французским оружием, большая фотография Трокара в форме полковника крылатого легиона в окружении однополчан сразу после взятия Улала[33] с вечно парящим возле нее голографическим голубым шершнем размером с горного орла. Возле окна возвышался подробнейший глобус, словно глубоководная рыба-еж ощетинившийся десятками воткнутых в него теллуровых гвоздей.
В кабинете взгляд президента тоже не задержался ни на чем. Зажав трубку в зубах, он сделал касательное движение пальцем, и перед ним возникли голограммы двух женщин. У одной была голова рыси, у другой – лани.
– Bonjour, Monsieur le Président! – растягивая слова и жмурясь, пропела Рысь.
– Bonjour, Monsieur le Président! – чуть склонила голову Лань.
– Привет, зверушки, – заговорил президент, не меняя спокойно-уверенного выражения своего лица. – Наша встреча переносится на сегодня. Жду вас после восьми.
Рысь и Лань открыли рты для благодарности, но он убрал их голограммы. Посидев за столом и покурив трубку, президент положил ее в пепельницу, встал, вышел из кабинета и поднялся на третий этаж. Приложив ладонь к замку, он вошел в большую комнату, напоминающую библиотеку. Вспыхнул ровный верхний свет. Это было хранилище коллекции монет президента Теллурии. Здесь не было окон – только одинаковые шкафы стояли вдоль четырех стен. Посередине находился небольшой стол со старомодной зеленой лампой. На столе лежали три деревянные коробочки – три новых поступления. Президент сел за стол, включил лампу нажатием допотопной скрипучей кнопки. И открыл сразу все три коробки. В одной лежали две серебряные монеты древней Ольвии, в другой – чугунная китайская монета эпохи Лян, в третьей… в третьей лежало самое долгожданное – каменные деньги древнего Новгорода, целых шесть кругляшков с дырками посередине, посылка из Новгородской республики.
– Très beau[34]… – пробормотал Трокар, достал из ящика стола лупу, салфетки, вызвал голограммы справочников и занялся этими шестью плоскими денежными единицами Древней Руси, выпиленными из розового сланца десять веков назад. Не прерывая своего занятия, он нажал кнопку в торце стола. Из потолка выдвинулся старомодный экран, верхний свет потух, осталась гореть только настольная лампа. Зазвучала музыка, и на экране появились титры черно-белого французского фильма. Это была комедия, снятая еще до Второй мировой войны.
Занимаясь монетами, президент почти не смотрел на экран. Это стало уже традицией. В его фильмотеке были только плоские черно-белые фильмы. Смотрел их он, только когда занимался своей коллекцией. Основу ее заложил прадед, майор-артиллерист.
Жан-Франсуа происходил из старой нормандской фамилии военных. Начав в 1870 году с Франко-прусской войны, его предки успели активно поучаствовать не только в двух мировых войнах, но и повоевать на Балканах, в Алжире, на Гаити и в Гвиане. Но в отличие от Жана-Франсуа они все перемещались по земле. Он первый бросил вызов небесам, став летчиком, а потом возглавив уже знаменитый к тому времени крылатый легион “Голубые шершни”. Но мировую славу легиону принес именно он.
Прошло больше часа. Президент занимался новыми монетами, краем глаза поглядывая на экран. Там тем временем началась другая комедия. Вдруг прозвенел сигнал “сообщение чрезвычайной государственной важности”, и над столом повисли три красных восклицательных знака. Президент тронул их пальцем. Знаки развернулись в голограмму лица его первого помощника, пресс-секретаря Робера Леру.
– Господин президент, я бы не посмел побеспокоить вас во время отдыха, но сообщение чрезвычайной важности заставило меня пойти на этот шаг, – начал Леру в своей старомодно-витиеватой манере.
– Слушаю, Леру, – произнес Трокар, одной рукой убирая звук фильма и не выпуская из другой серебряную монету с изображением богини Деметры и орла, сидящего на спине дельфина, отлитую в Ольвии за пять веков до рождества Христова.
– Байкальская Республика официально признала наше государство.
Президент положил монету на стол.
– Когда?
– Только что, господин президент.
Леру развернул текст постановления правительства БР. Трокар прочитал его внимательно, не меняясь лицом, и медленно произнес:
– Это хорошая новость, Леру.
– Прекрасная, господин президент.
Трокар встал из-за стола, прошелся и потянулся так, что хрустнули шейные позвонки.
– Это… это просто… чертовски хорошая новость, Леру.
– Чертовски хорошая, господин президент! Вчера ночью Конашевич подписал указ. А сегодня утром они провели экстренное голосование в парламенте. Указ утвержден почти единогласно.
– Значит, байкальские коммунисты победили.
– Да, господин президент! Соколов и Хван добились своего. Наша трехлетняя помощь сделала свое дело. Теперь байкальские либералы уже не вставят нам палки в колеса.
– В колеса… поездов с теллуром, – добавил президент и впервые за это утро улыбнулся.
– Идущих по Транссибу на восток! – подхватил Леру.
– Да-да… – Президент сунул руки в карманы и качнулся на носках синих, в тон костюму, ботинок.
– С вашего позволения, я подготовлю текст обращения к гражданам.
– Конечно, Робер. И с меня причитается за хорошую новость.
– Был несказанно счастлив сообщить ее вам, господин президент! – сиял Леру.
– Сейчас… нет, вечером – экстренное заседание кабинета министров.
– Слушаюсь, господин президент.
– До скорого, – слегка кивнул ему Трокар.
Голограмма с помощником исчезла.
Президент прошел по крупному паркету хранилища, повернулся резко и замер, скрестив руки на груди. Взгляд его остановился на экране. Там солдат с лошадиной улыбкой пытался поцеловать девушку.
– Très bien[35], – произнес президент.
Затем он вдруг издал резкий гортанный крик, подпрыгнул, раскинул ноги в стороны, хлопнул по ним ладонями и опустился на пол, присев и разведя руки. Замерев в этой позе, он издал звук, похожий на сдержанное рычание.
На экране девушка оттолкнула солдата.
Президент выпрямился, выдохнул, оправил костюм, вышел из хранилища своей небыстрой, но энергичной походкой, спустился в кабинет. За этот час солнце полностью залило его своими лучами. Президент выдвинул ящик стола-носорога, достал коробочку с теллуровыми гвоздями и небольшой молоток, взял из коробочки гвоздь, подошел к глобусу, повернул его к солнцу, тут же нашел столицу Байкальской Республики – Иркутск, приставил к нему гвоздь и слегка вбил его. Солнце засияло на еще одной теллуровой шляпке. Положив молоток на мраморный подоконник, президент подошел к глобусу, качнул его рукой. Глобус поплыл, сверкая шляпками гвоздей.
