Попова Александровна - Пастырь добрый
- Это не моя работа, - глухо отозвался тот, и Райзе невесело усмехнулся.
- Не зарекайся. Смотри, смотри. Злее будешь.
Курт не сказал ни слова - ни подопечному, ни сослуживцу, тоже присев на корточки у растерзанного тела. Злости он не ощущал - скорее раздражение, и, вопреки логике, не на неведомого убийцу, а на себя самого, ибо одним из чувств, пробивающихся сквозь все прочие, было чувство непозволительное, мерзостное: чувство почти удовлетворения. Нити, пускай призрачные и нечеткие, ведущие от первого преступления к преступнику, оборвались или спутались, и ни единой мысли пробудить не могли, новое же убийство давало слабую, но все же надежду на то, что какой-то след появится, быть может, хотя бы сейчас.
Пристальный взгляд Ланца он ощутил затылком - так явственно, словно взгляд этот был ножом, прижавшимся к коже вплотную, острым и ледяным, будто старший сослуживец увидел его мысли...
- Рука та же... - повторил Курт, не отводя взгляда от серо-бурых сломов тонких ребер, смотрящих на него из ран. - А оружие?
- Боюсь, и оружие тоже.
- Почему «боюсь»? - снова вмешался Бруно, по-прежнему держась поодаль; Райзе вздохнул.
- А ты сам пораскинь умом, помощник следователя. Если в обоих случаях оружие одно и то же, один и тот же убийца - стало быть, нож, с которым светские взяли нашего арестованного, здесь и вовсе не у дел. И вот тогда придется задуматься над вопросом - а к чему было его подбрасывать?
- К чему подстава, - медленно произнес тот, - если и оружие, и почерк все равно всплывут при следующем убийстве...
- Вот именно, - коротко кивнул тот, поднявшись и механически отерев о штанины совершенно чистые руки. - Единственное, что сейчас можно утверждать с полнейшей убежденностью, так это то, что приятель нашего академиста тут ни при чем. Probatio summum[35]. Убойное, я б сказал.
***Финк, когда он приблизился к камере, вскочил, метнувшись к решетке рывком, вцепившись в прутья, и замер, ничего не говоря, лишь глядя выжидательно, с отчаянной надеждой.
- Бумаги о твоем освобождении подписаны, - сообщил Курт негромко, забрав у стража ключ и отогнав его прочь кивком, и вскинул руку, оборвав не успевшие еще вымолвиться слова: - Не меня благодари - убийцу.
Ошалелое, радостное облегчение в глазах бывшего приятеля не исчезло, однако словно бы потускнело, затмившись мрачностью.
- Еще кого-то зарезали? - предположил он почти без вопроса в голосе, и Курт кивнул, распахивая дверцу решетки:
- Выходи... Да. Еще кого-то. А если точнее - Хальтера-младшего.
- Вот тварь... - процедил Финк сквозь зубы и, перехватив его взгляд, нахмурился, отступив: - Что ты так на меня вылупился, Бекер? Ты ведь не думаешь, что это мои парни порешили мальчишку, чтобы с меня снять подозрения?
- Нет, я так не думаю - по многим причинам; однако у меня есть к тебе разговор, серьезный разговор, перед тем, как ты уйдешь из Друденхауса.
- Вербовать будешь? - мрачно уточнил тот, и Курт вздохнул, подтолкнув его в спину к двери:
- Хуже, Финк. Я должен сказать тебе кое-что, - пояснил он, когда из-за поворота коридора их уже не мог слышать страж у камер, - и, будь так любезен, выслушай меня спокойно, без возмущенных криков и сквернословия. Это - понятно?
Тот скосил в его сторону взгляд, уже далекий от радостного и благодарного, полный теперь подозрительности и напряжения, но не произнес ни слова; Курт кивнул.
- Хорошо. Подробностей рассказывать не стану - не имею права, однако изложу кое-какие свои выводы, дабы ты уяснил, что я серьезен и не вываливаю тебе первое, что взбрело мне в голову... Итак, Финк, главное: можешь считать доказанным, что подставить хотели именно тебя. Не кого угодно, лишь чтобы скрыть подлинного убийцу, а тебя и только тебя.
- И какая тому причина? - хмуро уточнил тот, и Курт ткнул себя пальцем в грудь:
- Я. Многое в этом деле говорит о том, что кто-то хотел привлечь мое внимание. Кто-то знал, что ты знаешь меня, что обратишься ко мне за помощью, если окажешься в таком положении. Главное - что я эту помощь окажу; это, стало быть, кто-то, кто располагал сведениями о нашем прошлом знакомстве и - о том, что это знакомство недавно было восстановлено. Проще говоря, Финк, ты в этом деле стал попросту разменной монетой.
Тот слушал, все более мрачнея, глядя в пол у своих ног; наконец, подняв взгляд тяжело, точно наполненный свинцом котел, переспросил - тихо, почти не разжимая губ:
- И девчонку зарезали потому?
