Врата в Сатурн - Борис Борисович Батыршин
Конечно, Лёшка Монахов не единственный из его третьего отряда дружины «Лазурная», кого так ждут сейчас на «Лагранже» — Диме было наверняка известно, что в экипаж «Зари» входят ещё четверо его прежних подопечных. Лида Травкина — однокашники по «юниорской» группе упорно называли её «Юлькой», в честь девочки из «Москвы-Кассиопеи», на которую она действительно походила до чрезвычайности; Витя Середа (настоящее имя, не прозвище!) Юрка-Кащей, Лёшкин товарищ по кружку юных космонавтов Московского Дворца пионеров. Замыкал этот списокфранцуз Шарль д’Иври, и Дима не уставал удивляться: насколько плодотворной оказалась «космическая» смена, если пять её участников не просто связали свою жизнь со Внеземельем, а прямо сейчас, в этот самый момент летят на выручку экипажу станции «Лагранж», горстке отважных людей, угодивших в переделку, равную которой не знает вся недолгая история космонавтики.
Зажужжал зуммер электронных часов, встроенных в переборку над изголовьем койки. Димка потянулся, хрустнув суставами — пора вставать, начинается ещё один день космического плена. Какой он по счёту, Дима не вспомнил — да и зачем? Этот день вряд ли не будет отличаться от вчерашнего… и от позавчерашнего… да и от завтрашнего тоже. Новые дни давно уже не приносили людям на «Лагранже» ничего, кроме однообразия и тоскливого, а порой и безнадёжного ожидания.
Зуммер снова подал голос — всё, хватит валяться, пора вставать! Дима отстегнул ремни, удерживающие его на койке — предосторожность, может, и излишняя, поскольку вращение станции не останавливалось ни на миг с того самого момента, как они оказались в системе Сатурна, однако аккуратно соблюдаемая всеми на борту… Ужасно хотелось принять душ. Раньше, пока «крабы» были в строю, можно было позволить себе сколько угодно этого удовольствия — но сейчас об этом не могло быть и речи. Воду для гигиенических процедур старались не расходовать, каждая капля была на строгом учёте… и это не изменится, пока не прибудет «Заря»…
Такой же режим строжайшей экономии касался и пищи. Он был введён с самого первого дня их «космической робинзонады» — если воду и кислород и станция могла получать, то пополнить запасы провизии здесь, в десяти с лишним астрономических единицах от Земли, (что, как известно, составляет около миллиарда трёхсот миллионов километров) не представлялось возможным. От слова «совсем» — так, помнится, говорил Лёшка Монахов, а за ним и остальные члены «юниорской» группы…
Что ж как бы не был скуден завтрак — пренебрегать им не стоило. Дима, как мог, почистил зубы (недостаток воды, чтоб его…), привёл себя в порядок и направился в кают-компанию. В это время суток (станция жила по московскому времени) народу в коридорах почти не было — кто спал, кто торчал в лабораториях, кто возился с разного рода починками, которых день ото дня становилось всё больше.
Первое, что он увидел, войдя в кают-компанию, была «доска памяти» с шестью фотографиями тех, кто погиб с момента катаклизма, забросившего станцию сюда, в систему Сатурна. Доску повесили по распоряжению начальника станции Алексея Леонова — один из королёвского отряда космонавтов, первый человек, вышедший в открытый космос, дважды герой СССР, держал коллектив станции в ежовых рукавицах. Дима присутствовал при разговоре, когда старший медик «Лагранжа» предложил убрать фотографии погибших — они, мол, угнетающе действуют на людей — но Леонов даже слушать об этом не захотел. «Мы все должны бороться за жизнь, держаться, пока есть силы, и даже когда их не останется — и в этом поможет нам память о товарищах, отдавших жизни для того, чтобы мы могли дождаться спасения. А заодно — напомнит о необходимости строжайшей дисциплины, без которой мы тут и недели не протянем…»
Дима как делал это всегда, остановился перед доской. Татьяна и Константин Панюшкины — супруги-планетологи, погибшие на третий день, когда шальной метеорит пробил служебный отсек. Рядом Толя Привалов — он был с ними, помогая монтировать аппаратуру, с помощью которой астрономы собирались сканировать атмосферу Сатурна. Следующим и крайним в верхнем ряду был Тимоти Сандерс, американец, инженер-техник по обслуживанию внешнего оборудования. Когда на девятнадцатый день «космической ссылки» сработали датчики контроля герметичности служебного кольца «Лагранжа», он, не дожидаясь команды диспетчера, облачился в «Кондор» и вышел наружу — один, не дожидаясь напарника. Повреждение оказалось пустяковым, но Тимоти об этом не знал. Он был уверен, что от гибели станцию отделяют считанные секунды — и, экономя время, не стал пристёгивать страховочный фал. Опытный монтажник, Тимоти потратил всего пять минут на то, чтобы поставить временную заплату из полимерной смолы — но на обратном пути к шлюзу сорвался и улетел прочь от станции. Стартовавшие спустя пять минут «крабы» старательно, но увы, безрезультатно обшарили близлежащее Пространство. Лучи всех станционных радаров ещё много часов ощупывали пустоту в поисках металлической пылинки скафандра; всем было ясно, что инженер уже мёртв, запас кислорода в ранце скафандра давно закончился, но и тела его обнаружить не удалось…
Шестой жертвой, с чьего портрета начинался второй ряд фотоснимков, стал Клод Леклерк, внук прославленного генерала Второй Мировой — чьим танкам в сорок четвёртом рукоплескал восставший Париж. первыми вошли в Париж. Он тоже погиб за пределами станции — распорол свой скафандр дисковой пилой, и умер, прежде чем товарищи успели доставить его к шлюзу. Дима тоже был в их числе — и на всю жизнь запомнил, как кровь, хлеставшая из пробитого «Кондора», застывала в вакууме и разлеталась фонтаном крошечных алых шариков…
Замыкал скорбную экспозицию Леонид Мартынов, техник систем жизнеобеспечения заменивший Васю Гонтарева, постоянного Диминого напарника, виртуозно управлявшего буксировщиками-«крабами». Сейчас Гонтарев был на Земле — он избежал путешествия к Сатурну', но и оставил станцию без второго водителя «крабов». Конечно, никто и не думал винить напарника за это — кто же знал, что так оно обернётся? — но замену нужно было готовить, причём срочно. Такой заменой и стал Лёня. Дима научил его управлять «крабом», и с тех пор они не раз они вместе занимались делом, от которого зависела жизнь всех и каждого на станции — пополняли запасы воды.
Для этого «крабы» опускались на ледяную поверхность спутника Сатурна, и Дима с напарником электрическими пилами вырезали большие бруски льда, которые крепили потом к рамам буксировщиков. Работа была не слишком сложной — тяготение у небольшого, диаметром чуть больше пятисот километров, планетоида почти отсутствовало, и лишь скромные габариты буксировщиков ограничивали размер груза, который можно было доставить на станцию одним рейсом. В результате вылазки за водой приходилось повторять довольно часто, и
