Александр Логачев - По лезвию катаны
Артем бросился вперед…
Он понял, что же именно произошло, уже тогда, когда падал лицом вниз.
Такамори встретил его точным, если так можно сказать, скупым и скучным ударом одним пальцем. Удар пришелся в область над сердцем.
Получилось в точности, как в той дурацкой песне, которая вне желания прозвучала в ушах и почему-то с граммофонным поскрипыванием: «Мое се-ердце остановилось, мое се-ердце за-мер-ло… Постояло немного и дальше пошло».
А проклятый старикашка на достигнутом не остановился. Он склонился над поверженным, положил ладонь на область шейных позвонков и выверенно, сильно нажал пальцем. Артему показалось — раскаленный гвоздь вогнал между позвонками.
И гимнаст Топильский на себе почувствовал, что есть у тела нервные узлы и они много для тела значат. Холодная волна пробежала по позвоночнику, маленькие острые иглы пронзили клетки организма от головы до пяток. Тело онемело, как немеет десна при обезболивающем уколе. Не прошло и нескольких секунд, и вот уже не пошевелить ни рукой, ни ногой.
Такамори перевернул Артема на спину. Наклонился еще ниже, пристально вгляделся в глаза. Желает насладиться испугом жертвы, получить садистское удовольствие?
Ах, как близко стариковская шея, рукой можно дотянуться, только бы послушалась та рука. Ну это как сказать, это мы еще будем посмотреть… Артем еще раз попробовал пошевелить руками. От напряжения выступил пот, капли покатились по вискам. А вот левая нога, кажется, немного поддается. Можно пошевелить пальцами. Хотя бы ногу оживить! Тогда напоследок можно было бы влепить этой старой гниде пяткой между ног со всем нашим старанием…
На пороге смерти, вопреки расхожему представлению, перед внутренним взором Артема не пролистывались страницы прожитой жизни. Неисповедимыми зигзагами сознания всплыла на поверхность памяти байка прежнего коверного Жоры Астахова из его запойных похождений. Жора любил заложить за воротник, примерно раз в месяц уходил в «штопор» и в это время пил с кем угодно и что угодно. Однажды он вернулся домой из разливухи на пару с добрейшим гражданином, который выразил желание напоить Жору, к тому времени уже пропившему всю наличность. И напоил. После первого же стакана, наполненного до краев добрым гражданином, Жора свалился со стула. Как потом выяснилось, в водочном пузыре содержалась изрядная доля клофелина. Но отключился коверный не сразу. Еще какое-то время он лежал на полу и глядел. И тоже не мог пошевелить ни единым членом. «Вижу, — рассказывал Жора, — что выносят телевизор, а сделать ничего не могу. Эта сука не спеша так упаковывает мой телек, заворачивает его в одеяло, перевязывает веревочкой. Больно было и обидно. Уж лучше бы, думаю, еще стакан в меня влил, чтобы не видеть эту жуткую сцену…»
Артем же никоим образом не торопил про себя старика. Наоборот, он был бы совсем не против, если бы старик затянул с последним ударом. Пальцы левой ноги уже шевелятся, начинает отходить ступня. Еще немного, еще немного…
А Такамори продолжал смотреть Артему в глаза. И выражение его лица можно было назвать грустным. Жалеет, что не убил с одного удара? Старик покачал головой и пробормотал:
— Я не понимаю… Не понимаю…
«Чего ты не понимаешь?» — спросил бы Артем, если бы смог разлепить губы. Такамори вдруг поднялся:
— Я знаю, что ты слышишь меня. Я должен убить тебя, Ямамото… Но я не стану этого делать. Если я ошибся, я сам отвечу за это.
И Такамори решительным шагом вышел из ниши на улицу.
Артем не спешил радоваться, как и вообще не спешил с выводами. Как ушел, так и вернется. Или их бой продолжится на улице. Или задушит во сне. От этих японцев, которых Артем напрочь не понимал, похоже, можно ждать чего угодно.
Он лежал, дожидаясь, когда к телу вернется чувствительность. И тело потихоньку оживало…
Глава седьмая
ЯПОНСКИЙ ПЛЕННИК
Хотя они могут ранить твое чувство, но ты должен простить им, этим трем — ветерку, что развеял твои иветы, облаку, что заслонило от тебя месяи, человеку, который пробует завести с тобой ссору!
Прими ШирокаваАртем лежал и смотрел. И то, что он видел, можно было уложить в два слова — махровое средневековье.
С его наблюдательного пункта, благо он располагался на горе, открывался преотличнейший вид не только на город Ицудо, но и на замок, находящийся примерно в паре километров от города.
