Санька-умник 2 - Сергей Анатольевич Куковякин
Воин-монах, местный супермен — так мне глядя на его руки подумалось.
Танкисты же его будто не видят. Сидят, покуривают, на меня поглядывают.
Что, он их — околдовал? Глаза как-то отвёл? Только я его вижу?
Мне как-то не по себе даже стало.
Монах же танк уже чуть на зуб не пробует.
Почему именно этот? Что, ему других танков мало?
Ещё и отойдет в сторонку, на танк посмотрит, головой потрясет, словно что-то из неё вытряхнет, а затем обратно к боевой машине, камуфляж которой я дорабатываю, возвращается.
Точно! Наши его не видят!
— Вам что-то нужно? — решил я хоть немного прояснить ситуацию. Спросил вежливо, так всегда лучше делать.
Монах перевел на меня глаза. Боюсь ошибиться, но в них даже некоторое удивление промелькнуло. Надо сказать, что всё это время я сидел тихо как мышка, замерев словно замороженный.
После моих слов, монах взобрался на танк и протянул ко мне руку.
Что ему надо? А, кисть! Зачем? Повторяется ситуация с Томом Сойером? Возжелалось ему танк покрасить?
Я протянул монаху просимое. Тот ни на секунду не задумавшись нанес на броню несколько мазков.
Мля…
Я точно так же бы сделал!!!
Кисть была мне возвращена, а сам монах спрыгнул на землю.
Всё де ему понятно и нечего больше здесь задерживаться…
Не сказав ни слова неведомый гость удалился. Я проводил его глазами.
Что это было?
Танкисты как ни в чем не бывало продолжали сидеть и покуривать. Будто ничего и не случилось.
Глава 23
Глава 23 Про баб, молоко и скипидар
Ну, и что это такое было?
В очередной раз я сам себе задал этот вопрос.
И, было ли? Может, на меня какое-то затмение нашло? Всё мне просто почудилось?
Паров краски я надышался? Кстати, она была какая-то крайне подозрительная и пахла так, что уши в трубочку сворачивались.
По всему получалось, что кроме меня этого монаха никто и не видел. Значит — молчим и держим ушки на макушке. Так оно будет правильней.
Я решил сделать в работе перерыв, подышать чистым воздухом. Ну, и прийти в себя мне тоже будет не лишним.
Докрасился, уже монахи мерещатся…
Приказ двигаться вперёд пока не поступил и танкисты занимались кто чем.
— Бабы здесь очень уж страшные… — до моих ушей долетел кусочек разговора.
Кто о чем, а вшивый о бане…
Про что у мужиков на войне частенько разговор ведется? О них самых…
Страшные? Да это же просто замечательно! Одной проблемой у меня меньше.
Приказ о ежемесячных осмотрах личного состава на наличие венерических заболеваний никто не отменял. Не всегда он и соблюдался во фронтовых условиях, тут я кривить душой не буду.
Но, был же? Был, и появился не на пустом месте.
В первые два года войны заболеваемость сифилисом и гонореей в Красной Армии была крайне незначительной и не превышала довоенного уровня. Так, по крайней мере, нам на курсах говорили. Когда же мы вступили на временно оккупированные территории, а позднее и перешли границу СССР, членовредителей стало гораздо больше. Свинья грязи найдёт.
В войсковых районах были развернуты дивизионные медицинские пункты, а в армейском и фронтовом — специализированные кожно-венерологические армейские и фронтовые госпитали. В госпиталях для легкораненых тут же организовали специальные кожно-венерологические отделения. Среагировала наша медслужба быстро.
Откуда я всё это знаю? А кто поступающих в медсанбат раненых и больных сортировал? Давал им направления для дальнейшего лечения?
Не в полковых же медицинских пунктах сифилитиков и гонорейщиков лечить, там без них проблем хватает. Их место в тылу.
Уже в сорок четвертом, как сейчас помню, довели до нас в медсанбате, что введены должности главного фронтового, а потом и главного армейского венерологов. Затем и главные дивизионные венерологи появились. Как говорится, спрос рождает предложение.
Тогда ещё наш начальник медсанбата в шутку предложил мне перевестись в данную службу. Конечно, никуда бы он меня не отпустил, так уж — только посмеялся надо мной, всегда замотанным в сортировочном отделении до полусмерти.
— Будешь, Саша, всем сифилитикам подряд назначать американский арсеноксиды мафарсен или наш соварсен и все дела. Не жизнь у тебя настанет, а малина.
Конечно — малина, а не по трое суток без сна и отдыха раненых принимать…
Нет, так-то можно ещё назначать новарсенол и бийохинол, но о них тогда наш майор почему-то не упомянул. Забыл, наверное.
Кстати, при их использовании сроки лечения бойца сокращаются почти в два раза и он скорее может вернуться на фронт.
А что с гонореей?
Её, свеженькую, при сроке заболевания до пяти дней, можно и в части лечить. Не поможет такой курс, тогда уже — в госпиталь. В сорок пятом для лечения гонореи пенициллин начали применять, он при этом заболевании чудеса творил. Как, впрочем, и при других болезнях. Не приспособились ещё пока тут к нему возбудители всякой гадости.
— Я вам покажу баб! — встрял я в разговор танкистов. — Сейчас пойду молоко кипятить!
Танкисты враз свой разговор про баб прекратили. Испугались слов офицера.
Гуляет здесь среди военнослужащих байка, что гонорею молоком лечат. Для этого нужно совсем немного — коровье молоко и решительный доктор или фельдшер. Молоко надо кипятить десять минут, а после этого ввести его намотавшему на свой конец внутривенно. В результате такого лечения температура тела бойца поднимется до 41 градуса. Далее страдальца помещают на стол, вчетвером удерживают его, а санинструктор с помощью зонда сдирает напрочь слизистую мочеиспускательного канала. После данной процедуры пациент идёт на поправку, но каждый поход по-маленькому становился для него мукой.
Сам я такой утвержденной НКЗ методики в глаза не видел, но разговоры о ней не раз слышал. Откуда они пошли? Кто знает…
У меня для гонорейщиков имеются таблетки сульфидина. Если что, они и идут в ход.
Да, из солдатских же уст я слышал о лечении гонореи скипидаром. Его де растворяют в масле и колют в известное место. После этого неделю всего-то лежмя лежишь и здоров…
— Не надо, товарищ старший лейтенант! Мы, это, облик советского солдата освободителя блюдем! — притворно захлопал глазами сержант-танкист.
— Вот, то-то, что блюдете. — я погрозил танкистам кулаком. — Знаю я вас.
Кстати, хорошо, что мужики разговор о бабах ведут. Значит — до конца ещё не вымотались. Гоби, Хинган, а теперь болотина эта, кого хочешь досуха высосут.
— По машинам! — закричали в голове колонны.
Ну, вот
