Андрей Посняков - Последняя битва

– К дубу? Зачем? – скривил губы Раничев.

– Не бойся, боярин, я не стану отдаваться тебе, не до того сейчас. Дело есть посерьезнее.

В приглушенном шепоте девушки слышалась нешуточная тревога.

– Вот как?

Иван быстро поднялся и вслед за Ульяной направился к дубу. Вернее, шел он один, девчонка, убежав вперед, уже поджидала на месте.

– Вот! – Без лишних слов она протянула Раничеву небольшой свиток. – Читай.

Иван развернул лист, встал в лунном свете. Буквы еле виднелись, сливались – Иван нащупал на поясе огниво, зажег трут – написано было достаточно крупно, и теперь можно было прочесть, хотя и с трудом: «Иванко Петров сын Раничев, болярин рязанский, Витовту князю Великому челом бьет и сообщает, что похощет предатися его, Витовта, воле, буде дана будет ему землица со людищи. Рязанского князя Федора язм, Иван, знать больше не желаю, а все, что тайного в его земле деется, обещаю рассказати с толком. Бей, господине Витовт, Рязанцев – момент для того зело удачен. Броды через реки, пути и дорожки язм покажу, как тебе и обещал ранее».

– Что за чушь? – Раничев ошалело помотал головой. – Ты сама-то прочла?

– Я не очень умею.

– Ну и ну…

Иван уселся прямо в траву, будто сраженный молнией. Вот это да! Вот это подстава! И ведь кто-то из своих… и главное – заранее написано было: в пути ни чернил, ни бумаги не покупали. Раничев зло сплюнул… Значит, выходит, кто-то из трех. Глеб, Савва, Осип – кто-то из них предатель! Соглядатай, шпион… чей – гадать долго не надо! Наверняка архиерей Феофан постарался на пару с Феоктистом-тиуном. Подослали своего человечка, гнусы! Ясно, зачем – опорочить Раничева, имя в грязи извалять – а затем убить. Земли-то потом можно и конфисковать в пользу обители. А что? Не впервой… Иван кисло улыбнулся: не он первый, не он последний. Всегда кто-нибудь кого-нибудь предавал и предавать будет. Кто?! Кто же?! А впрочем, что гадать?

– Откуда это у тебя? – тихо спросил он.

– Старик-селянин. Я купалась – он проезжал брод, напугал. Показал письмо – мол, велели отправить. Спросила кто – не сказал. Я выкрала грамотку незаметно. Эх, если б этого старика пытать!

– Ага, пытать, ушлая какая! Мы ведь не на своей земле. Да и старик этот, селянин, давно уже уехал.

– Если б я знала, если б умела читать… Задержала бы – верь!

– Значит, кто-то из трех… значит… – Иван скрипнул зубами. И вдруг Ульяна дернулась к нему, прижала к траве, зашептала:

– Там, за кустами – чья-то тень. Видишь?

Раничев осторожно всмотрелся:

– Да…

– Сейчас я подберусь ближе и…

– Нет. Спугнем. Он же не знает, что мы знаем, что… Тьфу ты, запутался.

– Не знает, что мы нашли и прочитали письмо.

– Правильно. И следит так, на всякий случай. Интересно, какие мысли бродят в его голове?

– Какие мысли? – Ульяна хихикнула. – Да тут долго думать не надо, какие…

– Тогда пускай не разочаруется, пусть получит подтверждение своим пошлым догадкам. Вставай! Обними меня, целуй меня, пусть враг видит! Не бойся, я ничего тебе не сделаю.

– Я не боюсь…

Они поднялись из травы, вышли, нарочно, на самый свет. Раничев ощутил на своих плечах сильные девичьи руки. Сам обнял Ульяну за талию, поцеловал… Хотел просто так, для вида – не получилось! Губы девушки оказались такими сладкими, зовущими, трепетными, что Иван почувствовал, что теряет голову. А Ульяна, не отрываясь, целовала боярина в щеки, в лоб, в шею. Вот на миг отпрянула, через голову сбросив рубашку… а за ней и узкие полотняные штаны. Девичья фигура, тоненькая и стройная, словно светилась в нежном свете луны.

– Угомонись, дева… – простонал Раничев, чувствуя, как ловкие девичьи пальцы расстегивают пуговицы кафтана.

Не выдержав, провел рукой по нежной шелковой коже – кто бы ожидал? – нежно погладил грудь, небольшую, с быстро твердеющим соском. Неужели…

– Возьми меня, – хрипло прошептала Ульяна. – Пусть смотрит…

Иван уже словно бы улетал куда-то, а в нежных, вытянутых к вискам глазах девушки отражались желтые россыпи звезд. Оба медленно опустились…

Глава 8

Май – июнь 1410 г. Земли Тевтонского Ордена. Миннезингеры

Стояла поздно ночью я у бойницы

И слышала, как дивно пел песню рыцарь…

…в траву. Что уж там разглядел соглядатай – Бог весть. Вычислить бы – кто?

