Спасти кавказского пленника - Greko
— Хороший выстрел, господин прапорщик! — одобрительно окликнул меня хорунжий. — Коня не зацепили! Он — ваш!
— Мне не нужно. Забирайте все! Только шашку себе возьму, — откликнулся я.
— Любо! Догоняйте! — Косякин повел за собой поредевшую полусотню в погоню.
Я спрыгнул с Боливара. Подобрал с земли шашку. Без всякого смущения снял с мертвого горца простые ножны, крашенные в черный цвет, а не обтянутые красной кожей, как любили черкесы. Шелковый шнур не порвался. Перекинул его через плечо, скинув на мгновение бурку. Подобрал шашку. Взвесил в руке.
Клинок как клинок. Сразу видно по зарубкам на кромке лезвия, его не один раз поили кровью. Вставил его в ножны. Пристроил их поудобнее на боку и расправил бурку так, чтобы она не мешала выхватить шашку. Чапаев, блин! Бурка, шашка, три картошки. Вот только и картофеля тут нет. И бурка коротковата в сравнении с той, что была в фильме на знаменитом комдиве. Оседлал коня и помчался вдогонку за отрядом без ненужных понтов, вроде вытянутой вперед сабли. Так никто не скачет в атаку. Шашку у плеча держат вертикально, чтобы соседа не зацепить ненароком, если ружья разряжены.
Казаки продолжали преследование. Черкесская партия уходила.
Но не всем из нее повезло. Кто-то, раненый, не мог держать высокий темп. У кого-то пуля-дура зацепила коня. Группа из десяти горцев постепенно смещалась в сторону в направлении брошенного казачьего пикета. Пока основная часть отряда с шумом и брызгами залетала в воду, чтобы переправиться на спасительный левый берег, отставшие в последнюю минуту соскочили с коней и забежали за плетневую укрепленную изгородь. Если бы они промедлили хоть минуту, их бы окружили линейцы. Исход такой схватки был заранее предопределен.
Казаки отпрянули. Снова застучали выстрелы. Пикет огрызался. Громко заржал раненый конь.
Линейцы спешились и отвели лошадей подальше. Залегли. Изредка постреливали, не давая черкесам высунуть голову над забором из ивняка и земли. Пули периодически прочерчивали внутреннее пространство пикета через открытую калитку.
Держась от нее в стороне, черкесы пользовались бойницами. Место для обороны казаки им подготовили неплохое — для себя старались. Но на что запертые в пикете могли рассчитывать? Закончатся патроны и кинутся в шашки на прорыв? Перебьют на мелководье как уток! Или черкесы не сдаются⁈
Я сместился в конец полукольца, которым казаки окружили пикет. Почти к самому берегу, до которого оставалось метров десять. Пристроился в тенечке от дозорной вышки и принялся наблюдать. Впору было запасаться попкорном, если бы все не было так трагично. Передо мной был не экран с вестерном в кинотеатре, а бой со смертельным исходом. Еще не раз за сегодняшний день землю окропят кровушкой.
Лежавший в пяти метрах от меня казак перевязывал рану на шее, воспользовавшись временным затишьем. Крови с нее натекло прилично.
— Что, станичник, чуть головы не лишился? — подначивая, спросил я.
— Надо уметь увэрнуться от сабельного удара… Если не будешь уметь, отрубают голову. Вот када вин шашкой махае так, ты чувствуешь, шо вин тебе щас по шее ударив, ослабь шею, и так — ныкода шашка нэполизэ в тело, свэрху пройдэ, вот натянул так голову, так ослабь — уже шашка нэполизе в тело — рубцы нэ дадуть.
Хорунжий начал кричать черкесам по-русски, а Ваня, кунак Айтека, дублировал на адыгейском языке.
— Предлагаю вам отдать оружие и сдаться. Хотя вы пришли к нам как разбойники, мы сохраним вам жизнь. Надеяться вам не на что!
Ваня громко перевел ответ, чтобы было слышно всем казакам.
— Кричат, что вы тоже приходите к нам как разбойники большой силой. Десятеро на одного и с пушками.
Казаки засмеялись. Десятеро на одного? Или, наоборот, недавно численное преимущество было на стороне черкесов?
— Отдать оружие не можем, — продолжил перевод Ваня. — Позор ляжет на вечные времена на нашу фамилию. Наше оружие берут только с наших трупов. Великий бог Тха отдал нас в ваши руки. Но знайте: за нашу смерть вам объявит канлу все племя Вайа!
Услышав про Вайа, я вздрогнул. Мой кунак, Таузо-ок, тоже был родом из того племени. Что же мне делать⁈
Ваня добавил:
— Их старший предлагает сделку. Назначьте, говорит, ваши условия выкупа. Чтобы вы не сомневались, я оставлю вам аманата — своего младшего сына.
Я собрался с духом и крикнул Косякину.
— Может, и правда выкуп возьмем⁈
Хорунжий мне не ответил. Пока шли переговоры, он с другим казаком хитрым путем подползли к изгороди. Зацепили за колья прихваченные веревки и стали кинжалами подрезать ветки плетня.
Ваня продолжал переговоры, ломая комедию. Что-то выкрикивал. Наверное, вызывал продолжать беседу. Старый черкес смело вышел в ворота. Тут же казацкая пуля поразила его в бедро. Он упал и на четвереньках вполз обратно под защиту стен пикета. Горцы загомонили. Видимо, выкрикивали угрозы или проклятья.
Косякин подал знак казакам. Веревки, привязанные к кольям и к лошадям, натянулись. Участок стены зашатался. Колья треснули. Внешняя часть изгороди частично рухнула. Утрамбованная за ней земля стремительно осыпалась. Теперь черкесов защищал лишь внутренний плетень. Его тут же прошили пули. Внутри пикета закричали раненые. Хорунжий добавил огня, просунув сквозь сплетённые ветки пистолет и в кого-то выстрелив.
Горцы не выдержали. Окровавленные, они выскочили в калитку и попытались добраться до Косякина, чтобы изрубить его шашками. Лихой командир не решился вскочить на ноги. Он, отталкиваясь пятками, отползал вдоль уцелевшей стены. Горцы падали, сраженные пулями. Последнего, уже занесшего свою шашку над хорунжим, снял своим выстрелом я. Мой «фраг» повалился на вскрытый после обвала плетень. Повис на нем, прикрыв частично своим телом тех, кто остался внутри пикета. Косякин помахал мне рукой: мол, спасибо, оценил! Я показал ему большой палец. Хорунжий непонимающе покачал головой и занялся перезарядкой пистолета.
Никто из пикета не бросился забрать оставшиеся на земле тела. Наверное, у горцев совсем было дело плохо. Кто убит, а кто серьезно ранен. Казаки поползли поближе к стене, уже не опасаясь выстрелов из амбразур. Косякин снова сместился к проему в стене, выглядывая, кого угостить свинцом.
Неожиданно я заметил, что из-под плетнёвой ограды выбрался безоружный мальчишка-черкес. Ну, как мальчишка? Юнец лет семнадцати. Наверняка, тот самый, которого предлагали в заложники. Осажденные подкопали узкий лаз, но воспользоваться им смог лишь сын старика из племени Вайа. Он пополз к кустам на берегу. Спрятался и затаился.
Я вскочил на ноги и, пригибаясь, побежал к пикету. Казаки уже были у калитки и стреляли внутрь
