Санек 4 - Василий Седой
— Александр, как я уже говорил, все эти вопросы очень непростые. Ведь дворяне — это опора престола и обижать их, действуя по предложенному вами сценарию, идея не самая лучшая. Так и до восстания недолго довести.
«Ага, опора. Дармоеды эти дворяне, потерявших всякое чувство меры», — так я подумал про себя и не стал ничего отвечать графу.
Но этот разговор был вчера, сегодня граф, похоже, решил его продолжить, вот только у меня настроения на это не было никакого. Что толку распинаться, если ничего нельзя поменять. Собственно, так я ему и ответил, что, дескать, не вижу смысла переливать из пустого в порожнее, если бы от меня что-то зависело, тогда да, можно было бы поломать голову, а так и без этого есть о чем подумать.
Не так, конечно, резко я ответил, но по смыслу близко, и граф мой ответ принял и сразу сменил тему, заговорив об обстановке и положении дел в нашем поместье.
— Скажите, Александр, вот вы объединили крестьянские наделы и заставили людей работать сообща. Зачем это нужно было делать? И как так получилось, что ваши крестьяне совсем не возмущены этим порядком вещей? Ведь известно, что они за свои наделы глотки готовы друг другу перегрызть, а тут все прошло мирно и работает эффективно.
— Да просто все. Дело в том, что большинство деревенских мужиков ушли с отцом в злосчастный поход и не вернулись. Если бы я не объединил землю и не организовал ее коллективную обработку, сами крестьянские семьи с этим не справились бы ни при каком раскладе, и они это прекрасно понимали. Конечно, те семьи у которых мужики не уходили с обозом, особо этому объединению не порадовались, но так было до тех пор, пока я не пообещал все взаимоотношения между участниками объединения перевести в денежное выражение. Говоря другими словами, здесь создано подобие организации действующей по принципу «от каждого по возможности, каждому по труду». Если говорить совсем просто, по итогам их работы я буду распределять заработанные всеми нами деньги в соответствии с трудозатратами каждого человека.
В общем, я перевёл все взаимоотношения крестьян в совершенно другую, непривычную для них но рабочую и эффективную плоскость. За работу они получат деньги и какую-то часть от той пищи, которую все собрали и заготовили. Куда они будут тратить заработанные средства, их проблемы.
— Хорошо, идея понятная и для какой-нибудь европейской страны вполне приемлемая. Но у нас, мне кажется, она утопична, ведь вам все равно придётся продавать результаты своего труда большим перекупщикам, как это делают другие. В итоге, как и раньше, выгодной ваша система будет для совершенно других людей, а ваши крестьяне, как и раньше, останутся без денег. Получится, что те, кто больше вложил сил в эту работу, останутся ни с чем и будут недовольны, а это в свою очередь поставит на этой идее крест. Не так ли?
— Да, вы правы, если реализовать продукцию по вашему сценарию, так и будет, но я не собираюсь следовать по этому пути. Я не хочу и не буду продавать все перекупщикам, потому что, если учесть, что имение у нас совсем небольшое, это путь в никуда. При таком раскладе я могу и не свести концы с концами. А вот если продавать не ресурсы, а в некотором роде изделия, расклад может быть совершенно другим. Мне и надо только придумать, что предложить людям с деньгами что-то такое, чего у них нет. Естественно, это что-то должно быть изготовлено из ресурсов, полученных благодаря работе моих крестьян. Идеальным вариантом был бы ресторан в городе, где мы использовали бы выращенные здесь продукты, как я изначально планировал, но сейчас придётся придумывать что-то другое. Мама наотрез отказалась, как она выразилась, поганить наш городской дом.
— Даже не представляю, как можно изготовить что-то интересное, допустим, из пшеницы, чего нет у богатых людей, — задумчиво произнес граф.
— Как раз из пшеницы очень легко приготовить что-то интересное и необычное, вот из овощей, которые мы выращиваем — это да, придётся голову поломать, но я справлюсь.
— Не поделитесь секретом, что такое можно изготовить из зерна, чего нет у других?
— Почему нет, очень даже есть, но не такое, — с улыбкой я ответил графу. — Вы же, наверное, знаете что-нибудь о макаронах или спагетти?
Дождавшись от графа кивка, я спросил:
— Что мне помешает их изготавливать? Ведь продать их будет гораздо выгоднее, чем зерно, не так ли?
— Но ведь для их изготовления нужно ещё больше труда людей, — парировал граф.
— Да, это так, но и курочка ведь по зернышку клюёт и набирает вес, так и здесь. Передо мной стоит задача продать подороже продать свою продукцию и получить за нее живые деньги. Как мне кажется, придумать какой-нибудь уникальный товар можно и нужно. Те же макароны можно делать разной формы, а люди падки на все необычное.
В подобных разговорах мы с графом проводили уже третий день. Поначалу, конечно, после того как он увидел мои рисунки и поговорил со мной об оружии, он насел на маму с предложением помочь устроить меня в военное училище. Что-то везёт мне на военных, которые так и норовят приобщить меня к армии.
Графу на самом деле это почти удалось, мама в этот раз была не против, но, правда, у неё хватило ума оговорить одно условие: что она одобряет, только если согласен я. Мне же служба в армии на фиг не сдалась, как-то нет у меня желания ходить строем и делать карьеру в этой сфере. Нет, понятно, что учёба в училище открывает перед купеческим сыном кое-какие перспективы, но, как я уже говорил, я тратить на это свое время не желаю, о чем графу и сказал.
Он оказался настырным. Вот уже третий день, перемежая темы разговоров, он пытался убедить меня в своей правоте. Нет, понятно, что в военное училище я не пойду, тут и обсуждать нечего, а вот гимназию мне придётся посещать, и никуда теперь от этого не деться. Как только разрешилась ситуация с купцами, и мне — по мнению мамы — перестало что-либо угрожать, мама тоном, не
