Опричник - Геннадий Борчанинов
— Ничего хорошего, — буркнул он.
Мы вышли на свежий воздух, отвязали коней.
— В кремль, поскорее. За мной! — приказал я. — Гойда, гойда!
Все трое с места сорвались на рысь, распугивая прохожих. Я не хотел, чтобы эти татары расползлись по ухоронкам и укрытиям, их нужно брать тёпленькими. Газиев не солгал, указал верно. Если кто и подначивает простой народ, подталкивает его к восстанию, то это, вне всякого сомнения, Баир-мулла и его люди. И он наверняка действует не один. Так что надо поспешать.
— Никитка! В церковь же ещё! — дядька поравнялся со мной, крикнул мне в ухо.
— Потом, дядька! Потом всё отмолим! В кремль надо, живее! Воеводе доложить! — крикнул я в ответ.
От слободы до кремля домчались почти мгновенно, во всяком случае, так мне показалось. Даже через ворота промчались верхом, караульные нас знали и пропустили, так что я спрыгнул с лошади только у воеводского дома, бросив поводья Леонтию.
К воеводе меня тоже пропустили без лишней мороки, так что я влетел к нему натурально пулей. Он в это время трапезничал. Завидев меня, он даже приподнялся за столом, отложил ложку.
— Что-то случилось? — спросил князь Воротынский.
— Выяснил… Поспешать надобно, княже! — воскликнул я. — Покуда не разбежались!
— Поспешать? — хмыкнул он. — Идём!
Глава 9
Обратно к Татарской слободе помчались уже с отрядом здешних стрельцов. Просто на всякий случай, если вдруг Баир-мулла или его люди задумают оказать сопротивление. Я надеялся проводить его в кремль без лишней крови, но если придётся её пролить, я был готов.
Нападать первым я не собирался, подкрепление я взял с собой не для этого. Стрельцы были мне нужны, чтобы контролировать все пути отхода.
Воевода тоже поехал с нами, прихватив нескольких вооружённых холопов. И когда я сказал ему о том, кто поднимает народ на восстание, он только покачал головой.
— Осторожнее надобно, значит, — сказал Воротынский. — Не то бунт и впрямь поднимется, татары за своего муллу горой встанут.
И мы ехали через весь город к слободе, опять же, на полном скаку, заставляя прохожих жаться к обочинам и перепуганно шептаться.
Группа захвата, если можно так выразиться, должна была окружить мечеть и перекрыть ближайшие улочки и переулки, чтобы не упустить никого. Так что на подъезде к слободе мы начали разделяться. К крыльцу мечети мы подъехали лишь с Леонтием, Фёдором, князем Воротынским и тремя его людьми. Остальные рассредоточились по слободе.
Я спешился, поправил саблю. Вокруг не было никого, даже мечеть казалась покинутой, но я чувствовал чужие взгляды на своей шкуре. Настороженные, обеспокоенные, враждебные.
Мечеть, однако, оказалась не заперта, и я вошёл внутрь, оставив всех остальных ждать снаружи. Мулла оказался на месте. Он беззвучно молился, перебирая чётки.
— Баир-мулла! — крикнул я, стоя на входе. — Не хочется тебя прерывать, но я вынужден это сделать! Ты пойдёшь со мной!
Дорогу мне заступил здоровенный татарин в меховой безрукавке. Кажется, он представился Талгатом.
— Пошёл вон, урус, — процедил он, скрестив руки на груди. — Или я выкину тебя отсюда сам.
Угрозы татарина меня не пугали.
— Ты можешь попробовать, — сказал я. — И тогда, если не окончишь свою жизнь на дыбе, я живьём зашью то, что от тебя останется, в свиную шкуру и закопаю под нужником.
— Будь ты проклят, неверная собака! — зашипел татарин, но мулла сумел вовремя его остановить.
— Вот так, значит, русский царь призывает к себе на службу? — фыркнул Баир-мулла.
Я проигнорировал вопрос.
— Ты пойдёшь со мной. Добровольно или нет, — сказал я, чувствуя, как изнутри поднимается волна гнева.
Мулла пристально взглянул на меня, медленно моргнул. На его лице явственно читалась неприязнь ко мне, которую он и не пытался скрывать.
— Ты прольёшь кровь в мечети? — спросил он. — Тебе придётся.
Я посмотрел ему прямо в глаза.
— Хорошо, урус. Веди, — сказал он, различив то, что я не блефую.
— Выходи, — сказал я.
Он, преисполненный достоинства, прошёл мимо меня, одёрнув полы своего халата, чтобы даже своей одеждой случайно не прикоснуться ко мне, я пошёл следом. В спину мне полетело злобное шипение на татарском. На этот раз я различил все слова, но оборачиваться и отвечать не стал. Моська лает, слон идёт.
Завидев целый отряд русских всадников и самого князя Воротынского, мулла замер на крыльце.
— Смелее, — сказал я, стоя позади него.
Он явно понял, что такой эскорт здесь не просто так, что я его обманул. Честно говоря, я думал, он поймёт это гораздо раньше, после первого моего визита, но, видимо, он был настолько самоуверен, что всерьёз решил, будто царь приглашает его к себе. Он шагнул вперёд, я шагнул следом, и тут из дверей мечети вылетел Талгат. С саблей в руках.
— Баир-мулла! — закричал он.
Если бы не его крик, быть бы мне зарубленным прямо тут, но я успел обернуться и выхватить саблю, сходу отводя в сторону его удар. В самый последний момент. В ответ я сумел только оттолкнуть татарина назад, к дверям, а затем обернулся и придал мулле ускорения, чтобы ему не взбрело в голову присоединиться к драке. Равновесия он не удержал, упал на снег.
Во дворе началась суматоха, полнейшая вакханалия. Кто-то громко заголосил, громыхнул выстрел, лязгнули ещё чьи-то клинки.
— Убили! Убили! — раздался истошный вопль.
Мне некогда было смотреть, кого там убили. Мой соперник, Талгат, снова бросился в атаку.
Совсем не таким я видел захват муллы и его сподвижников, но раз уж всё пошло не по плану, придётся импровизировать. И раз уж драка началась, то драться надо до конца.
Я поднырнул под саблю Талгата, резко сократив дистанцию, резко распрямился, яблоком ударяя его под бороду, в мягкую податливую плоть рядом с кадыком. Татарин издал звук, будто подавился, а я тут же добавил ему коленом в рёбра, пробивая тонкий халат. Талгат отлетел к дверям, и я ударил его по голове саблей плашмя.
Обернулся. Во дворе вовсю шла драка между татарами и русскими. И несколько трупов уже лежали на снегу. Я нашёл взглядом муллу. Баир-мулла на четвереньках пробирался куда-то в сторону выхода, пока все вокруг были заняты внезапно случившимся побоищем.
— Твою мать… — прорычал я, бросаясь в погоню с саблей наголо.
Ну и заварил же я кашу. Есть
