Огнем, мечом, крестом - Герман Иванович Романов
Но и не нужно было — вспыхнул сарай с сеном, огонь начал разгораться, языки пламени поднялись высоко, освещая поле начавшейся битвы. Да, именно так — первыми вступили в бой эсты, избивая крестоносцев, что скрывались за выставленными дощатыми щитами. Дружина уже накатывалась на лагерь крестоносцев, сбиваясь в клин — таким построением легче сминать не только кнехтов, но и опрокинуть рыцарей копьями, единым напором. Да и враг времени зря не терял — примерно с десяток всадников в белых плащах, с копьями наперевес были готовы вступить в схватку.
Опоздали схизматики, хода им уже не набрать, только в седла уселись. Остановить рыцарскую конницу, если та с рыси в галоп перешла, невозможно — сомнут даже княжескую дружину, особенно когда в равных силах. А вот сейчас все наоборот — у него вдвое больше всадников, да на галопе уже идут, а «меченосцы» только шагом тронулись, уставив длинные копья.
— Бей схизматиков! В копья берем, в копья!!!
Воевода не сдержался, яростно выкрикнул, нацелив копье с развевающимся праворцем на идущего на него рыцаря, что занял место по левую сторону от командора, предводителя вражеского воинства. Покрепче сжал ратовище копья, направил «жало» в закрытый шлем, в щелях которого появлялся парок от теплого человеческого дыхания. Удар требовал неимоверной точности и силы, ведь убить рыцаря неимоверно трудно — доспехи на них хорошие, к тому же грудь прикрыта небольшим треугольным щитом с намалеванной эмблемой ордена — алый меч, над которым расположен небольшой крест. Живот прикрыт высокой лукой седла, которая является хорошей защитой. И даже сильный удар крестоносца не свалит на землю — высокая лука подпирает и защищает тело со спины. Единственное, что действительно смертельно опасно для рыцаря в поединке — точный удар по шлему, плотный, мощный, не вскользь. И тогда если не убьешь супостата, то здорово его оглушишь, да так, что тому не до драки станет, если с седла не выпадет, то «мешком» безвольным опустится. А по такому рубить уже надобно, и не мечом, а секирой, с одного удара к пратотцам отправить, потому что второго раза в стремительной конной сшибке может и не представится.
Хрясть, и копье вывернуло из руки, даже крепкие пальцы его не смогли удержать. Но воинское умение с изрядным опытом сыграли в пользу воеводы — он попал точно в шлем. И туда, куда и целил — в прорезь для глаз, хотя в последний момент рыцарь попытался качнуть головой. Но к такому нехитрому действу Всеслав Твердятович был заранее готов — чуть качнул копье в сторону, как в юности учили в «молодшей» дружине. Там такие скачки устраивали, с коня бегущего волка за холку голой рукой хватали, молодчество удалое всем показывая. Да на полном скаку в кольцо малое копьем попадали, к которому девичий плат был привязан. Учили «добро», сил не жалея, и выучили — и сейчас он первым ударом рыцаря «завалил», и судя по всему, насмерть. Но если и не так случилось, то скачущие за спиной дружинники его «работу» сейчас доделают — обязательно оглушенного противника добьют копьем, мечом или секирой рубанут.
Это на турнирах благородство свое рыцарям показывать нужно, на Руси оно не принято, баловство и скоморошество сие занятие. Тут считают по иному — раз на поле ратное вышел, будь готов к тому, что тебя на нем и убьют. В схватке с басурманами или католиками все дозволено, тут главное врага убить и самому в живых остаться…
Всеслав Твердятович вышел из сшибки, быстро огляделся — схватки кипели везде, эсты сошлись с талабами не на жизнь, а насмерть, ярко полыхали сараи с сеном, прогоняя ночную темноту. Кукша с несколькими дружинниками рубили замешкавшихся мечников, а вот рыцари уже собрались в группу, было их с десяток, примерно столько ратников осталось под рукою воеводы. Но под стяг командора сбегались пешие крестоносцы, среди которых были арбалетчики, и стычка грозила перейти в побоище. Но тут воевода увидел, как кнехты начали падать, их били стрелами и болтами откуда-то из стороны, и сразу вспомнил о санях, что наметом шли по дороге от леса. Оглянулся, и не нашел их взглядом, потом разглядел сквозь темноту — в шагах ста стояли эти сани, но полукругом, а на них возвышались щиты с бойницам. Вот оттуда и били точно из луков, и не охотничьих, а боевых — споро и быстро, и пораженные стрелами арбалетчики падали на снег. И вроде бы даже из арбалетов — оруженосца чуть ли не выбили из седла попаданием, зато рядом коня свалили, тот упал, забился и придавил седока.
— Крепость, ей-богу, крепость, из ничего возвели — просто щиты с бойницами поставили. Ай-да, князь, зело хитер…
Глава 12
— Так их, гадов ползучих! Гоните! Гоните!
Вот теперь Лембит видел, каковы в деле русские дружинники — не подкачал воевода, хватило ему храбрости, решился на вылазку. Невеликий отряд у него — всего два десятка всадников, но воины в доспехах, лунный свет отражается на блестящих, будто салом намазанных (а может и на самом деле смазанных) кольчугах. Выскакивали русские дружинники из ворот крепости по двое-трое, и тут же направлялись в сторону главного рыцарского стана, где среди десятка палаток возвышался высокий, самый настоящий шатер, с развевавшимся стягом на поставленном торчком длинном копье. Видимо, вражеский предводитель хорошо знал, какой «духан» в эстонских домах стоит, или невместно ему было пользоваться жилищами язычников, но расположился он в поле, практически посередине. А может в этом был военный расчет — в какую сторону не махни, четыреста-пятьсот метров будет. Городище как бы тремя станами окружено, и совершить с него неожиданно вылазку невозможно — осаждающие заметят сразу же диверсию. И от леса нападение не произведешь — полкилометра по снегу пешцы за минут десять пройдут по снегу, может на пару минут меньше, если сильно поторопятся. Конным, конечно намного меньше потребуется, но три-четыре минуты точно нужно будет, так что речи о полной внезапности нападения быть не может. Одно хорошо — крестоносцы не выдвинули в лес боевое охранение, да и к опушке не приближались, но тут все объяснимо — эсты эти леса знали намного лучше и сразу же начали «партизанить», убивая талабов.