Тяжко на душе было у Ивана, тяжко и муторно. Нет хуже – осознавать наверняка, что кто-то из своих – предатель. Может быть, писец Глеб – сутулый, худой, молчаливый. Он ведь, кажется, собирался в послушники? Вот на этой почве и мог стакнуться с игуменом Феофаном, мог. Или – Осип Рваное Ухо? Шпион Феоктиста, специально напросившийся с Раничевым. Или – Савва, хитрый приказчик? А может быть, и сама Ульяна? Выследила, догнала… А письмо якобы похитила затем, чтобы войти в доверие. И еще кое-что для того сделала. Раничев усмехнулся – что и говорить, вошла. Оглянулся – девушка шла позади всех, худая, как мальчик, и все же красивая – черные, немного волнистые волосы ее покрывала голубая шапочка с фазаньим пером, стройные ноги туго обтягивали темно-фиолетовые штаны-чулки – шоссы – сверху был одет кабан – широкая длинная куртка складками, хорошо скрывающая не столько грудь – она у Ульяны была очень небольшой, – сколько талию и бедра. В этом наряде вряд ли кто б отличил девушку от красивого мальчишки-пажа. В общем-то после Гродно принарядились все. Глеб и Савва – в разрезные курточки-вамсы, украшенные большим количеством сборок, Осип – в синем коротком жакетике с бахромой и в темно-красном берете. Приятно стало на ребят посмотреть – чистые немцы! Ну а уж Иван-то Петрович – благородный кастильский рыцарь дон Хуан Рамерес да Силва, знаменитый менестрель из древнего но, увы, обедневшего рода – и вообще выглядел сущим щеголем в длинной, до колен, котте, темно-красной, с ярко-желтыми накладными рукавами-буфами, в шитом золотом алом берете с перьями, при мече, в разноцветных – желто-алых – штанинах. А уж про башмаки с длинными носами – и говорить нечего. Сразу можно было сказать по одежке, что не простой человек. Как и положено благородному мужу, Иван ехал на вороном коне – пришлось купить в Гродно. Хоть и стоил ого-го сколько! Да и одежка влетела, как говорится, в копеечку – что ж, к расходам Раничев был морально готов. На пальцах его поблескивали золотые кольца – в том числе и перстни с изумрудами – подумав, Иван решил взять с собой все три. Поначалу прятал их в мешочке, а теперь вот надел – негоже благородному рыцарю без колец.

Иван неспешно ехал впереди, а свита его – миннезингеры – шагала пешком, рядом.

– В английских, французских, немецких и прочих землях, – сидя в седле вполоборота, поучал Раничев, – менестрели, они же труверы, они же миннезингеры и еще не знаю кто – люди, в отличие от наших скоморохов, сословия знатного. И что с того, что странствуют? Зато сами сочиняют песни – баллады – сами исполняют и, поскольку благородных кровей, являются желанными гостями в любом замке, хоть бы и в королевском. Сами посудите, что обычный рыцарь в жизни своей видит, особенно если большой войны нет, а есть только обычные междоусобные стычки? Ну сделает вылазку со своим сеньором, ну раза два в год в ристалище поучаствует – в турнире – ну тяжбы крестьян своих разберет – а остальное время – особенно зимой да осенью – сидит в своем замке сиднем, как чистый бирюк, информации об окружающем мире – ноль, развлечений тоже почти никаких – тут с тоски взвоешь!

– Чудно, – покачал головой Осип. – Чтоб бояре-рыцари в скоморохах хаживали?! Ну одно слово – немцы!

– И вы ведите себя, как подобает, – не уставал поучать Иван. – Держитесь скромно, но с достоинством да не забывайте улыбаться – людям это нравится. Что будут говорить – перетолмачьте.

– На русский перетолмачивать? – вполне резонно поинтересовался Савва. – А ну как кто из немцев русскую речь ведает? Скажет – ничего себе – кастильский рыцарь!

– А ведь верно, – сразу озаботился Раничев. И как же он упустил столь важный момент? Конечно же, Савва прав, тевтонцы, а уж тем более те же поляки – вассалы Ордена. Раничев хмыкнул – надо же, как бывает: поляки – и вассалы тевтонцев! Раньше-то он специально немецкие рыцарские ордена не изучал, но вот насчет Грюнвальдской битвы хорошо помнил, что «немецкие феодалы были полностью разгромлены польско-литовско-русскими войсками».

– Вот что, – подумав, заявил Иван. – Скажем – из Литвы едем, а в Литве, как всем известно – говорят по-русски. Государственный язык! Вот и научились, а теперь – практикуемся, чтоб не забыть. И в самом деле, не на кастильском же наречии мне с вами гутарить? Я его уж и подзабыл, в отличие от латыни. О, во-он, видите, у реки возы? Догоните, спросите про рыцаря с гербом-оленем. Может, знают, где его замок?

– Может, вон тот? – Ульяна показала на серые башни, высившиеся на соседнем холме слева. – Или – тот. – Она кивнула направо. – Или вон там, впереди. Как много здесь людей проживает – всюду городки – замки, как ты их называешь – деревни. И деревни большие – не как у нас.