Чжунгоцзе, плетение узлов - Татьяна Никитина
Весь вечер он сидел, уткнувшись в книгу, время от времени задавая Арине странные вопросы, вроде: «Если свет состоит из частиц, то он что, разве материален?»
Он ставил этими вопросами девочку в тупик, она тыкала в телефон и зачитывала Нежате: «Э-э-э… тут написано: «частицы света — фотоны — не имеют массы покоя. Они существуют только в движении…» А дальше так замудрено, что лучше этого не знать. Короче говоря, свет не является материальным.
Но Нежату, кажется, уже не интересовал ответ.
Арина сидела, подперев щеку рукой, и смотрела на него.
— Слушай, ты ведь все равно не сможешь все это прочитать.
— Почему же не смогу? — удивился Нежата. — Кто-то же смог это все написать.
— Тебе понадобится очень много времени. Но у тебя ведь полно времени?
— Полно времени?
— Да, хоть всю жизнь читай.
— Нет-нет, мне надо возвращаться.
— А как же книги?
— Обойдусь без них.
— Значит, возвращаться?
— Да.
— Ну возвращайся. Кто тебя тут держит?
— Ты.
— Я?
— Да, и вот эта штука, — Нежата постучал ладонью по Книге, лежащей перед ним на столе.
— И что ты предлагаешь?
— Пойдем отнесем ее Арунне.
— Прямо сейчас?
— Почему нет?
— Потому что темно и страшно.
Нежата посмотрел в окно. На самом деле уже стемнело: он не заметил, как прошло время — в комнате было светло, как днем. И он снова позволил себе удивиться.
— Тогда завтра, — согласился он, снова уткнувшись в книгу. Арина вздохнула. Посидела еще немного и пошла на кухню варить пельмени.
— Что это? — удивился Нежата, когда девочка поставила перед ним дымящуюся тарелку.
— Они с рыбой, не волнуйся, — успокоила его Арина.
Они ели из одной тарелки, и Нежата, не замечая вкуса, восторженно пересказывал Арише то, что он успел прочесть.
— Все-таки Земля шарообразная! Все-таки тот купец ошибался. И она висит… висит в пространстве, прямо как святитель Василий пишет, что «все в совокупности содержится силою Творца»[1].
— А как тебе теории о происхождении Земли? Не пошатнули твою веру?
— А твою не пошатнули? Нет?
— Так я-то все это с младенчества знаю, а ты… может, тебя эти знания шокировали.
— Шокировали? — Нежата задумался немного над значением этого слова. — Да… ошеломили. Но, ты знаешь, святитель Василий правильно говорит, что «изумление перед великими предметами не уменьшается, когда открыт способ, каким произошло что-то необычайное»[2]. Напротив, еще больше удивляешься, как целый мир, состоящий из разрозненных, разнообразных элементов, Господь связал любовью в… в единую гармонию[3].
После ужина он снова уткнулся в книгу, Арина — в телефон. Только время от времени поглядывала на него, пытаясь понять, как все это с ней случилось. Откуда вообще взялась эта история, вся эта любовь.
Эта любовь была очень требовательной и сильной. С чего она началась? Почему именно Русь? Ариша и прежде задумывалась об этом. Церкви в Серпухове, мимо которых они иногда проезжали? Альбомы Московской школы иконописи и Андрей Рублев? Фрески Дионисия? Толстенная книженция Вздорнова «Искусство книги в Древней Руси» или издание Киевский псалтири, которые неожиданно оказались на полке в квартире старшего брата? «Слово о полку Игореве», конечно. А потом приятель брата, студент истфака, археолог, специализирующийся на Новгороде, посоветовал ей Балашова: «Хотя… эммм… даже не знаю. Это вроде бы не очень детское чтение. Не рано ли тебе? Впрочем, я в твоем возрасте и не такое читал. И, возможно, это даже лучше, чем «Дафнис и Хлоя», — он скосил глаза на книжку, которую Арина держала в руках («Нам по литре задали!» — поспешно выпалила она, чуть не отбрасывая ее в сторону). — В некотором роде. Ну не детское, да. Ну и пускай. Когда детей это останавливало, правда?» И скинул ей на читалку кучу исторических романов. И все это лишь готовило почву к тому, что произошло тем летом два года назад, когда они поехали с художкой в Псков на пленэр. Тогда Аришина любовь обрела родину. Кремль был прекрасен. А как девочке хотелось обнять и расцеловать каждую белую коренастую церквушку — такими они были трогательными и такими величественными. И Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря с его удивительными фресками, проступающими из глубины времени.
Ее воображение искало что-нибудь или кого-нибудь, на кого можно было бы обратить эти чувства: восхищение, почтение, трепетную нежность…
В тот вечер она читала про Александра Невского, старую книжку из серии ЖЗЛ, которую взяла в библиотеке, чтобы почитать что-то про XIII век и про северо-запад. Почему XIII век? Откуда все это берется? Ариша давно перестала понимать природу своего увлечения. Когда брат Саша с недоумением спрашивал: почему? Она только руками разводила, а Федя просто сказал: «Ну, это любовь. Никто не знает, как это происходит. Любовь необъяснима».
Читая книгу, Арина задремала и оказалась в саду. Блуждая между деревьями, искала кого-то. Но нигде никого не было. Кажется, она гуляла там совсем одна. И все же увидела мелькающий между стволами силуэт, побежала следом и разглядела мальчика в льняной небеленой рубахе и линялых портах. Так, собственно, они и встретились — Нежата и Ариша. Только познакомиться не успели.
Когда Ариша проснулась, она поняла, кто ей был нужен.
Она давно уже наседала на Федю, и тот обещал привезти ей выкройки по ее времени и региону, достать подходящую ткань, обувь и украшения. Это было дорогое удовольствие, но брат поддерживал Аришу в ее увлечении и готов был помочь. После этого сна Арина принялась за дело и в течение месяца у нее была вполне аутентичная душегрея, рубаха, платок, отличные черевики немного на вырост и даже холщовая сума. И в один прекрасный, а точнее, очень мрачный мартовский денек, девочка нарядилась и отправилась к тому месту, где были проходы.
Эти проходы между мирами первым когда-то открыл ее брат, и эта история совсем о другом. Арина точно не знала, сможет ли попасть туда, куда нужно ей, но просто надеялась. И попала. Она внезапно оказалась на берегу реки, только это была не знакомая ей речушка, а какая-то другая река. Девочка осмотрелась: поблизости никого не было; на другом берегу, вдалеке, виден был монастырь. Ариша приготовилась ждать.
Но ждать долго не пришлось. Зашуршала сухая трава, и из зарослей вышел мальчик с вязанкой хвороста. Вот он какой, Нежата…
Тогда она