Собственно, сие поселение городом можно было назвать лишь с ба-альшой натяжкой. Не было самого главного, что отличает селение, пускай и занимающее обширную площадь, от города, а именно — ярко выраженного городского центра, где должны находиться самые богатые и высокие дома, главная улица, административные здания, рынки… Впрочем, рынков как устойчивого места обмена одних товаров на другие в Ицудо — по утверждениям Омицу — нет. Что-то подобное — она слышала — есть лишь в Киото и в Камакура. Туда привозят свои товары китайские купцы и в местах, где они выставляют на обмен привезенное, и образовались — «как ты их называешь, Ямамото» — рынки.
В городе Ицудо ни рынков, ни ярко выраженного городского центра не наблюдалось. Дома зажиточных горожан, которые можно было отличить по крытым черепицей крышам и по внушительным размерам, стояли вперемешку с домами горожан победнее: крытые соломой крыши, перед домом нет даже декоративных ворот, совсем небольшой двор. Более того — откровенно бедняцкие лачуги не были вытеснены на окраину, а спокойно соседствовали как с домами первого, так и второго разрядов. Рисовые поля и огороды тоже были повсюду: и слева, и справа, и даже в условном центре города.
К городу от замка вела дорога, и на ней, несмотря на раннее утро, было вполне оживленно: вот прошел человек в островерхой соломенной шляпе, несущий за плечами плетеный короб, вот две женщины в кимоно и под зонтами просеменили по дороге и направились к какому-то дому с двускатной, доходящей почти до самой земли крышей. (Впрочем, крыши у всех домов, какие видел сейчас Артем, были двускатные, разве что разной длины. Большинство домов приподняты на сваях: одни выше, другие ниже. Но есть и такие, что стоят прямо на земле.)
Ага, вот не по главной, правда, дороге, идущей через весь город, а по переулку прошествовал откровенный самурай: два меча за поясом, правая рука на рукояти катаны, выбритый полукругом лоб, волосы собраны на затылке в пучок. Самураю, похоже, некуда было спешить. Он остановился и долго во что-то всматривался.
Артем разглядел на западной окраине города многоступенчатую пагоду буддийского храма. А совсем близко от него наблюдалось строение попроще — наверняка синтоистский храм…
На что угодно можно забиться, что из деревни Ицудо начал превращаться в город, когда построили замок. Люди стали селиться вокруг замка, разумно полагая, что в случае чего укроются за его стенами. Обычная история. А замок — Артем не уточнял, но был в этом почти уверен — наверняка отстроили во времена той знаменитой затяжной войны, о которой рассказывал Такамори, войны местных Алой и Белой Розы… чего-то Артем запамятовал, как там прозывались эти самурайские роды. Короче, еще одна обычная история — схлестнулись могущественные кланы. Как Монтекки и Капулетти, как чеченские тейпы…
Замок даймё Нобунага отлично просматривался с занятой Артемом позиции. Замок был что надо. Киношники, профилирующиеся на исторических фильмах, с ума бы посходили от восторга, дай им кто поснимать такое сооружение.
Замок окружает ров с водой. Мост через ров каменный, узкий, неподъемный. Ворота замка деревянные, обитые широкими металлическими полосами. Стены высокие, оканчиваются зубцами. По стене бродят караульные.
Вон к замку проскакал отряд, не иначе, самурайский. Человек двенадцать, все в чешуйчатых доспехах. На скачущем впереди всаднике рогатый шлем. К седлу последнего всадника приделан шест с флагом, флаг узкий. На расстоянии не определишь, какого цвета сей штандарт и что на нем изображено. А что-то изображено, определенно…
Пялиться и дальше на картинки из учебника истории надоело. Да и не трепетную дрожь они вызывали у Артема, а отвращение и тоску. Это, насмотревшись по телеку всяких «Иван Васильевичей», хорошо пофантазировать на диване — а вот как бы и мне туда попасть, вот бы я развернулся. На самом же деле веселого мало. У Артема так и вообще веселье отсутствовало напрочь. Не было на сегодняшний день у Артема желания сильнее, чем желание вернуться назад, в свой век.
Ну, а пока следовало вернуться в лес. К тому же долго валяться на холодной земле не шибко полезно — так учит медицина. А с земли не поднимешься — склон, на котором находился сейчас Артем, безлесый, да и кустики, на нем произрастающие, не могут похвастаться высотой и густотой.
Артем пополз в направлении леса. Совсем нежелательно, чтобы его заметил кто-то посторонний. Даже если этим посторонним окажется не самурай, а, допустим, простой земледелец. Он может помчаться к самураям, и тогда начнется облава, уйти от которой шансов не особо много. Потому что в облаве непременно примут участие верховые, а лес здесь редкий, на лошадях скакать легко — за короткое время прочешут большую территорию. Словом, могут возникнуть проблемы. А они нам нужны?
