Казачий адмирал (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

— Кушайте на здоровье! — пожелала она, догадавшись, видимо, что согрешить без вины не получится.

Из дома вышел купец с большой резной шкатулкой и большим кожаным кошелем, протянул их мне со словами:

— Деньги и украшения.

Шкатулка была тяжелой. Внутри лежали золотые монеты, три кольца, три цепочки, две пары сережек и два перстня с янтарем, который добывают на Днепре и потому ценят дешево. Кошель был набит серебряными монетами разного достоинства и разных стран.

На цепочках положено быть крестикам, но я простил этот промах. Вдруг купец решит пострадать за веру?! Не дам ему умереть по-глупому!

Вслед за купцом из дома вышел юноша лет пятнадцать, простоволосый и босой, в холщовой рубахе и портах. Я бы принял его за слугу, но уж больно был похож на хозяина дома. Юноша тащил два узла, которые положил на арбу, указанную отцом. Вдвоем они оттащили ее на середину двора, а потом открыли дверь, которую арба загораживала, вынесли из помещения полный мешок соли и второй, заполненный на треть. Соль была розоватого цвета. Такую добывают в одном только месте.

— Из Гёзлёва соль? — спросил я.

— Да, вельможный пан, — ответил купец.

Неподалеку от будущей Евпатории есть озеро, на котором и добывают эту соль. Она была самой дорогой в Херсоне Византийском.

Во двор заглянули несколько казаков, нагруженные тюками.

Увидев меня, передний произнес:

— Здесь Боярин, пошли дальше.

— Увидите моего слугу, направьте его сюда, — попросил я.

— Хорошо! — хором пообещали казаки и пошли дальше.

— Вельможный пан — боярин из Московии? — поинтересовался купец.

— А тебе не все равно, кто тебя грабит? — задал я встречный вопрос.

— Всё равно, да только пан не похож на московита, — ответил он.

— Я у франков вырос, — сообщил ему.

— Тогда понятно… — глубокомысленно произнес купец.

Что ему было понятно — я выяснять не стал, посоветовал вернуться к погрузке ценностей на арбу.

Мы простояли в Кальнике три дня. Отдохнули, отъелись, разговелись по части женского пола. Наверняка, казачьи байстрюки, когда подрастут, вольются в армию Богдана Хмельницкого. Семью купца я не позволил трогать. Были желающие и на его рябую дочку, но я спровадил их со двора. За это меня жена купца, такая же угрюмая, кормила вкусно и обильно. Ночевал во дворе на арбе. Не хотелось кормить блох и клопов. Лучше уж комаров. Вторую арбу с парой волов отдал на кош. Больше от меня ничего не потребовали, потому что транспорт был самым ценным трофеем: награбили больше, чем могли увезти.

Глава 18

Длинный обоз из телег, запряженных лошадьми, и арб, запряженных волами, тянется, поднимая серую пыль, по Черному шляху на юго-восток. У каждого казака по собственному транспортному средству, а у некоторых по два и даже три. Возницы — местные жители, не захотевшие умирать. Им пообещали свободу, если доведут доверенное транспортное средство до Сечи или места жительства нового хозяина. Мы ограбили еще десятка три сел и деревень и городок Охматов. Там взяли больше, чем в Кальнике. Нагруженный трофеями обоз движется медленно, что очень не нравится казакам. За нами гонится отряд поляков под командованием князя Юрия Збараского — около двух тысяч гусар и трех сотен жолнеров (пехотинцев). Если бы не пехота, уже бы давно догнали нас.

Я еду на верховом коне, захваченном в Кальнике, рядом с теперь уже моей арбой, которой правит Иона. Она нагружена с горкой. Сверху накрыта двумя выделанными воловьими шкурами, чтобы в случае дождя не промокли зерно и соль. Сзади к арбе привязаны две лошади, моя бывшая верховая и вьючная. Обе нагружены боеприпасами, провиантом и самыми ценными трофеями. За арбой едет телега, запряженная парой кобыл. Ей правит подросток по имени Гнат из Охматова. Мерно покачивая выменем, за телегой вышагивают привязанные за рога две коровы — бывшая собственность купца из Кальника. Кони и телега раньше принадлежали отцу Гната. Отец вместе с сыном зарабатывал извозом, а теперь бесплатно трудится возницей на второй телеге, доставшейся Петру Подкове. Можно было захватить больше коров и лошадей, но я не стал обременять себя, когда узнал, что на нас идет большой отряд поляков. Может быть, придется удирать, бросив и арбу, и коров.

