Стальной кулак - Алим Онербекович Тыналин
— А вот здесь, — он указал на карту города, — живет наш человек. Бывший инженер с немецкими корнями. Он уже согласился подыграть нам за определенную компенсацию.
— Компрометирующие материалы готовы? — я взял одну из папок.
— Все как вы просили, — Глушков достал пачку документов. — Переписка с иностранными фирмами, закодированные сообщения, даже квитанции на денежные переводы. Комар носа не подточит.
Я пролистал бумаги. Действительно, сработано мастерски, легенда выглядела абсолютно достоверной.
— Канал связи проработан? — спросил я.
— До мелочей, — Глушков усмехнулся и закурил новую папиросу. — Наш «немец» якобы собирает информацию о новых разработках. Особенно их интересует ваш дизель. А Звяга, — он сделал паузу, — очень удачно пытается этому поспособствовать.
— А легенда надежная? — я внимательно посмотрел на Глушкова.
— Безупречная. Наш «немец» представится как связной от группы Рыкова. Якобы они обеспокоены «левацкими перегибами» в промышленности и ищут единомышленников на местах.
— И Звяга клюнет?
— Обязательно, — Глушков усмехнулся. — Он же идейный противник «технократического уклона». Для него ваш проект — пример вредного экспериментаторства. А тут влиятельные товарищи из центра разделяют его опасения.
— А связь с иностранцами?
— Тут все тонко, — Глушков понизил голос. — «Немец» как бы между делом упомянет о своих связях с германскими промышленниками. Мол, они тоже считают такие эксперименты опасными. Звяга даже не заметит, как окажется в ловушке. Думая, что борется за правое дело, невольно станет передавать информацию за рубеж.
— Слишком удачно, — я невесело усмехнулся.
— Именно. Когда наши друзья из ОГПУ получат информацию о его контактах с иностранным агентом, его сразу возьмут в оборот.
Я поморщился. Игра была жесткой, но выбора не оставалось. Звяга слишком усердно копал под проект.
— Не нравится мне это, Матвей Кузьмич, — признался я. — Как-то… не по-человечески.
Глушков внимательно посмотрел на меня:
— Леонид Иванович, я вас знаю не первый год. Еще по Москве помню, как вы умели находить нестандартные решения. Но сейчас время другое. Или мы их, или они нас. На войне, как на войне, говорится. Тем более, что вы сами предложили.
— Знаю, — я потер переносицу. — Но может есть другой способ?
— Нет, — Глушков покачал головой. — Я навел справки. За Звягой стоят серьезные люди. Черноярский всего лишь пешка. Они используют их, чтобы похоронить проект. А если мы не запустим танк в производство… — он сделал выразительную паузу.
Я молча кивнул. Последствия провала проекта представлялись слишком ясно.
— Когда начинаем? — спросил я после паузы.
— Завтра, — Глушков сверился с записной книжкой. — В семь вечера Звяга пойдет своим обычным маршрутом. А наш «немец» как раз будет возвращаться из булочной…
— Случайная встреча?
— Именно. Короткий разговор, передача конверта. Все будет выглядеть очень естественно.
— А наблюдение?
— Уже установлено, — Глушков усмехнулся. — Мои старые друзья из органов проявили большой интерес к возможной утечке секретных данных.
Мы помолчали.
— Жаль Звягу, — заметил я. — Он ведь искренне верит, что защищает интересы партии.
— В том-то и дело, — кивнул Глушков. — Именно поэтому он и попадется. Слишком прямолинейный, все видит в черно-белом цвете. Такими легко манипулировать, особенно если играть на их убеждениях.
Я вздохнул. Да, Звяга не предатель, просто человек, чья принципиальность сделала его удобным инструментом в чужих руках. Что ж, тем более важно, чтобы наказание было соразмерным — простой перевод на другую работу, без тяжелых последствий.
Я посмотрел на часы. Скоро полночь.
— Ладно, — я начал собирать документы. — Действуйте. Но постарайтесь… без лишней жестокости.
— Не беспокойтесь, — Глушков спрятал папки в потертый портфель. — Все будет чисто.
Когда я вышел на улицу, дождь уже прекратился. В лужах отражались фонари, где-то вдалеке слышались заводские гудки.
Я шел по пустынным улицам и думал о том, что иногда приходится выбирать между плохим и очень плохим. И надеяться, что выбрал правильно.
Завтра Звяга сделает последний шаг в подготовленную для него ловушку. А послезавтра… Что ж, послезавтра мы сможем спокойно работать над танком.
В конце концов, именно ради этого все и затевалось.
После встречи с Глушковым я вернулся домой за полночь. В квартире уютно горел светильник. Варвара ждала меня, как обычно, в спальне с книгой. Она любила читать технические журналы перед сном.
— Все в порядке? — спросила она, откладывая немецкий «Zeitschrift für Motortechnik».
Я присел на край кровати, ослабляя галстук:
— Завтра все решится. Как там наша система вооружения?
— Уже работает, — она потянулась ко мне. — Решили проблему с прицелом. Руднев придумал очень элегантное решение с эжектором…
— Потом расскажешь, — я наклонился к ней. От волос девушки пахло сиренью, этот странный аромат сводил меня с ума.
Позже, когда мы лежали в темноте, Варвара тихо спросила:
— Что ты задумал со Звягой?
— Лучше тебе не знать подробностей, — я провел рукой по её плечу. — Просто верь мне.
— Я верю, — она помолчала. — Только… не переусердствуй. Он ведь не злодей, просто фанатик.
— Знаю, — я поцеловал ее в висок. — Все будет в меру.
Утром я проснулся рано. Варвара еще спала, и я тихо оделся, стараясь её не разбудить. Впереди сложный день.
В семь утра мне позвонил Глушков:
— Все готово. «Немец» на позиции. Наблюдение установлено.
— Действуйте, — коротко ответил я и положил трубку.
Теперь оставалось только ждать.
* * *
На углу Малой Ямской и Ильинской улиц, у старой булочной с облупившейся вывеской, остановился высокий худощавый человек в потертом пальто и круглых очках в тонкой оправе. Эрнст Карлович Миллер, бывший инженер Коломенского завода, а ныне «случайный» участник тщательно спланированной операции, достал карманные часы. Время приближалось к назначенному.
В подворотне через дорогу Глушков поднял воротник потертого пальто, делая вид, что прикуривает. Неподалеку, у газетного киоска, застыл с развернутой «Правдой» молодой сотрудник ОГПУ.
В окне второго этажа напротив виднелся силуэт еще одного наблюдателя. Мальчишка-посыльный в картузе, якобы торгующий папиросами, был готов в любой момент передать условный сигнал.
По тротуару, опираясь на трость, шел Прокоп Силантьевич. Его потертая кожанка поблескивала от мороси, партийный значок ярко алел на лацкане. Глушков отметил характерную прихрамывающую походку. Старая рана давала о себе знать в сырую погоду.
Он сделал едва заметный
