Попова Александровна - Пастырь добрый
- Какая вещь? - невольно скосившись в узкий витраж, на солнце, без особенного интереса спросил Курт, и мальчик неловко кашлянул, явно осознавая, как дико для сторонних слушателей звучит все, что он рассказывает сейчас.
- Еще я узнал, что родители всего этого не слышат, - сообщил он, наконец. - Когда начинается вот это, голос из шкафа. В первый раз это случилось ночью, и я тогда опять не спал до утра, даже не ложился - всю ночь просидел на постели. Когда я жаловался, что дверца шкафа открывается, отец сказал, что просто криво сколочено или рассохлось, и прибил туда крючок; так вот теперь я все время запираю шкаф на этот крючок, а потом еще придвигаю к дверце стул. Без этого не ложусь... Вот в ту ночь я так и сидел - шкаф заперт, стул у дверцы, и я не спал. И это было - голос оттуда, понимаете?
- И что она говорила?
- «Не глупи, Штефан, открой дверь и иди к нам».
- «К нам», - повторил Курт, сам не сумев понять, чего в его голосе было больше - скепсиса или растерянности. - К кому?
- Да почем я знаю? - снова повысил голос тот и притих, встретив хмурый взгляд майстера инквизитора. - Так я слышал. Так вот, второй раз это случилось даже не ночью, а вечером, когда только начало темнеть. Мама зашла ко мне вчера - пожелать доброй ночи и прочее; ну, знаете... И она стояла у самого шкафа, когда я это опять услышал. Она сказала - «Да, Штефан, доброй ночи» с таким... хихиканьем... - узкие плечи мальчишки передернулись, словно ему вдруг стало холодно. - И я тогда подумал - вот сейчас-то мне и поверят!.. Только ничего мама не услышала, понимаете? Я слышал, а она нет. Поэтому сегодня я опять пришел в Друденхаус, потому что больше просто не знаю, что делать.
Я тоже, едва не ответил Курт, ощущая, как усталость переходит в невыносимую, унылую тоску; невольно взгляд скосился на дверь часовни в безнадежном уповании, что одному из его не особенно благочестивых сослуживцев зачем-либо взбредет в голову показаться здесь в будний день, и тогда, быть может, удастся свалить мальчишку на того, у кого достанет равнодушия и выдержки попросту послать его подальше...
- Что мне делать? - спросил Штефан уже прямо, глядя теперь в лицо собеседнику - открыто, требовательно; Курт вздохнул.
- Идти домой, - ответил он, сам теперь отводя глаза в угол и чувствуя на себе грустный, утомленный взгляд. - Успокоиться. Я... - от того, что фальшь и банальность произносимого были очевидны, несомненны, на душе стало мерзостно. - Я посмотрю, что тут можно сделать.
- Понятно... - шепотом протянул Штефан Мозер и, помедлив, рывком поднялся. - Я, в общем, ни на что такое не надеялся. Спасибо, что вы меня опять слушали, майстер инквизитор, и доброго вам дня.
На прощание мальчика никто не ответил и не сказал ему, уходящему, вслед ни слова.
Глава 6.
На сей раз Ланц выслушал его унылый рассказ о неотвязном посетителе с большим тщанием и внимательностью, подытожив решительно и убежденно: «У парня явная беда с головой, и посему идея поговорить с его родителями не столь уж плоха. Нынче же вечером зайду к ним. Пускай присмотрятся к своему отпрыску».
Курт не возразил - ни утверждению старшего сослуживца, ни его решению; аргументов против подобных подозрений у него не было, да и, говоря по чести, его самого подозрения эти посетили не раз, что же до беседы с Мозером-старшим, то и здесь он вполне отдавал себе отчет, что говорить лучше именно Ланцу, живущему в этом городе давно и вот уж более двадцати лет пребывающему на своей должности. Однако же спалось ему этой ночью скверно, и душу не покидало ощущение совершённого походя предательства.
Утро наступило внезапно, явившись в комнату вместе с все тем же Ланцем - бледным, как никогда собранным и похожим на родича у гроба покойного.
- Подъем, - пояснил он, когда Курт, проснувшись от несильного, но настойчивого пинка коленом, дернулся в сторону, уставясь на сослуживца непонимающе. - Одевайся, жду тебя внизу.
- В чем дело? - пытаясь собрать вялые мысли воедино, пробормотал он хрипло со сна, усевшись. - Нашли девчонку?
- Нет, - коротко и хмуро откликнулся тот. - Мальчишку. Подымайся.
Зарождающиеся утренние заморозки подернули тонкой, еще не ледяной, но уже стылой коркой загустевшую кровь вокруг, укрыв такой же мерзлой пеленой широко распахнутые глаза мальчика лет десяти с некогда светлыми, а теперь темно-бурыми короткими волосами. Тело лежало у городской стены на пустыре среди бугров окаменевшей октябрьской грязи, неестественно белое на фоне смерзшейся земли. Оцепление из стражей Друденхауса было готово в любой момент отшить всякого, кому взбредет в голову полюбопытствовать происходящим, однако в этот ранний час вокруг не было ни души.
