Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)
Обычно он трепотню Ряхи будто не слышал, и, польщённый его вниманием, тот заверещал:
— Ну, ты же вчера благоверную свою жёнушку с инженером этим, ходулей белёсой, немчурой, на горячем застукал, прямо в коридоре, ему ты там приварил, а ей дома небось…
Последние слова он прохрипел по инерции, потому что пальцы Эркина железной хваткой стиснули его горло и приподняли над землёй. Не замечая вцепившихся в него, отрывающих от Ряхи рук, Эркин сдавленно, будто и его кто-то душил, раздельно сказал:
— За-тк-ни-сь, — со свистом выдохнул он сквозь зубы и продолжил: — Её не трогай, убью.
Бледный до голубизны, Ряха тряпочно висел в воздухе. Остальные, сгрудившись вокруг, загораживая собой Эркин и Ряху от возможных свидетелей, молча пытались оторвать Эркина. Но тот сам, явно через силу разжал пальцы и, не поглядев на упавшего Ряху, стряхнул с себя все эти руки и вышел из круга.
Как заведённая машина, ничего не видя и не замечая, он шёл вперёд. Куда? Зачем? Он не знает, он ничего сейчас не знает и не понимает, и как когда-то готов бить каждое возникшее перед ним лицо. И убивать. Если получится с первого удара. Кто-то взял его за плечо. Он, не оборачиваясь, чтобы не убить, стряхнул эту руку. Но его снова взяли, уже плотнее, развернули. Саныч?! Он узнал, понял и в последнее мгновение удержал кулак.
— Пошли, — властно распорядился Саныч.
И Эркин с бездумной покорностью пошёл за ним, не сопротивляясь и ни о чём не спрашивая.
— А вы на обед идите, — бросил куда-то в сторону Саныч. — Нечего тут.
Эркин не обратил на это внимания.
Саныч привёл его в их бытовку и лёгким толчком усадил за стол.
— Отдышись.
Посмотрел на Эркина и сел сам. Надо прочистить парню мозги. Ряха, конечно, сам напросился, но и ты себя помни.
Эркин сидел молча, неотрывно глядя на свои сцепленные до побелевшей кожи пальцы. Саныч ждал. И когда Эркин выдохнул сквозь стиснутые зубы, кивнул.
— Очунелся?
Незнакомое слово заставило Эркина вскинуть глаза. Саныч, внимательно глядя на него, продолжил. Следующую фразу Эркин совсем не понял. Какие-то странные, даже… не русские слова. И не английские. И на индейские непохоже. Его удивление заставило Саныча снова кивнуть. Что ж, раз уже соображает, можно говорить. Теперь, чтобы понимал, можно и по-русски.
— Ты мужик или тряпка?
Эркин оторопело моргнул. Такого он никак не ждал.
— Ты чего руки распускаешь? — продолжил Саныч.
— Он… — начал Эркин.
Но Саныч перебил.
— У Ряхи язык без головы, а у тебя руки, так, что ли? Обиделся он, понимаешь.
— За неё убью, — упрямо ответил Эркин.
— Угу. Вот ты её осчастливишь, как в тюрьму за убийство сядешь. Об этом подумал?
Эркин хмуро мотнул головой.
— Нет, — и вздохнул. — Не успел.
— Заметно, — хмыкнул Саныч и опять стал серьёзным. — Было что там или чего не было, это только твоё и её дело, понял? А на каждый роток не накинешь платок, слышал такое? Мало ли кто что болтает, понял?
— Понял, — кивнул Эркин. — Меня он пусть хоть как поливает, я ж молчу, а её… — и замолчал, чтобы не повторять запретного: «Убью».
— Упрямый ты. Что за честь жены стоишь, то молодец, а что себя в этом не помнишь — дурак. А тебе дурить нельзя. На тебе семья.
Эркин вздохнул и опустил голову.
— Меня уволят? — глухо спросил он.
— Авось обойдётся, — Саныч встал. — Пошли. Работать пора. Слюжишь без обеда?
— Сдюжу, — Эркин, с силой оттолкнувшись от стола, встал.
Голода он не чувствовал. Было странное ощущение пустоты, тяжёлой пустоты. Но он должен работать, зарабатывать деньги. На нём семья.
Они со звонком вышли во двор. Эркину опять выпало работать с Колькой. Работал он молча, со своей обычной сосредоточенностью, но уже внимательно прислушиваясь, не попробует ли кто пошутить, но желающих не находилось. И Колька молчал, не балагурил, как обычно. И Эркин неожиданно для себя почувствовал, что это молчание мешает ему, как тяжесть лишняя. Неужто… за Ряху на него? Хотя… за него самого бригада же заступилась, а он… получается против своего попёр, чудом насмерть не придушил, но… но ведь не за себя, за Женю, жену свою. Ну, как он объяснит, что Женя… нет, не сможет он. И не хочет ничего объяснять. Выгонят его, ну… ну, на подёнку уйдёт, хотя какая здесь подёнка, а уезжать… некуда, а… а ч-чёрт!! Задумавшись, он не успел выдернуть из скобы пальцы и едва не вывихнул себе кисть. Колька молча подождал, пока он ощупает и разомнет пальцы и запястье и натянет рукавицу. И по-прежнему молча они вставили контейнер в паз на платформе и пошли за следующим.
