Свет на вершине - Василий Анатольевич Криптонов
— Ага. Историк.
— А купить книги что мешает? Коль уж так нужны?
Парень махнул рукой:
— Да помилуйте! Куда там… За комнату заплатить, и то едва наскрёб. В долг хозяйка уже не верит… Мне бы статью закончить! — Он всплеснул руками, поправил очки. — Это будет настоящая сенсация! С гонорара я бы все долги закрыл. Да и работать смог бы больше, сейчас слишком много времени отнимает статья. И ведь осталось-то — чуть-чуть…
— А про что ваша статья? — спросила Света. Ей нравилось быть вежливой.
— О, это безумно интересно! — Семёнов снова поправил очки, глаза его загорелись фанатичным огнём. — Влияние культуры древних цивилизаций тольреков и ацтеков на…
— Понял. Держи, — я вытащил из бумажника несколько купюр, сунул парню в руки.
— Что это? — он вылупил глаза.
— Компенсация за моральный ущерб.
— Но…
— Если расписка нужна, заскочи в Тайную канцелярию, там выдадут. Скажешь, капитан Барятинский распорядился… Всё, идём, — я повернулся к своим.
— И не забудьте сдать книги, — участливо напомнила Света. — Тогда вам не придётся больше убегать!
— Я люблю книги тоже, — ободряюще сообщил Риито. — Нина — учит. Риито — читает, — и похлопал Семёнова по плечу.
Бедолага Семёнов таращился вслед нашей троице до тех пор, пока мы не скрылись за поворотом коридора.
* * *
— Куда дальше, Костя?
Мы вышли на улицу. После полумрака бастиона от яркого солнечного света заслезились глаза.
— К полуденной пушке.
— Я не знаю, что такое…
— Пушка — это старинное огнестрельное орудие, сейчас они не используются. А когда строили Петербург и Петропавловскую крепость, выстрелом из пушки сообщали о начале и окончании работ. Со временем стройка закончилась, а традиция осталась. Орудие заменили на более современное, и каждый полдень пушка по-прежнему стреляет.
— Риито — стрелять? — глаза Риито засияли. Он умоляюще посмотрел на меня. — Пожалуйста!
Я покачал головой:
— Из пушки — сомневаюсь. Если хочешь, в тир могу отвести. Потом как-нибудь.
— Тир?
— Это такое специальное место, где можно стрелять. Из ружья, правда…
— Риито — стрелять! — негритёнок схватил меня за руку. — Анри позволял Риито ружьё!
— Ну, значит, и я позволю.
Я подумал, что пацаненком в принципе не худо бы заняться, а то совсем про него забыл. К содержанию Риито вопросов нет, в том, что кормят его в особняке Барятинских на славу, никаких сомнений. Вон как щёки лоснятся, кухарка, небось, глядит — не нарадуется. Ну и образовывают изо всех сил, этого у деда с Ниной не отнять. А вот что касается тренировок и прочего — тут бы провентилировать вопрос. А то вырастет из Риито второй Костя Барятинский, и что я с этим избалованным мажором делать буду?
— Постараюсь выбрать время, — пообещал я.
Риито просиял.
Мы спешили к Нарышкину бастиону. Тучи разошлись окончательно. Солнце в безоблачном небе светило так, что я расстегнул шинель. Кажется, и правда весна…
— А ты уверена насчёт Тьмы? — с тоской спросил я у Светы. — Может, мы ошиблись? Может, её здесь нет?
— Её нет.
Я аж остановился:
— В смысле — нет?
— Ну… С того момента, как ты спрашивал, ничего не изменилось. Тьмы не стало больше. Может, ты действительно ошибся? — Света с надеждой заглянула мне в глаза. — Костя! А если никакого прорыва не будет, мы ведь можем…
— Если не будет прорыва — клянусь, не уйдём до тех пор, пока ты не покатаешься со всех горок, — пообещал я. — И будешь объедаться блинами, сколько влезет. И все карусели перепробуешь.
Света взвизгнула от восторга.
— С горок? — спросил Риито.
Пока я объяснял ему, что такое ледяная горка, мы дошли до Нарышкина бастиона. Орудий на специально огороженной площадке оказалось два. Ну, объяснимо — на случай если вдруг одно откажет, выстрел сделают из другого, традиция не будет нарушена. А вот почему тут никого нет…
— До выстрела ещё полтора часа, — сообщил недовольный голос. — Вы слишком рано пришли, господа.
Я обернулся. В дверях караулки стоял немолодой мужчина в форме Петербургского военного округа. Если верить погонам — капрал. Но, судя по возрасту, из отставных.
— Мы ищем Ибрагима Семёнова, — сказал я.
— Ивана? — удивился капрал. — Да что ж его сегодня обыскались-то все?
Я насторожился.
— А кто его искал?
— Да дурень какой-то. Пьянющий — еле на ногах стоял. Я, говорит, родственник. Читал в газете, что Ваньке награду дали за усердную службу, решил вот проведать, в честь праздничка. Ваньке-то деньги — на что? И без того как сыр в масле катается! Комнаты хорошие снимает, сына в кадетский корпус пристроил. А у меня, говорит, семеро по лавкам. Бог, говорит, делиться велел.
— И что же — Иван? Поделился?
— Не могу знать, ваше благородие, — отставной вояка без труда опознал во мне офицера. Выпрямился, говорить стал чётче. — Не было нынче Ваньки. С утра ещё мальчонка прибежал, соседский сынишка. Приболел, говорит, дяденька Иван, покорнейше просит подменить. В долгу не останется. Ну, я и вышел. Мне-то — чего? Я, чай, здоров.
— И часто Иван хворает? — мне почему-то не понравилась эта история.
— Ежели вы про это дело интересуетесь, — капрал пощёлкал себя по горлу, — то ни в жисть! Иван, если хотите знать, вовсе непьющий, ихняя вера не одобряет. Он хоть и православный, крещёный, а привычки прежние остались. Да и не хворал доселе никогда! Ростом, фигурой — жидкий, а здоровье дай бог каждому. Я аж удивился, когда подменить попросил.
— Где он живёт?
— Иван-то? На Петроградской стороне. Ежели обождать изволите, точный адрес скажу.
Я изволил. Капрал, нырнув в караулку и выйдя оттуда с толстой тетрадью, назвал адрес.
— Спасибо, — кивнул я.
Развернулся, собираясь уходить.
— А на что вам Иван, ваше благородие? — окликнул капрал. — Ежели чего, так я за него поручиться всегда готов. Хороший служивый. А то, что этот его родственник несёт — бредни пьяные. Вот кого бы в участок, да по шее насовать! Это я, говорит, настоящий Иван Семёнов, это меня награждать надо! Виданное ли дело?
— Чего? — я остановился. — О чём ты?
— Дак, пьяница тот. Родственник, чтоб ему пусто было! Он Ваньке — какая-то там
