На афганской границе - Артём Март
— Э! — Свистнул я легонько, привлекая его внимание. — Садись тут. У нас еще место есть.
Большинство ребят уже расселись и заталкивали свои сумки под сидения. Мамаев неуклюже стал пробираться к задним местам, присел третьим на нашу лавку.
— Спасибо! Спасибо, пацаны!
— Зря ты им уступил, — пробурчал Вася Уткин.
— А? — Не понял Мамаев.
— Зря, говорю, уступил.
— Да мне несложно, — рассмеялся он, как бы оправдываясь. — Человека, вон, мутит в машине. Как же ему не помочь?
— Никого из них не мутит, — сказал я.
Нахальная троица сидела прямо перед нами. Они шептались, посмеивались, брынчали под лавкой стеклом. Наверняка бутылкой водки, которую, они раздобыли неизвестно где. Впрочем, я почту сразу узнал, откуда у них взялась синька.
— Все вокруг колхозное, все вокруг мое! — Хвастался своим дружкам круглолицый.
— Ну, — подтвердил беспризорник, — а че каптер ее бросил на самом видном месте? Теперь, небось, ломает голову, куда делась.
— Да ладно, он же сказал, что мутит, — Мамаев глянул на меня наивным, почти детским взглядом.
На это я ему ничего не ответил. Стало мне очевидно, что если щекастый парнишка и дальше будет под всех прогибаться, самые мурые будут на нем ездить, как только можно.
Благо, дедовщины в то время в погранвойсках почти не было. По крайней мере, в заставах на афганской границе. Все, попав туда, быстро понимали, что тут идет война. Что с тем «духом», которого ты сегодня чмыришь, завтра можешь оказаться в одном окопе. И будете вы вместе стоять против других, афганских духов, которых так просто уже не зачмырить. А вот учебка — дело другое.
Значило это, что Мамаеву будет не легко в погранвойсках. Нет, солоно он, за свой мягкий характер, хлебнет как надо еще на учебном центре.
Автобус тронулся, и мы поехали на вокзал. Уже минут через десять уже не гражданские, но еще не военные, наполнившие автобус, захрапели. Стали досыпать, пока есть время.
Я не спал. Думал. Скоро я окажусь в учебном центре, затем отправлюсь на заставу. Предстояло мне ни много ни мало, а выжить, раз уж занял я братово место. Но это только полбеды.
В своих мыслях я уже окрестил четырнадцатую заставу Шамабад печально известной. А все потому, что она такой и была. Не пройдет и месяца, после исчезновения брата, как духи обстреляют заставу из минометов с противоположного берега Пянджа. Следом переправятся через небуйную в этих местах реку их штурмовики, и на заставе завяжется жестокий бой, в котором погибнет много славных ребят. В том числе и почти весь офицерский состав заставы.
А все для того, чтобы под шумок другая банда духов пересекла границу и вышла к Даштиджумскому ущелью, которое прикрывал собой левый фланг участка заставы Шамабад.
Через ущелье духи легко могли углубиться на территорию СССР, в самый тыл пограничного заслона. А там уже, бог знает что им было нужно.
Еще в своей прошлой жизни не раз и не два обращался я к любой информации, которую мог найти о тех событиях. Позже, уже в десятых годах, когда стал я с интернетом на ты, нашел много интересного.
Сейчас я знал ход боя при Шамабаде почти досконально, благо сведений о нем было много. Знал, что духи тогда, перед нападением, долго хитрили, стараясь водить местных особистов за нос: кормили дезинформацией, ходили в ложные вылазки, чтобы отвести внимание погранцов. Даже обстреляли соседнюю тринадцатую заставу «Хирманджоу» с теми же целями.
В общем, наши «западные друзья» неплохо так поднатаскали местные банды моджахедов. Казалось мне, что была в этом какая-то системность, а может, даже и план. Это был пазл, большую часть кусков которого я не видел.
Кроме того, из головы у меня не уходила идея о том, что пропажа Сашки в те годы была прямо связана со всеми последующими событиями. Раз уж мне выпал шанс заново прожить жизнь, то будет теперь возможность и во всем разобраться.
В половину седьмого утра нас высадили на вокзале «Краснодар 1». Билеты, как я понял, на всю команду старлей купил заранее.
Высадившись из машины, нас построили, Машко нас снова пересчитал и повел в здание вокзала. Оно, построенное в стиле «Сталинского ампира» венчалось высокой башней с часами.
Мы прошли в большой сводчатый зал, из него к путям, а оттуда к платформе номер два, где нас уже ждал поезд.
Никто из призывников, конечно же, не знал, куда мы едем. Ни старлей, ни его сержант с птичьей физиономией, не спешили рассказывать, где лежит конечная точка нашего пути. По этому поводу в команде строили догадки и предположения.
Еще в здании к некоторым из призывников прилипли провожающие. Мамки, папки и братья с сестрами тащились за нашей командой, и лейтенант не успевал их отгонять.
— Товарищи провожающие! — Кричал он, — времени нету, попрощаетесь на платформе!
У поезда нас построили, снова пересчитали, и лейтенант сунул проводнику — мурого вида армянину, билеты. Армянин принялся пересчитывать нас, что называется, «по головам», а после отправил в вагон.
— Федечка! Федя!
Я обернулся на зычный голос, ярко выделявшийся в вокзальном гуле. Кричала полная женщина, бежавшая по железнодорожному переходу. Немного поотстав от нее, важно топал пузатый мужчина, с пушистыми усами.
— Ма! — Кинулся к ним Мамаев.
— Федечка! — Маманя прижалась к сынку, стала целовать его лицо, куда попало.
— Света, ты давай не надо, — бурчал ей усатый мужик, — ну чего ты?
Женщина, казалось, его и не слушала, только наставляла Мамаева, сунув ему большую сумку, как я понял, с едой:
— Вот тут и яйца вареные и курочка! Ты ешь сам, ни с кем не делись, а то отымут!
— Ага, хорошо, мам, — соглашался на все щекастый Федя Мамаев.
— Жрать хочется, — пробурчал Уткин, наблюдая за этой сценой.
— Тебя не провожают? — Спросил я.
— Не-а, — как-то печально ответил он.
Спрашивать почему, я не стал, Вася добавил сам:
— Да некому меня провожать. Детдомовец я. А твои чего?
— Мои уже проводили, — с теплотой в голосе сказал я, — дома. Ну и хватит уже.
Когда старлей разогнал провожающих и стал грузить нас в вагон, тот оказался пустым. Хотя снаружи и было холодновато, в плацкартнике стоял затхлый воздух. «Качественный» запах