- Вот ведь черт... - выронил Бруно едва слышно, когда до убитого осталось три-четыре шага, и застопорился, явно подавляя желание попятиться; Ланц подтолкнул его в спину.
- Иди, Хоффмайер, иди. Привыкай. Не на хорах служишь.
- Под ноги только смотри, - не оборачиваясь к вновь прибывшим, подал голос Райзе, сидящий у тела на корточках; голос у следователя и эскулапа Друденхауса был надтреснутый, как старый кувшин. - Не затопчите тут все.
- Брось, по такому заморозку в земле все равно ни единого следа не осталось... - возразил Курт тихо, приблизясь, однако, опасливо и неспешно. - То же самое, Густав? - уточнил он, понизив голос еще более, и тот вздохнул.
- Да, за исключением насилия. Раны те же; в этот раз изрезано меньше, как видишь, однако кое-что общее прослеживается. Даю заключение сразу: та же рука.
- Вот теперь точно вляпались, - так же тихо произнес Ланц, остановившись рядом. - Хальтер ума решится.
- Опять отпрыск знатного горожанина?
- Хуже, абориген, - ответил тот тяжело и как-то сквозь губы, неведомо к чему оглядевшись по сторонам. - Много хуже. Это Иоганн Хальтер.
- Id est[34]...
- Да, - угрюмо подтвердил Ланц, глядя на тело так, словно надеялся, что оно сейчас исчезнет, и все происходящее окажется попросту мороком, наведенным шутки ради неведомым волшебником. - Сын нашего бюргермайстера.
- Вот зараза... - пробормотал Курт тоскливо и едва не покривился от неуместно громкого голоса помощника на фоне их почти шепота:
- А будь это бездомный мальчишка - вы бы так не заботились, а?
- Дурак ты, Хоффмайер, и не лечишься. - Ланц говорил все так же едва слышно, без злости в голосе, устало складывая слова одно к другому. - Дело не в том, что видим в этом убийстве мы, а в том, что увидит в нем город. Хальтер будет биться головой об стену и свирепствовать, наплевав на все свои сделки с местными шайками, Кельн впадет в панику, и сколько может быть самовольных «судов»... Приятелям нашего аборигена не позавидуешь, как и любому мало-мальски нелюбимому нашими добрыми прихожанами жителю города. Чтобы сохранить хоть какое-то подобие порядка, Друденхаусу придется вывернуться через уши наизнанку.
- Как это могло случиться? - стараясь не видеть пристыженного лица своего подопечного, спросил Курт растерянно. - Тело, сколь хватает моих познаний, нашли утром, стало быть - убили его ночью, а это значит, что он пропал еще вчера. Как после случившегося с Кристиной Шток бюргермайстер не поднял всех на ноги? Почему вчерашним вечером была тишина, не понимаю.
- Вот и спросим у него - старик отослал к нему курьера с просьбой явиться в Друденхаус. - Райзе поднялся с корточек, продолжая глядеть на тело неотрывно, и вздохнул. - Ты прав, нашли утром - не так давно. Знаешь, кто и зачем использует этот пустырь?
- Да, местные студенты - когда хотят устроить мордобой без свидетелей.
- Вот один из таких... поединщиков и явился к нам сегодня. Причем - умные ребятки, надо им отдать должное - один кинулся к нам, а другой остался сторожить тело. Чтоб никто не обобрал, чтоб место не затоптали; как выяснилось - с юридического факультета оба...
- Где они сейчас?
- У нас, где ж еще, - пожал плечами тот. - Дабы не разболтали лишнего прежде времени, да и чтоб, одумавшись, не упрятались куда от глаз наших подале. Пока город не проснулся совершенно, тело перевезем в Друденхаус, а отсутствия пары студентов на лекциях никто не заметит - впервой, что ли... Ни к чему раньше должного подымать волнение, которое все одно наступит...
- Повозка скоро будет, - отозвался Ланц все так же хмуро, косясь на Бруно - тот стоял в стороне, прижав ладонь к губам, и на маленькое бледное тельце старался не смотреть. - Что сейчас сказать можешь, кроме того, что убийца тот же?
Райзе вздохнул, вновь присев на корточки, и повел рукой над кровавыми пятнами, очерчивая их контур в воздухе:
- Вот это видите? Больно крови мало для таких ран; понимаете, к чему я это?
- Его убили в другом месте? - предположил Курт, подступив ближе. - И вынесли сюда уже после?
- Голову ставлю, - подтвердил тот. - Выбросили ночью - у него изморозь на ресницах, да и мышцы закаменели более, чем обыкновенно это бывает. Заморозки сейчас еще хилые, посему вот так он пролежать должен был не менее часов трех, а то и того больше... Не вороти взгляд, Хоффмайер, смотри. Учись.
