Я Распутин. Книга четвертая - Алексей Викторович Вязовский
Александр Иванович пообещал ждать меня у машины и умчался вниз. Неугомонный. Уже двенадцатый час, а носится как мальчик.
Я дошел до кабинета и удивленно застыл у двери. Она была приоткрыта. Внутри кто-то был — я видел тусклые отблески “воровского” фонаря. Нет, героизма нам не нужно — я потянул дверь на себя, собираясь ее запереть снаружи и позвать охрану, скрипнули петли. Сука! Сколько раз просил смазать!
Тут же раздалось два выстрела. В грудь “лягнула лошадь”, я упал на пол, выдирая из под полы “Бульдог”. На, на! Отстрелял также через дверь весь барабан. На нервяке, даже не подумав, что у револьвера долгая перезарядка. Грудь болела — мама не горюй. Я одной рукой пытался найти патроны в кармане, другой щупал себя в районе сердца. Крови не было. Спас таки меня мой самодельный “бронежилет”. Пуля ослабленная дверью, не пробила защиту.
Слыша топот охраны, я наконец, перезарядился, отполз, за угол.
— Что случилось, вашбродь!?! Кто стрелял??
Думская стража была представлена аж тремя казаками с винтовками. Тут ребятам вам не здесь! Сейчас пойдет настоящая потеха. Я только ткнул пальцем в сторону кабинета и прохрипел:
— Там!
— Ранены, Григорий Ефимович? — один из казаков занялся мной, начал снимать сюртук. Два других аккуратно пошли к продырявленной двери.
— Может в больницу?
— Отвел Господь, не ранен я. Осторожнее черт! — я чуть не взвыл от боли, когда с меня начали стаскивать бронник. Похоже, ребро мне сломали таки.
Казаки скрылись в кабинете, спустя минуту вышли, качая головами — Преставился злодей, Григорий Ефимович, прямо в голову ему всадили.
Я с трудом встал, побрел внутрь. Какой-то мужик, весь в черном, с изманным сажей лицом валялся возле сейфа, уже и кровищи натекло. Рядом лежала связка отмычек. Уж не немчики ли почтили меня своим вниманием? Секретных документов захотелось…
В Таврическом поднялась суета, забегали люди. Казаки вызвали сыскную полицию, за ней примчался Туркестанов со своими следователями. Потом объявился Зубатов — такой же полуночник, как и я — вместе с личным доктором. Тот меня осмотрел, установил сильный ушиб, по его требованию принесли лед из столовой Думы.
Меня быстро опросили, у трупа сняли отпечатки пальцев, составили протокол. Стрелял злодей из точно такого же Бульдога, как был у меня.
— Похоже на немцев — покивал Зубатов, покрутив отмытую голову взломщика — Будем устанавливать, что за ухарь решился на такое.
— Завтра же ускорим высылку тех, кого интернировали, — мрачно произнес глава КГБ — Остальных будем арестовывать. В картотеке — больше тысячи подозрительных персон, и заведомые шпионы, и вероятные агенты, и связники… А вам, Григорий Ефимович, домашний режим! Ни шагу из Юсуповского! Я прикажу усилить охрану дворца и Думы.
***
Детям и жене я ничего не сказал. Первые уже спали, вторая тоже зевала и как увидела меня — сразу ушла в спальню. А я пошел в комнату отдыха при кабинете — там у меня была еще одна постель. Прижав к себе сверток со льдом, устроился так, чтобы не было больно и тут же заснул.
На утро все болело, но терпимо. Еще раз пришел врач, осмотрел меня. Поцокал языком на синяк в половину груди. Прописал мази, опять лед и отбыл.
А у меня уже тянулась рука к газетам. Инцидент в Таврическом удалось сохранить в тайне — пресса молчала про взломщика. Зато все писали про войну.
Маховик раскручивался все сильнее. Англичане, пользуясь полным контролем в Северном море, высаживали войска прямо в Антверпене, за спиной у бьющихся бельгийцев, французы даже успели вломиться в Эльзас и Лотарингию, но, похоже, все пойдет точно так же, как я знал раньше: немцы проломят фронт в Бельгии и рванут на запад, в обход Парижа.
И точно так же все идет в Галиции, сообщения откуда пестрят восхищенными корреспонденциями о победах русской авиации — применение самолетов, вооруженных пулеметами, оказалось неожиданностью для австрийцев. А мы готовили отсекатели давно и тихо-тихо, так что небо от австро-немецких самолетов очистилось буквально за неделю — хрен им, а не авиаразведка. Ну и Юго-Западный фронт ломанулся вперед, как только малость подсохли дороги. Несмотря на все косяки, соединение кавалерии с автомобилями, да еще с броневиками, в условиях нестабильной линии соприкосновения оказалось вполне успешным — австрийцев били, и чем дальше, тем больше.
Труднее всего пришлось Балтфлоту, отбивавшему атаки немцев на минно-артиллерийские позиции, Морвед начал срочно размещать заказы на мины и сызранский завод взрывателей перешел на работу в три смены. Адмиралы страшно ругались на армейских, пару лет назад вывезших стволы большого калибра на Урал “для модернизации”, но на вопросы, а что они, собственно, собирались вот прямо сейчас делать с этими пушками, ответить не могли. А на уральских заводах уже ставили стволы резерва на тяжелые лафеты и железнодорожные платформы и вся эта силища с заблаговременно подкопленным запасом снарядов должна была двинутся под Перемышль, как только передовые части выйдут к первому обводу этой австрийской крепости. Немцы вон, стянули под Льеж тяжелую артиллерию и вуаля — неделя на взятие крепости первого класса.
***
В полдень приехал министр иностранных дел — тихо, без помпы. Я хоть и работал, но лежа, меня устроили на большом кожаном диване в кабинете, обложили подушками, приставили столик с телефоном.
— Как самочувствие, Григорий Ефимович? — Александр Петрович заглянул в глаза.
Волнуется. Ведь у меня целая папочка компромата на него и министр это знает.
— Не дождетесь — грубо ответил я, вынимая из каретки пишущей машинки отпечатанный документ — Что у вас там?
— Вот, Григорий Ефимович, срочная депеша от нашего посла из Болгарии. Попытка переворота и следом другой переворот.
Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд…
— Это как — попытка и переворот?
— Царь Фердинанд тяготеет к Австрии, как вы знаете, и пытался выйти из войны с Турцией, чтобы примкнуть к Центральным державам.
— Б-р-р, — я потряс головой, — и как он себе это представляет? Вот болгарские войска бьются с турками, вот приказ царя — и они уже союзники?
— Примерно так, но в Болгарии достаточно патриотов, кто воспротивился этому, тем более, что войска Балканской коалиции заняли почти все османские владения в Европе и стоят в Адрианополе, без малого в виду турецкой столицы.
Ну да, последний натиск и вековечный враг падет, а тут какой-то бородатый австрийский дяденька в орденах и короне говорит, что дым в
