Санек 4 - Василий Седой
— Интересно. Вы, наверное, и есть тот бойкий юноша по имени Александр, письмо которого так понравилось государю?
Я, отвечая на вопрос, краем глаза заметил лицо здоровяка, вернее его глаза, которые на этих словах увеличились чуть ли не в несколько раз.
— Если понравилось, то точно я.
Аристократ расхохотался, а через мгновение смеялись и кирасиры, ненавязчиво рассредоточившиеся вокруг нашего небольшого собрания. Кстати, как минимум два человека из этих военных, в отличие от незваных гостей, вычислили моих сидящих в, так скажем, засаде пацанов и отставных солдат. Ну да, я же не совсем дурной оставаться без прикрытия, вот и подготовил своих людей на случай вооруженного противостояния.
Пока аристократ смеялся, из карет вышли ещё четыре человека, судя по одежде, тоже непростые люди.
Посмеявшись, аристократ произнес:
— Хорошо повеселились, но надо и дела делать. Меня зовут граф Дмитрий Алексеевич Милютин, и я здесь по поручению государя.
После этих слов почему-то наступила гробовая тишина, а я подумал: «вроде не Малюта Скуратов, но народ все равно напрягся». Но даже хотя я понимал, что здесь все непросто, меня все равно несло. И даже осознавая, что сейчас точно на меня влияет моё молодое тело, остановиться я все равно не мог, поэтому и произнес:
— С радостью пригласили бы Вас в дом, но нас тут арестовать пришли. Надо, наверное, позволить полиции закончить начатое обвинение, а то вы их своим появлением с мысли сбили.
Сарказма в моем голосе не услышал бы только глухой, граф, похоже, был с чувством юмора, потому что он подыграл мне и спросил:
— И за что же вы удостоились такой чести?
— Ой, да просто не дали себя ограбить, вот полиция и возбудилась, как так, какие-то купчишки и посмели лишать их незаконного заработка.
Тут очнулся полицейский чин и начал говорить что то типа «я попросил бы…». Договорить не позволил граф, который вроде и негромко произнес пару слов, но полицейский запнулся на полуслове и замолчал.
— А подробнее?
— Да все просто. Люди вот этого купца, — я указал пальцем на Мамонова, — попытались ограбить наш обоз с рыбой, которую мы коптим и отправляем в город на продажу, чтобы хоть как-то свести концы с концами, налетев в лесу на возниц с дубинками. В этот раз с обозом ехал нанятый нами для охраны отставной солдат, который застрелил троих татей, стараясь защитить наше имущество. Другие два разбойника сбежали, и сегодня нас приехали арестовывать. Предполагаю, что нас хотят обвинить в убийстве добропорядочных граждан, да? — обратился я к полицейскому чину, и тот непроизвольно кивнул, так что я только руками развёл. Полицейский тут же попытался отыграть назад и заговорил о расследовании, но граф от него только отмахнулся и сказал, как отрезал:
— Ведите в дом, там поговорим, а мои люди здесь разберутся, что происходит.
Генерал (а граф, как выяснилось был ещё и реальным генералом) оказался неимоверно крут. А главное, что приехал он к нам с действительно грамотными и опытными людьми.
Мы ещё не успели все войти в дом, как людей от купцов разоружили, купцов развели по разным углам двора и начали допрашивать, а полицейских, за исключением их старшего, которого пригласили в дом, вообще вывели за пределы усадьбы.
В доме граф первым делом коротко обратился к полицейскому.
— У вас, сударь, не так много времени для расследования. Занимайтесь, я вас не задерживаю. По итогам посмотрим, как здесь придерживаются буквы закона.
Пока мы пили кофе, разговаривая ни о чем и обо всем, а потом завтракали, люди графа очень интенсивно работали. После нашего завтрака граф попросил выделить ему для работы какое-нибудь помещение и, расположившись в кабинете, начал принимать от подчинённых доклады.
Мне интересно было за всем этим наблюдать, и в итоге я сделал однозначный вывод: здесь умеют работать быстро и эффективно, когда захотят.
Нас с мамой по очереди граф тоже опросил, притом лично. Естественно, я рассказал, как все было, ничего не придумывая и без прикрас. Отдал ему и расписку, согласно которой у нас с мамой есть отсрочка по погашению долга, да и выводы свои не постеснялся озвучить по поводу курской системы соблюдения закона. Попросил его для полной ясности в этом деле провести независимую оценку отобранных у нас помещений и сделать соответствующие выводы.
Граф после того, как его люди закончили с допросами всех и каждого, хотел было возвращаться в город, чтобы там продолжить расследование и допросить всех участвующих в судебном процессе, но передумал. Он случайно увидел мои рисунки револьвера, берданки и паровоза и заинтересовался, причём в первую очередь нарисованным оружием. Когда он узнал, что все это придумал я, у нас завязался разговор на эту тему, из-за которого он резко передумал уезжать и вместо этого отправил в город двух своих людей в сопровождении пяти кирасиров с приказом везти всех недостающих участников этого безобразия в поместье. «Безобразие» — это дословно.
Надо сказать, что я время от времени, особенно когда надо было подумать, рисовал все, что придёт в голову. Не так часто, как хотелось бы, но десятка полтора рисунков скопилось. Очень уж успокаивало меня это занятие, вот я и развлекался, жаль только, что времени на рисование и воспоминания у меня было в обрез.
Опять же, заинтересовался граф только оружием, ну и на паровоз обратил внимание, а так-то там много всего разного есть, что можно было бы изготовить в этом времени. Кстати сказать, заинтересовался он ещё и потому, что револьвер с винтовкой были нарисованы ещё и подетально, это его подкупило.
Да, я собирался со временем, когда кузнец маленько освободится, попробовать изготовить это оружие, используя наши дульнозарядные стволы. Собственно, это вполне реально даже при скудной оснастке кузницы. Я просто ещё не успел взяться за эту затею.
Граф довольно подробно расспросил о всех нюансах нарисованных образцов, демонстрируя при этом неслабое понимание в этом деле, немного даже попытался поспорить на тему конструктивных особенностей, но обломался. Нарисованные образцы проверены временем, поэтому менять там что-то — это только портить. На все его придирки я с лёгкостью отвечал объяснениями, почему надо делать именно так, а не иначе.
Во время нашей беседы мои люди, уже привыкшие решать все