Мимо, к голове отряда, проскакали двое дозорных. Уверен, что везут атаману неприятное известие. Я еду вслед за ними, чтобы узнать, к чему готовиться. Все казаки обзавелись лошадьми, так что можно бросить обоз и смыться. Того, что увезем, хватит провести зиму, ни в чем не нуждаясь. Я, начитавшись Шолохова, был уверен, что и запорожские казаки — это легкая конница. Оказывается, они, скорее, драгуны — конная пехота или просто пехота. Без хороших и очень дорогих доспехов им слабо тягаться против тяжелой польской конницы, гусар, а легкому татарскому всаднику, приученному к конному бою с детства, могут противостоять немногие, прошедшие подобную школу. Большая часть казаков взята, так сказать, от плуга. Пехотинцев из них сделать легче.

Походный атаман Яков Бородавка отъехал в сторону от дороги, на объеденный домашним скотом луг. К нему направляются сотники на раду. Сейчас они обмозгуют ситуацию, примут какое-то решение, а потом перетрут его со своими подчиненными. Если вариантов будет больше одного, решать будет общий сход, рада. Поэтому мое присутствие и нескольких старых, авторитетных казаков не напрягает отцов-командиров. У казаков промеж себя секретов нет.

— Ляхи в миле от нас, даже меньше, — сообщает походный атаман.

Милю он имеет в виду польскую, которая примерно равна десяти километрам.

— Если пехоту не бросят, до вечера не догонят, — уверенно говорит один из сотников.

— А если бросят? — задает вопрос Яков Бородавка.

— Надо табором становиться, — произносит Безухий.

Почти все сотники кивают головами.

— А где? — спрашивает походный атаман.

— Впереди село Вороное Константина Плихты, кастеляна сохачевского, а рядом с ним, левее, озеро. Если стать возле него, будем с водой и сзади прикрыты, — продолжает мой сотник, как догадываюсь, уроженец этих мест.

— Нам в осаде сидеть не с руки. Скотину нечем будет кормить, и к ляхам помощь каждый день будет подходить, — возражает кто-то из сотников.

— Давайте доберемся до озера, встанем там на ночь и решим, что дальше делать, — предлагает походный атаман.

То есть, делает паузу до вечера, чтобы сотники обговорили проблему с казаками, или уверен, что поляки до вечера догонят нас, и тогда решать уже надо будет другие проблемы.

В этом месте берег, поросший ивняком и камышом, вклинивался в озеро широким полуостровом неправильной формы. Перешеек перегородили телегами и арбами в три ряда. Через один ряд может перепрыгнуть любой конь, через два — сильный и управляемый опытным всадником, а через три — только счастливчик. Для колес вырыли углубления и соседние связали, чтобы труднее было сдвинуть телеги и арбы с места, растащить. На некоторые арбы, потому что шире, положены заряженные фальконеты без лафетов. Наш скот пока пасется за пределами табора. Несколько казаков приглядывают за возницами, которые доставляют нам из села Вороного сено и солому, объезжая загороду по мелководью. Сено выгружают на берегу, а солому связывают в снопики и складывают между телегами и арбами внутреннего ряда и под ними, чтобы защищали от вражеских пуль, если придется отбиваться. Судя по расторопности и отсутствию руководителей, делают подобное не впервые, каждый знает свой маневр. Мне указано место на правом фланге, куда выйдут поляки. Если атакуют в другом месте, велено сразу перейти туда. У меня наготове и винтовка, и лук. Пистолеты оставил на всякий случай Оксане. Она быстро научилась из них стрелять. Иногда метров с десяти попадала в цель. Казаки уже знают, что я стреляю из лука так же метко, как из винтовки, но быстрее. Правда, стрела не так убойна, как пуля с металлическим сердечником. Хорошую кирасу разве что на малой дистанции пробьет. Узнав о приближении польского отряда, я с помощью охматовского кузнеца, отковавшего мне стальные сердечники, залил их в формах свинцом, захваченным в городке, изготовив сотню «бронебойных» пуль. Проверю качество нынешних доспехов.