Колька искоса посматривал на сосредоточенно шагавшего рядом Эркина. Надо же… говорят, все индейцы такие: чуть что — за нож и уже до конца, либо своего, либо… И чего Мороза так перекрутило? Всё ж нормально было, чего он на Ряху кинулся? И ведь придушил бы, Ряха вон, до сих пор не отдышится, больной мухой ползает. Но Мороз силён, так на одной руке поднять… это не одной силой делается, тут и — он усмехнулся — навык нужен.
К звонку они управились, но обычной радости от сигнала к окончанию работы у Эркина не было. Да и остальные шли в бытовку молча, без гогота и подначек.
В бытовке молча расселись за столом. Все понимали, что расходиться сейчас нельзя. Раньше за драку в бригаде, да ещё прямо на заводе, выкидывали за ворота без жалости, работа у них такая, что друг за друга стоять надо, а тут… И Мороза жалко, хороший ведь парень, и Ряха ж его, можно считать, с первого же дня доводит, цепляет по-всякому, так и Ряха ж тоже… человек, и тоже свой, а коли бог тебя силой такой наградил, так и соблюдай себя, ну, врежь, если так уж припекло, а душить-то зачем? Это ж убийство уже, и статья другая, хоть и по неосторожности можно, а всё равно. Ряха — дурак, конечно, так сам головы не теряй.
Говорили не спеша, не перебивая друг друга. Молчали только Эркин и Ряха. Наконец Медведев, веско припечатав ладонью об стол, подвёл итог:
— Ладно. Гнать не будем, пусть и дальше работают. Оба. Но чтоб больше… ни-ни. Один пусть за языком своим следит, а другой за руками. И чтоб зла друг на друга не держали.
— Дело, Старшой, — кивнул Саныч. — Давайте, мужики, оба, ну…
Лёгкими необидными толчками их подняли и поставили друг против друга. Эркин впервые открыто посмотрел на Ряху, маленького, щуплого, с бледными дрожащими губами… да раз такого надо терпеть, чтобы в бригаде остаться, стерпит он, конечно, смолчит, не в новинку ему терпеть и молчать, ещё в первом питомнике выучили. И он первым протянул Ряхе руку. Ряха судорожно схватился за неё.
— Ты… того… я ж не хотел… ты не думай… — лепетал он.
— Ладно, — Эркин заставил себя говорить спокойно. — Я тоже виноват.
— И всё, — встал Медведев. — И забыли.
Как только Ряха отпустил его руку, Эркин кинулся к своему шкафчику. Скорее, он же в школу опоздает, да ещё и поесть надо, хоть чего-то у лотошников по дороге купить.
— Ты это куда, как по тревоге? — не выдержал, видя его спешку, Колька.
— В школу, — ответил Эркин, запирая замок.
И вылетел за дверь, даже не слушая, кто там чего сказал. И бегом по коридорам мимо проходных.
— Куда спешишь?
— Эй, парень, без тебя не выпьют!
Он только отмахнулся в ответ.
На улице перевёл дыхание и, проверяя себя, поглядел на часы. Если не есть и бежать, то успеет впритык. Но хоть чего-то перехватить надо. И, как назло, ни одного лотошника по дороге. Дождь их, что ли, разогнал?
В маленькой булочной-пекарне он купил себе калач. Время потерял, конечно, но устоять перед запахом горячего хлеба не смог. А бежать и жевать тоже неудобно. Ладно, если и опоздает, то ненамного.
Эркин шёл спокойно, но быстро, на ходу откусывая от ноздреватого, словно дышащего хлеба. О сегодняшнем он уже не вспоминал. Старшой велел забыть, и он забыл. Обошлось, не выгнали — и слава богу. Доев калач, он прибавил шагу. Конечно, после полной смены без обеда, да перед учёбой одного калача мало, но ничего, приходилось и хуже.
Поднимаясь по ступеням Культурного Центра, он услышал, как в глубине здания заливается звонок и хлопают двери. Всё-таки опоздал! Досадливо чертыхнувшись, Эркин сдал мокрую куртку на вешалку и побежал в класс.
Когда прозвенел звонок, А Эркина всё не было, андрей переглянулся с остальными и, показывая недоумение, пожал плечами: сам, дескать, не знаю. А ведь и в самом деле непонятно. Открылась дверь и вошла Полина Степановна. Андрей вместе со всеми встал.
— Здравствуйте, — улыбнулась Полина Степановна, — садитесь, — и села за свой стол.
И вот тут, они только тетради раскрыли, в дверь постучали.
— Да, — повернулась к двери Полина Степановна.
— Здравствуйте, — в дверях стоял Эркин. — Можно войти?
— Здравствуй, — кивнула Полина Степановна. — Проходи, садись.
