Буканьер - Геннадий Борчанинов
— Чего это вы тут делайте? — хриплым шёпотом спросил он.
Я узнал этот голос. Это был тот ниггер, чью лопату я забрал, когда мы корчевали пни.
Глава 12
Я замер, понимая, что негритос поймал нас с поличным. По спине пробежал холодок, неприятный, мерзкий. А ещё я понимал, что он расскажет всё охране ради лишней маисовой лепёшки. Даже самый тупой ниггер догадается, что мы тут делаем. Я встал, загораживая собой вырытую яму.
Негр попытался заглянуть за мою спину, но я не дал ему этого сделать.
— Чего надо? — грубо спросил я.
Черномазый замялся, затрудняясь ответить.
— Ну?! Иди спи, — добавил я.
Он посмотрел сперва на меня, потом на Мувангу, потом себе под ноги, развернулся, буркнул что-то на своём негритянском, отошёл в дальний угол, где стояла параша, помочился там и вернулся к своей лежанке.
Муванга глядел на меня, ожидая приказаний, а я чувствовал, как липкий страх вгрызается в мои кишки, заставляя опустить руки, зарыть подкоп и сделать вид, что ничего не было. Следующей мыслью было задушить этого случайного свидетеля, чтобы он точно никому не смог ничего рассказать, но мне было страшно и противно убивать человека только за то, что он увидел то, чего не должен был видеть. Не настолько я ещё очерствел.
Оставался единственный выход. Бежать прямо сейчас.
— Муванга... Твой брат ходить может? — слова продирались через пересохшую глотку, будто через наждак, хрипло и тихо.
— Да, масса, — кивнул негр. — Только ты вставай не велел.
— Значит, пора вставать, — сказал я. — Иди, поднимай его.
Муванга безропотно отправился к брату, а я попытался растолкать Шона, который что-то промычал во сне и отмахнулся, словно от назойливой мухи.
— Вставай, мать твою, — прошипел я.
— Foc, дай поспать, уймись, — протянул ирландец.
— Вставай! — прорычал я, ещё сильнее толкнув его.
— Чего тебе? — нахмурился он, протирая ладонью заспанное лицо.
— Пора валить, — сказал я.
— Кого? Куда? Сейчас?! — не понял Шон.
— Сейчас, — подтвердил я.
— Ты... Докопал? — оживился он. — Заранее договариваться надо!
— Нет. Меня увидел ниггер. Зуб даю, он завтра нас заложит, — сказал я.
— Дьявол! Который из них? — Шон приподнялся на лежанке и оглянулся на спящих негров. — Эти двое?
Из темноты появились два силуэта. Муванга придерживал Обонгу, который стоял и непонимающе хлопал глазами.
— Нет. Эти двое идут с нами, — сказал я.
— Чего?! Зачем? — спросил Шон.
— Вон тот знает, где на острове живут беглые. Они нас укроют. На первое время, — сказал я, показывая на Обонгу.
Шон процедил сквозь зубы какое-то ирландское ругательство.
— А видел который? — спросил он, хрустнув костяшками пальцев.
— Уже неважно, — сказал я.
— Понятно, — буркнул Шон. — Ну, и что будем делать?
Я хмыкнул под нос. Копать, что ещё-то.
— Копать, — сказал я, опускаясь на колени, чтобы удобнее было выгребать землю.
Можно было уже не прятать следы и особо не заморачиваться насчёт скрытности. Шон уселся с другой стороны, тоже принимаясь раскапывать яму. Чёрные братья тоже были при деле, Муванга откидывал землю, которую мы выгребали наружу, а Обонга встал на стрёме, делать что-то другое ему пока не позволяло здоровье. На случай, если кто-то из заключённых проснётся, начнёт звать охрану или как-то попытается нам помешать.
Чем ниже мы зарывались в яму, тем проще было копать, и я хвалил всех Древних Богов, что барак не стоял на фундаменте, иначе нам пришлось бы рыть целый тоннель. А так мы уже подкопались под стену, и я чувствовал, что свобода уже близко, что вдвойне придавало мне сил. Я даже мог высунуть пальцы наружу, за стену, хотя этого, конечно, было недостаточно. И мы продолжали копать. Широкой щепкой, обломком мотыги и просто пальцами, обламывая ногти, но не обращая на это никакого внимания.
Шон тихо ругался на родном языке, явно нервничая, Муванга притопывал босыми ногами, словно пританцовывая, но я понимал, что негритос дрожит от страха. Второй порки им не пережить. А мной овладела какая-то холодная отстранённость, будто это всё происходит не со мной, и это помогало сосредоточиться на работе.
— Лишь бы снаружи какой-нибудь ублюдок не появился, — проворчал Шон.
Я тоже опасался такого исхода. Не хотелось бы, как в каком-нибудь тупом ситкоме, вылезти из подкопа прямо в лапы взвода охранников. Это будет совсем не смешно. Порой я пытался всмотреться в дырку, из которой черпал свежий воздух, но не видел там ничего, кроме травы и небольшого куска вытоптанной дорожки. Значит, с той стороны пока никого не было, иначе я бы заметил.
Копать стало сложнее, мне пришлось залезть в яму и выгребать землю уже не из-под стены, а с той стороны, и делать это быстро не получалось. Тем более, делать это вдвоём. В яме было темно, холодно, душно и страшно, воняло сырой землёй, но я рыл как крот, пока Шон изнемогал от безделья, нервничая всё сильнее.
Наружу уже можно было высунуть руку, а то и голову, если постараться протиснуться под бревном, но я всё равно продолжал рыть. Возможно, скоро подкопа хватит, чтобы мы с Шоном могли выбраться наружу, но для ниггеров придётся раскапывать шире. Я вообще начал сомневаться, что они смогут выползти, учитывая их выпоротые спины, но понадеялся на их жажду свободы. Выбора-то у них не было, либо ползти, рискуя ободрать заживающие раны и занести какую-нибудь инфекцию, либо оставаться тут, на плантации, рискуя подохнуть ещё тысячей самых изощрённых способов.
— Давай-ка я теперь, — сказал Шон, замечая, что я стал замедляться от усталости.
Спина гудела от неудобного положения, руки наливались тяжестью, и после тяжёлого рабочего дня тело молило о пощаде. Я выбрался назад в барак, вымазавшись в земле с головы до ног.
— Ну ты сам теперь как черномазый, — хохотнул Шон, занимая моё место с обломком мотыги в руках.
Я уселся на солому, привалившись к стене. Сердце колотилось как бешеное, и я никак не мог перевести дух. Хотелось думать, что цель уже близко, но я прекрасно понимал, что это далеко не всё.
— Пошире раскопай, — выдохнул я.
— Поучи меня ещё, — огрызнулся ирландец, и
