На афганской границе - Артём Март
Перепуганный Мамаев мялся у меня за спиной.
— А вон, видишь че, шкет? — Мрачно заговорил кругломордый, — товарищескую помощь нам отказываются оказывать. Нету в них духа коллективизма.
Он медленно встал, под мерзковатые смешки дружков.
— Значит, смотри. Давай я тебе кое-что объясню, умник ты наш…
С этими словами кругломордый взялся за пуговку, на воротнике моего свитера, стал ее шевелить.
— Короче…
Сеня не успел договорить. Я схватил ему руку, резко дернул, заломил, завел за спину.
— Ай, мля! — Крикнул он, когда я сильнее выкрутил ему запястье.
Друзья кругломордоко повскакивали со своих мест. Все вокруг, кто нас видел, напряглись: зашевелились или встали с лежанок. Испуганный Мамаев отступил на шаг.
— Пусти! Больно! — Орал кругломордый Сеня.
— Что, — начал я, — еще ни дня не отслужили, а уже под дедов косите?
— Пусти! — не унимался он.
Впечатлённые моей быстротой, его дружки не спешили вмешиваться.
— Значит, слушать меня сюда, — я заговорил командным тоном, — если еще хоть раз увижу, что вы кого-то под себя прогибать собираетесь, рожи разукрашу так, что мама родная не узнает, усекли?
Кореша кругломордого молчали. Сам он только постанывал и просил отпустить.
— Усекли, я спрашиваю?
— Усекли, усекли… — протянул кругломордый.
— Ну и отлично.
— Руку пусти…
Я толкнул Семена и тот бухнулся на свое место, чуть не задев великовозрастного беспризорника по прозвищу шкет. Все трое уставились на меня волками.
— Вещи твое где? — Обратился я к Мамаеву.
— Вон там, на верхней полке…
— Забирай. У нас место есть. С нами поедешь.
Мамаев поколебался полсекунды, потом полез наверх, забрал свои сумки.
— Спасибо… Снова ты меня выручаешь, — проговорил он тихо, когда мы отправились к своей купешке, — если уж по-честному, то как-то мне с этими троими неуютно было.
— Не научишься за себя постоять, так и будут на тебе все ездить, понял? — Спросил я.
— П-понял. Ну я ж человек мирный… Я…
— Ты в армии теперь, — обернулся я. — Так что придется научиться.
— Я постараюсь, — помямлил он, помолчав пару мгновений. — Но все равно тебе благодарен, что ты за меня заступился.
— Я хочу спокойно доехать хотя бы до пересадки, — уклончиво ответил я. — А эти трое черт знает что себе возомнили. А я очень не люблю людей, которые черт знает что о себе мнят.
— До пересадки? А что будет на пересадке? — Спросил Мамаев.
— Вот, тут падай, — я указал ему на свободное верхнее место, — спокойно пока мест поедешь.
— Саня, ты там чего? — Спросил Вася Уткин, когда пропустил меня к окошку. — Что там у вас за буча была?
— Да там, пацаны одни, — вместо меня стал отвечать будто бы посмелевший Мамаев, — стали нас с Сашкой заставлять, купить им водки. Самим лень идти, сидят да курят. Ну а Сашка и не согласился.
— Я было хотел помочь, — ответил Уткин, — да увидел, что у тебя, Сашка, там все намази, ну и лезть не стал.
— Правильно сделал, — ответил я, глядя, как за окном пробегает осенний желтый и полуголый лес.
Дальше ехали нормально, без «внештатных» ситуаций. Болтали, поиграли в дурака. Смуглокожий Дима, ближе к обеду, сбегал за водкой, на которую мы втроем сбросились. Ребята выпили, а я поддержал. Много пить я не собирался, так чуть-чуть. Чтобы не отбиваться от коллектива.
— Сержант сказал, к шести часам доедим до Волгограда, — начал Дима, занюхав рукавом очередные пятьдесят грамм. — Там будет пересадка.
— Никто не слышал, куда едем? — Спросил Уткин.
— Пацаны поговаривают, на Афганскую границу, — пожал плечами Димка. — Да только черт их знает, правда это, или брешут.
— Надеюсь, брешут, — вздохнул Уткин. — Там щас ой как неспокойно. Даже на границе.
Ох, Вася-Вася. Это еще мягко сказано, насколько неспокойно. Пока, конечно, пограничники по большей части оставались на границе. Территорию Афганистана топтали только немногочисленные сводные отряды, гонявшие там бандитов.
Только в восемьдесят первом году их реорганизуют, и по афганской земле покатятся на броне личные составы застав, соединенные в мотоманевренные группы. Это и можно считать тем самым моментом, когда пограничные войска поведут настоящие боевые действия.
— Ниче, скоро узнаем, — проговорил я, не желаю плодить новых слухов.
— А хорошо едем! Вагон, считай почти пустой! Только наша команда тут и сидит! — потянулся Дима.
— До поры до времени, — пробурчал Вася. — Сейчас, как будет пересадка, небось напихают нас в новый поезд, как селедку в банку. Вот тебе комфорт и кончится.
— Да это ладно, — отмахнулся Дима. — Главное, что б с нами дембеля не попали.
— Дембеля? — удивился Сережа. — А чего им с нами делать? Щас же не лето, не ранняя осень. Дембель уже все, дома сидит. Уже разъехался кто куда.
— Сейчас война, — сказал я. — Демобилизацию часто откладывают. Бывает, что летние служат до зимы. А Зимние и вовсе только в следующем году уходят.
— Во-во, — покивал Адрей, — Саша дело говорит. А я про них наслушался. У меня друг есть со школы. У него старший брат работает проводником.
— И че? Возил дембелей? — Заинтересовался Васек.
— Ну, — важно кивнул Дима. — Прошлым летом к нему набилось человек сорок в вагон. Да еще и водки с собой приперли… двенадцать ящиков. Так он перепугался так, что замкнул вагон и всю дорогу от них в своем закутке прятался.
Сережа хохотнул, сунул мне бутылку, но я отказался, отставил свой стакан.
— И не зря прятался. — продолжал Дима, — Дембеля напились, выбили окно, поломали унитаз, а дверь туалета вообще пропала, что ее ни в поезде, ни на станциях, ни на обратном пути не нашли. Рассказывал, тех дембелей на первой же остановке, после ихнего кутежа, милиция выводила. Нарядов двадцать туда приехало, чтоб их из вагона выковырять!
— Да иди ты, — заслушался Вася.
— Я те зуб даю!
— Во история, — Вася рассмеялся.
— Ну!
Поезд замедлился.
— Прибываем к станции, — сказал я, видя, что за окном появились приземистые домики какого-то поселка.
Спустя минуту, Старлей Машко зашел в наш вагон.
— Внимание, бойцы! Остановка двадцать минут!
