Доска Дионисия. Антикварный роман-житие в десяти клеймах - Алексей Смирнов фон Раух
– Но ведь, Федор Федорович, в руках у этих воришек Дионисий!
– Совершенно верно, у них Дионисий, а у вас в руках есть полный материал для передачи следственным органам: ограбление архива, икона из собора.
– Федор Федорович! Но ведь это все еще только подозрения.
– Вот пускай милиция их и докажет, ваши подозрения.
– Я ищу Дионисия. Как сказал Канауров, русского Рафаэля.
– Ваш Канауров тоже жулик, только просвещенный. Я его помню, встречал в тридцатых годах в мастерской одного художника, который, кстати, разменял свой очень большой талант на подделки. Он там играл какую-то не очень красивую роль то ли при его жене, то ли при любовнице. И знаете, что он тогда продавал? Миниатюры Виже-Лебрен! Ох, мадам, сомнительные у вас знакомства. Впрочем, это уже ваше дело. Ваше.
– Я найду Дионисия, Федор Федорович.
– Упорная вы очень. Это не совсем научный интерес, тут есть элемент авантюризма, нечто от доморощенного Шерлока Холмса. Вы вступили на авантюрный путь, мадам. Вы удачливы, но будьте осторожны. Ну, давайте чай пить. А к старичку сходите… Любопытно, очень любопытно. Фотографии тоже очень хороши. Прямо грим для ненаписанной пьесы. Так и вижу их всех в исполнении старого состава МХАТа!
Через день Анна Петровна была на Балчуге. «Бухарест». Красная реставрированная церковка. За ней дворик. Во дворике висит белье. На скамейке старушки. Обыкновенные старушки. Не старушки, а хор античной трагедии. Собрание вергилиев из Чистилища или же жэковские ликторы с розгами морали в состиранных морщинистых руках.
Анна Петровна подсела на скамейку. Покосились, но продолжили:
– Петров-то опять жену бил. Скоро опять на пятнадцать суток поедет.
– Семениха-то с новым вчера была! Такой тощий, галстук у него, как у пуделя бант. Кудрями машет, бантом вертит и все к Семенихе жмется. Чистый пудель! Ногами и задом так и елозит. Ну пудель, чистый пудель!
– Простите, вы тут такого старичка в темных очках не знаете?
– Синякова-то? Сорок лет вдоль канавы с палкой ходит. Глухой, слепой, как только в школе детей учил. Чистый глухарь. Вы сами-то из собеса, что ли? Его бы в дом инвалидов сдать пора. Еле ноги таскает. Совсем одинокий. Раньше ему одна дамочка харчи носила, а теперь один-одинешенек. Килькой да хамсой, наверное, питается. Из ума давно выжил, сам с собою говорит и палкой, как младенец, на песке рисует. Да у него два удара было. Ноги волочатся, по земле елозят.
– Елозят, елозят! Он что, тоже тебе пудель? – вступился еще один голос из хора. – Учитель он истории, Синяков. У него мой Шурка учился. Вполне приличный старичок. Вон, в том парадном, номер сорок шесть. Только он никого к себе не пускает.
Анна Петровна подошла к сорок шестой квартире. На ящике были наклейки: «Правда», «Красная Звезда», «Вопросы истории». Синяков П.П.
Звонок. Молчание. Шаркающая походка. Открывается дверь. Бледное старческое восковое лицо. Знакомый овал. Знакомый прищур. Шиманский. Спокойный взгляд человека, переступившего какие-то неведомые ей грани.
«Георгий расстрелян. Андрей убит в Галиции. Значит, Сергей. Сергей Павлович».
– Здравствуйте, Сергей Павлович.
Спокойный взгляд, легкая усмешка чуть тронула уголки бескровных губ. Вежливый жест, предлагающий пройти вглубь комнаты. Они встретились. Пододвинутое услужливо негнущимися руками кресло. Анна Петровна почему-то сразу достала его фотографию, которую она нашла в комнате Beлипольской.
– Это я нашла в комнате покойной Анны Федоровны.
Она развернула пакет с фотографиями из гукасовского архива.
– Это вы с братьями. Это у Велипольских. Я привезла из вашего родного города, Сергей Павлович. Вы можете меня неправильно понять. Знаете, я – искусствовед. Ваш брат, архимандрит Георгий, где-то спрятал ризницу. В ризнице были иконы Дионисия. Одна из них была недавно вывезена в Москву. Я ищу Дионисия, его иконы. Вы же культурный человек. Дионисий – величайший художник. Бога ради, помогите. Вы по каким-то своим причинам скрываетесь, я даже догадываюсь, почему вы это делаете. Вы офицер, но прошло больше полувека. Я не пытаюсь вас ни разоблачать, ни шантажировать, помогите только найти Дионисия.
Шиманский, с трудом нагнувшись, поднес к свету старые фотографии. Перебирая их, чуть улыбался, шевеля по своей привычке губами. На ломберном столике, о который он опирался, сверкал белый тонкокостный череп, в его оскаленных зубах поблескивало золото – Анне Петровне стало не по себе от этой иронической улыбки.
Выцветший желтоватый листок фотографии. Он сам – опавшее желтыми осенними листьями человеческой памяти одинокое, голое, случайно не срубленное дерево. На террасе тогда у всех после чая вечером было шутливое настроение. Аня была особенно мила. Из комнат доносились Плевицкая и Вяльцева. Волга вдалеке манила широким плесом. У него, только что приехавшего из Петербурга по окончании выпускных экзаменов Академии Генерального штаба, было ощущение, что он – выпущенная пастись в прохладные пойменные луга лошадь, до этого почти до смерти загнанная дотошным и придирчивым Сухотиным. Его приятель-улан, приехавший с ним отдохнуть, увлекающийся новой тогда фотографией, и сфотографировал их на террасе их дома. Потом они верхом поскакали к реке. Да, все было именно так. И запах вечернего сада, и сверкающая серебром и кривыми зеркалами самовара белоснежная скатерть, и смешение земляничного варенья с духами Ани, и темные глаза горничной… как ее звали?.. она была удивительно сложена… да, Дуня. И он по привычке погладил череп некогда знаменитой красавицы, грешившей по всей Европе графини Строгановой, бабки его умершего друга, который вынул этот череп из разграбленной семейной усыпальницы. Удивительная тонкость и цвет кости, правильность пропорций черепа графини успокаивали его. Вот она, действительно белая кость, во всей ее первозданной и обнаженной красе. Как эти фотографии уцелели? И милая, чуть увядающая женщина, явно не оттуда, не из ЧК, не из НКВД, не из милиции и не из КГБ. Карточки она где-то собрала, наверное, среди мусора. И Аня, наивная конспираторша, где-то прятавшая его фотографию военных лет. Где он снимался? На румынском фронте? Все это презабавненько. Так что же раскопали эти архивные красные крысы? Их, видите ли, интересует Дионисий, иконы, тайник с ризницей. Тайник… Да мало ли он знает тайников с драгоценностями, серебром, бронзой, масонскими знаками и архивами! Многое, правда, нашли, когда сносили арбатские особняки. Но он знает никому, кроме него и еще нескольких братьев, которые могут быть уже мертвы, неизвестные тайны исчезнувшего в России ордена. Конечно, он