- Этого я пока не знаю, - качнул головой Курт. - И для тебя главное не это. Главное вот в чем. Подумай сам: кто-то знал о нашей старой дружбе, кто-то знал, что мы снова встретились, причем встреча эта закончилась восстановлением отношений... ну, скажем так - не враждебных. Кто-то, кто знает, где проходят ваши сборища, кто знает, что там бываешь ты - что бываешь часто, иначе не стали бы подкарауливать тебя именно там. Что из этого следует?
- Хочешь сказать, меня сдал кто-то свой? - уточнил Финк уже вовсе свирепо. - Что из моих парней; так?
- У тебя есть иные предположения? - вздохнул он почти с непритворным состраданием, и тот кивнул так резко, что было слышно в каменной тишине коридора, как что-то хрустнуло в затылке:
- Да, Бекер. Есть. Хочешь, скажу?
- Хочу. Мне сейчас не помешает любой совет и любая версия. Излагай.
- Излагаю... версию. - Финк был почти злораден, и в голосе его звучал неприкрытый гнев. - Вот тебе «иные предположения»: о том, кем ты был, о том, кто я, не только мои парни знают. Твое начальство ведь тоже, а? Ты ведь писал донос или как это звать... когда получал информацию от меня этим летом, а?
- Отчет, - возразил Курт тихо, и тот яростно отмахнулся:
- Похеру. Ведь писал, от кого, почему я помогать кинулся, что и как, а? Чего молчишь, Бекер? Ведь твои главные тоже все это знают. Или, по-твоему, среди головорезов могут быть предатели, а среди святых и непорочных инквизиторов все сплошь преданные служители и псы верные?
- Разумеется, в беседе с ним я этой темы раскручивать не стал, однако... - Курт обвел взглядом безмолвных слушателей, расположившихся в рабочей комнате Керна, и в ответ прозвучали скорбные вздохи; он кивнул: - Да. Вот и я подумал о том же.
- Не сочтите, что я снова злословлю великую и ужасную Инквизицию, - тихо заметил Бруно, - однако смею напомнить, что при предшествующем дознании выяснились неприятные детали, касающиеся чистоплотности представителей вашего попечительского отдела. А говоря простыми словами - один из тех, кто должен следить за вашей честностью, продался с потрохами. И, как я понял, до сих пор не выяснено, кто именно; так?
- Какой ты временами осведомленный и умный, аж противно, - покривился Райзе, и Курт усмехнулся:
- Это верно. Следует признать, что две самые дельные мысли в этом расследовании принадлежат не инквизиторским мозгам.
- А в этом следствии высказывались дельные мысли? - хмыкнул Ланц. - Наверное, я совсем отупел, ибо что-то не припомню.
- Помолчи, - оборвал его Керн тихо. - Объяснись, Гессе.
- Объясняю, - кивнул он. - Первая мысль пришла от нашего невольника. Он задал вопрос: «зачем убили Кристину Шток». Не «за что», а именно «зачем». Если подумать так, то далее следует: зачем был подставлен Финк, если следующее убийство развеивает все это в прах?
- И зачем?
- Кто-то хотел привлечь внимание Друденхауса к этому делу. Убийство было совершено именно так, подставлен был именно он для того, чтобы в дело ввязался я. Да, улики, подтверждающие невиновность Финка, были не явны - не явны для светских. Но если расследованием займется Друденхаус, это будет означать, что мы...
- Ты.
- Хорошо - я. Что я осмотрю место преступления подробнее, что обращу внимание на несоответствие обликов девицы, виденной с Финком, и той, что убита, что я обращу внимание на слова самого арестованного, в конце концов. Кто-то хотел, чтобы Друденхаус вмешался в дело и - доказал непричастность предполагаемого убийцы.
- Довольно сложно, - заметил Керн, поморщившись, точно от боли. - Много допущений. Не заметь ты этого ножа в куче мусора, не прими тебя твои приятели в «Кревинкеле», не приди в голову Вернеру Хаупту призвать тебя на помощь, наконец...
- Ведь приманивают Инквизицию, Вальтер, а не провинциального дознавателя от местного деревенского старосты. Все и должно быть сложно.
- Приманивают? Для чего? К чему все это? Что им... кто бы они ни были... от нас нужно?
- Не знаю.
- Предположения? - мрачно уточнил Керн; он вздохнул.
- Да. Предположения есть. При моем первом деле внимание следователя Конгрегации было привлечено для того, чтобы в ходе расследования и сам следователь, и Конгрегация вообще были опорочены, и лишь чудом удалось свести все к небольшому скандалу и слухам, а не громкому суду государственной значимости.
- Не скромничай. «Чудом»...
- Не это важно, - отмахнулся Курт раздраженно. - Важно иное. Думаю, я не выдам ничего тайного, ибо каждый из нас знает, пусть это и не принято произносить вслух, что против Конгрегации началась война. И каждый знает, кем она начата.
