Мышь и драконье пламя (СИ) - Агата Лэйми
33
Слова Саманты прозвучали как гром среди ясного неба, заставив меня замереть на месте, оцепенев и почувствовав, как с Коулом произошло то же самое. П-пожениться? Я и Коул? Коул и я? Мы? Мы?
Ещё пару недель назад он делал вид, что ненавидит меня, долгие пристальные, горящие взгляды на занятиях сверлили мой затылок. И может быть, будь я смышлёнее, догадливее и, наверное, увереннее в себе, то не приняла бы их за ненависть… Но… Пожениться?!
Зажмурилась, прислушиваясь к биению его сердца, застыла, словно ожидая удара, потому что… потому что… это же Коул… Коул, которому было легче разрушить всё, чем впустить меня в своё сердце, дать шанс и….
— Если другого выхода нет, — произнёс он, его голос слегка дрожал, а телом я чувствовала напряжение дракона.
Он что, сейчас согласился? Согласился жениться на мне?
Распахнула в ужасе глаза. Мейси, ты спишь? А может быть я уже умерла?
— Хорошо, — кивнул мистер Гудман, складывая руки на груди. — Я договорюсь о свадьбе.
Через несколько минут мы остались одни, Саманта, не удостоив взглядом дядю Коула, удалилась, а он, сказав, что мы можем покинуть больничное крыло, отправился организовывать нам быструю свадьбу и…
— Ты серьезно? — вырвалось у меня, и я не могла сдержать дрожь в голосе.
До сегодняшнего момента, до драки с Томасом, Коул, мой Коул, вёл себя как самый последний придурок, переходя от ненависти к любви и обратно, отвергая, рыча и.… И сейчас вот так просто? Давай поженимся?
— Если другого выхода нет, — произнес он, и его голос прозвучал уязвимо. Я чувствовала, как напряжение нарастает. Его пальцы продолжали стискивать моё плечо, а рука с повреждённой меткой так и осталась неподвижно лежать, где её осматривала Саманта.
— Несколько часов назад ты зовёшь меня на свидание, где предлагаешь стать твоей любовницей, потому что не можешь разорвать помолвку, потом кидаешься на Томаса с кулаками… и теперь ты готов на мне жениться, — в смятении выпалила, ощущая, как внутри всё звенит от негодования.
Вот так за один день полностью изменить своё мнение на сто восемьдесят градусов?
Глупая. Мейси, ты же слышала… Если другого выхода нет… Он просто не хочет умирать, как и ты. И… Внутри всё задрожало, а я вновь зажмурилась, ощущая, как в голове разливается темнота, распространяя вот эти мысли… Ведь это ничего не значит. И вообще! Он может развестись, как только исчезнет метка и.… Всё вновь будет по-прежнему. Если всё только из-за метки и желания жить, он разведётся, как только позволит заклинание… И всё… будет…
Нет. Не по-прежнему. Больнее ужаснее.
— Мейси, — глухо произнёс Коул, сжимая в своих руках. Дыхание обжигало ухо, пробирая до предательских мурашек, вызывая внизу живота желание. — Я люблю тебя.
— Пару часов назад ты был готов сделать меня своей любовницей, — прошептала, пытаясь унять бешено стучавшее сердце и справиться с нахлынувшими эмоциями, что внутри сейчас вызывали настоящее торнадо.
Он скрипнул зубами, напрягаясь, тяжело выдыхая в мою шею, крепче прижимая к себе рукой, в то время как другая поползла вверх по моей, задевая злополучную метку, заставляя внутри всё перевернуться, задрожать от одного касания. В одно движение он развернул к себе, усадив на колени, заставив шумно пропустить воздух, оказаться напротив карих глаз, что смотрели на меня сейчас так пронзительно, с болью внутри, страхом и любовью, которая прежде таилась где-то в глубине.
И глядя в них у меня билась одна позорная, пугливая мысль, которая не давала покоя, мешая, отвлекая.
— И что потом? — голос предательски сорвался, а нижняя губа задрожала, рисуя не самые привлекательные картины, того… того? — Когда метка исчезнет, что будет дальше?
Зажмурилась. Позорно, пугливо. Пытаясь не разрыдаться на его коленях, ощущая, как он напрягся, замер, а моё тельце, такое тщедушное, задрожало в беззвучных рыданиях. Я плохая? Я слишком плохо думаю о Коуле? Потому что до этого момента, до того, как мы кинулись в пучину безумия, единственное, что нас соединяло, это метка…. Или до сих пор я не верю в то, что такой как Коул может полюбить меня? Мышь? Или то, что ему позволят?
— Мейси, — палец скользнул по подборку, вынуждая открыть глаза и заглянуть в его, полные боли и решимости. — Я не уйду, я больше никогда не уйду. Я люблю тебя.
Эпилог
Спустя шесть лет.
— Коул? — я замерла в дверном проёме, застав мужа сидящим на полу среди розовой мебели и со смешным розовым бантиком на голове, в то время как Хлоя старательно пыталась прилепить на него еще и ярко-розовый ободок с кошачьими ушками. А Хлоя обожала всё розовое, да ещё и с блёстками.
— У нас чаепитие, — поднял в воздух розовую пустую чашечку под довольное улюлюканье Хлои.
И кто бы мог подумать несколько лет назад, что всё обернётся вот так? Вздохнула, чувствуя, как внутри расползается приятное тепло.
— Видели бы тебя твои сотрудники, — фыркнула, едва сдерживая рвущийся наружу смех, глядя на совершенно невозмутимого супруга, что сидел с огромным бантом на голове, в окружении розовых игрушек и.… И вообще ни капельки не напоминал того сурового босса, которого боялись все сотрудники.
За шесть лет многое изменилось. Коул возглавил один из отделов семейного бизнеса, отец, хоть первое время и был недоволен решением сына, но не без помощи его дяди быстро остыл. Сам дядя спустя два года женился на Саманте, той самой Саманте, что обследовала наши метки. Она оказалась его первой и единственной любовью, которую тот упустил из-за своей глупости.
Пальцы скользнули по руке, по тому месту, где раньше, шесть лет назад, находилась метка. Она исчезла. Сразу после свадьбы. А я… около года, просыпаясь каждое утро в кольце рук Коула, боялась открыть глаза. Боялась, что всё это сон, и его чувства исчезнут, ведь метки-то больше нет… Или того хуже, он подаст на развод. Глупая Мейси!
И Коулу стоило многих усилий, чтобы доказать мне обратное, что всё это не просто шанс выжить… Вздохнула. Всё это, казалось, было уже так давно.
— Ты же знаешь, что там давно нет метки? — конечно от него не укрылся мой жест, прищурившись и стянув с головы розовые ушки, пока Хлоя отвлеклась на розовый пластиковый сервиз, приблизился, пробегаясь подушечками пальцев по руке, заглядывая в глаза.
— Знаю, — выдохнула, растворяясь в его взгляде, полном любви
