Чжунгоцзе, плетение узлов - Татьяна Никитина
— Да ну тебя. Мальчика я заберу. Все равно тебе с ним непросто будет сладить.
— Он пойдет со мной, — зарычал лесной, хватая Нежату за руку.
— Он не хочет с тобой идти. Ты его напугал. Брысь отсюда, — и старец слегка стукнул лесного по голове своим посохом. Тот мгновенно растворился в воздухе. — Что-то он чудит сегодня. Вообще-то тихий он, — проговорил старец, обращаясь к Нежате. Нежата видел происходящее сквозь нестерпимо сверкающую пелену. Старец похлопал его по щекам, вытягивая из расплывающихся пятен, холодных и колючих, и прислонил к дереву. — Да, хорошо вы пробежались. Ну, что там у тебя? — он наклонился, разглядывая ноги Нежаты. Потом сорвал подорожник, помял и прилепил на обе коленки. — Так полегче будет. Идем ко мне, передохнешь малость.
[1] Пс. 50:1, 20
[2] Пс. 37: 10-11
[3] Пс. 54: 5-8
[4] Пс.16:11
[5] Пс. 16:12
[6] Пс. 16:13
Глава 5. Ах, для чего ж осенний ветер нас разметал?
— Я как раз баньку для тебя истопил. Второй день за тобой смотрю. Проверял, к лесному ты или нет, — говорил старец, слегка подталкивая Нежату в спину. Или поддерживая? Постепенно юноша приходил в себя, и в нем просыпалось любопытство:
— А почему ты не спрашиваешь меня, кто я? И, кстати, сам ты кто?
— Ну, кто ты, у тебя на лбу написано. А я — отец Феодул. Можешь меня просто отцом называть. В этом лесу всем я названый отец. Даже лесной уже не спорит.
— А кто он?
— Будто ты не понял, — с упреком проговорил старец. — Он — лесной. Леший, другими словами. А вот мы и пришли.
Они вышли на полянку, где прямо посреди огорода стояла избушка, а в зарослях смородины и малины виднелась покрытая дерном крыша маленькой черной бани.
— Ступай, помойся. Чистую одежду я приготовил. Вода горячая в чане, а холодной набери в ручье за банькой. Потом приходи в избу, покормлю тебя, чем Бог послал, — напутствовал Нежату отец Феодул.
Баня была такой маленькой, что, несмотря на темноту, Нежата легко отыскал ведро, ковш и лоханку.
Старец ждал Нежату в доме с горшком овсяной каши, медом и молоком. Нежата перекрестился на иконы и уставился на еду. Отец Феодул встал рядом с ним и стал на распев читать сто четырнадцатый псалом. Нежата слушал и чувствовал, как стихи псалма уносят его далеко от забот, от земных желаний. Никогда он не слышал, чтобы кто-то так читал, снимая слой за слоем и открывая все смыслы, заложенные в словах.
— Очи всех на Тя уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении. Отверзаеши Ты руку Твою и исполняеши всякое животно благоволения…
Старец закончил и стоял задумчиво, наслаждаясь ароматом растворенных в воздухе слов. Нежата же снова почувствовал запах каши, и рот его наполнился слюной.
— Что еще прочтем? — жизнерадостно спросил старец. — Может, семнадцатую кафизму? О, благоуханный, сладостный псалом! Он как солнце между псалмами. Когда читаю его, забываю о земле. А ты, Нежата?
Нежата кивнул, сглатывая слюну и переводя взгляд с горшка каши на иконы.
— Похоже, ты еще слишком молод, чтобы чувствовать то же самое, — заметил отец Феодул, глядя на юношу с жалостью к его годам и незнанию. Он придвинул Нежате горшок и присел на скамью. Нежата очень старался не торопиться, но у него получалось довольно плохо. Он, обжигаясь, ел горячую кашу и виновато посматривал на старца, а тот ласково улыбался в ответ. Потом Нежата уснул прямо на той скамье, на которой сидел, положив голову на подушку, набитую сеном.
С отцом Феодулом Нежата прожил до начала осени, помогая старцу по хозяйству: поливал огород, дрова рубил — делал то, что он отлично умел делать. Еще они вместе молились и читали. Нежата чувствовал себя на своем месте, и ему было хорошо. Почти совсем как в монастыре, а может даже лучше. Он отдыхал от бестолковых волнений тревожного пути, набираясь сил, чтобы идти дальше. Хотя он вообще-то совсем не хотел никуда уходить, ведь отец Феодул был очень похож на его старца Авраамия. Его теплое участие и понимание, его сердечная забота — все было таким же.
Они собирали целебные травы в лесу, ягоды и грибы, занимались маленьким огородом отца Феодула, переписывали книги, молились, по воскресеньям ходили в монастырь на службу. Но однажды утром отец Феодул сказал, что Нежате пора продолжить путь, ведь старец благословил его поклониться Печерским святым. Как ни жаль было Нежате уходить, но пришлось.
После завтрака старичок собрал своему гостю овсяных лепешек и лука в дорогу и пошел проводить до реки, следуя течению которой, Нежата мог выбраться из леса.
До реки они шли вдоль ручья, петлявшего в зарослях, потому путь их был довольно долгим и непростым. Кое-где даже приходилось перелезать через упавшие деревья или протискиваться под ними. Нежата запыхался, а отец Феодул шел легко и быстро. Однако, заметив, что юноша отстает, старец присел на замшелый ствол и предложил Нежате отдохнуть.
— Как ты, отче, так споро ходишь? Неужели совсем не утомился? — удивился Нежата.
— Некоторые вещи пожилым даются легче, чем молодым, — отозвался старец. — К тому же у тебя мешок тяжелый. Что ты в нем, кстати, несешь такое?
— У меня там книга, — не без гордости ответил Нежата.
— Продать собираешься?
— Нет! — горячо воскликнул юноша. — Это же Псалтирь!
— А-а, любишь Псалтирь? А Евангелие не прихватил случайно?
— Нет, отче, оно огромное! — Нежата развел руки, показывая величину книги. — Там заставки нарядные, каждая глава начинается с большого инициала, написано крупно. А Псалтирь у нас маленькая. Мне ведь хотелось еще одну книгу с собой взять. И потом Евангелие я хорошо знаю, любимые отрывки даже наизусть, — он посидел немного, мечтательно глядя на деревья, причудливо сплетающие ветви, на игру света и
