Флибустьер (СИ) - Борчанинов Геннадий

Флибустьер

Глава 1

Тот, кто думает, что морские волки не страдают морской болезнью — сильно заблуждается. Я раньше тоже так думал. Теперь же, после продолжительной бортовой качки, половина команды, и я в том числе, подкармливала рыб, перегнувшись через борт.

Особенно страдали негры, непривычные к морским путешествиям. Я раньше даже и не предполагал, что чернокожие могут приобретать такой цвет. Чёрно-жёлто-зелёный. Почти как флаг Ямайки.

И так же сильно, как и негры, страдал и я, ваш покорный слуга, раньше Андрей Гринёв, а теперь Андре Грин, на французский манер. Сначала раб на плантации, а теперь капитан пиратской команды на резвой шхуне «Орион». Пожалуй, даже чересчур резвой. А ведь это был даже не шторм, нас всего лишь поболтало на волнах.

Остальные только посмеивались, глядя на наши мучения. А я понимал, что до Тортуги, или Тортю, как его называли французы, добираться ещё весь день, и я, скорее всего, этот день проведу, старательно пародируя барана.

К счастью, моё участие в управлении кораблём не требовалось. Шон Келли, ирландец, с которым мы вместе бежали с сахарной плантации, вполне справлялся сам, да и те матросы, что согласились вступить в нашу команду, неплохо знали корабль. Так что «Орион», который я не стал переименовывать, бодро шёл под всеми парусами в сторону Тортуги, и лёгкий бриз наполнял его паруса со всем возможным старанием.

День вообще выдался погожий и прекрасный, тёплое море плескалось внизу, иногда поднимаясь россыпью брызг, солнце пригревало, будто ласковое прикосновение любимой женщины, лёгкий ветерок приятно холодил кожу. Но вместо того, чтобы наслаждаться морским путешествием, я блевал.

— Ничего, привыкнешь, — прозвучал сочувствующий голос над ухом.

Я обернулся и увидел Шона, который стоял надо мной, участливо глядя на наши страдания. Конечно, по его обезображенному лицу было непонятно, с каким выражением он на тебя смотрит, но я примерно научился понимать его эмоции по глазам.

— Привыкну? — хмыкнул я, изо всех сил сдерживая новый позыв.

— Конечно. Или ты всю дорогу сюда так же провёл? — произнёс он.

Ха-ха. Не говорить же ему, что я добирался на Карибы самолётом, двенадцать часов слушая аудиокнигу про попаданца в императора Николая.

— Нет, — сказал я. — Вроде нет.

— Ну вот! На, держи, — он протянул мне какой-то сухарь каменной твёрдости. — Полегче станет, гарантирую.

Я покрутил этот сухарь в руках. Пшеничный, ноздреватый, из довольно плохой муки. От одной только мысли о еде, давно пустой желудок скручивало в жгут.

— И что мне с ним делать? Гвозди забивать? — хмыкнул я.

— Это тоже можно... В рот засунь и держи там, полегчать должно, — сказал он.

Я недоверчиво покачал головой, но сухарь взял. В принципе, сухарь должен быть ничем не хуже мятных леденцов, которые раздают в самолете от укачивания. Только вкусом.

— Э, только постучи им сперва обо что-нибудь! — произнёс Шон, прежде чем я успел засунуть его в рот.

— А это зачем? — тихо простонал я.

— Ну... Мало ли где он лежал. И сколько лежал. Я его тут, на камбузе взял, — сказал он.

Пришлось постучать о фальшборт. Звук от сухаря получился звонкий и громкий, будто я стучал хорошо просушенной деревяшкой. Из него высыпалось только несколько крошек, и я наконец закинул сухарь в рот, медленно рассасывая. Через какое-то время стало и впрямь полегче, и я снова ожил.

Не только ожил, но даже сумел встать и пройтись по палубе, правда, держась за фальшборт. Пираты криво улыбались, глядя на моё воскрешение, особенно те, кто попал в команду недавно. Команда, впрочем, у меня была не слишком большая. Всего семнадцать человек вместе со мной. Из них пятеро — это негры, которые не слишком хорошо понимали, что нужно делать с парусами, и семеро — это матросы из команды Франсуа де Валя, по сути, взятые в плен, но согласившиеся вступить к нам. Остальные были буканьерами с французской части Испаньолы.

Но шасс-парти, соглашение о правилах на корабле и разделе добычи, подписали все, а значит, каждый считался полноправным членом команды. Поделить награбленное же решили после того, как продадим груз из мушкетов и пороха (правда, подмоченного) на Тортуге.

Капитаном избрали меня, вернее, избрали-то меня ещё на Испаньоле, когда нас было всего пятеро, а теперь все остальные только согласились с этим фактом. Теперь я имел право на двойную долю добычи, но что-то мне подсказывало, что большая часть этих средств будет уходить на содержание «Ориона», а не на мои хотелки.

Помощником выбрали Шона, это решение я продавил авторитетом, потому что явного согласия по этому вопросу не было. Полторы доли добычи — тоже неплохо, и на этот куш претендовали многие.

Ещё на увеличенную долю могли рассчитывать штурман, плотник, врач, канонир и боцман, но с неполной командой особого смысла в этом не было. Разве что штурманом выбрали Клешню, пирата из команды де Валя. Имени его я так и не узнал, все называли его просто Клешнёй, потому что на левой руке у него не хватало четырёх пальцев из пяти. Остался только большой палец, а все остальные у него были обрублены под самый корешок, отчего рука приняла вид уродливой клешни. По его заверениям, он умел определять широту с помощью астролябии и квадранта и читать карты.

Ну и врачом единогласно выбрали тоже меня, хоть я и не стремился, всячески пытаясь увильнуть от этой неприятной обязанности. Пришлось пойти на компромисс, согласившись занять эту должность до того момента, как мы найдём доктора. Я хотя бы имел представление о санитарии и дезинфекции, да и штопать раненых мне уже приходилось.

Я прошёл в капитанскую каюту, не обращая внимания на насмешливые взгляды моряков. Узкая и тесная каюта пока что казалась чужой и необжитой, но я знал, что это ненадолго. Мне никогда не требовалось много времени, чтобы привыкнуть к новому месту.

Из рундука, служившего ещё и постелью, я вытащил разноцветные тряпки прежнего капитана и швырнул на палубу.

— Разбирайте, кто хочет, — сказал я. — Хоть за борт бросайте, мне плевать.

Одежда была хорошей, из шёлка и батиста, но на мой вкус чересчур цветастой, напыщенной и неудобной, с рюшами, кружевами и пышными буфами, скорее подходящими женщине. И хотя я прекрасно понимал, что это такая мода, и в городе я, скорее всего, увижу и не такое, но надевать подобные шмотки у меня не было никакого желания.

Пираты довольно загудели, разбирая себе шёлковые кальсоны, цветастые кафтаны и рубахи с кружевами, а я закрыл дверь в каюту и уселся за стол, раскрывая судовой журнал «Ориона».

Написан журнал был на голландском, которого я не знал, но цифры и названия островов всё-таки можно было понять. Последняя запись датировалась сентябрём 1666 года. Но Франсуа де Валь записей не делал, и какой день был сегодня — я не знал. Хоть какая-то определённость, до этого момента я не знал даже год, в который мне довелось угодить. Надеюсь, на Тортуге получится узнать точную дату, чтобы внести её в журнал. А пока я принялся писать просто так, без даты и времени, неловко царапая пером по бумаге.

На всякий случай писал я по-русски, на случай, если записи попадут не в те руки, их не сразу смогли бы понять. Потому что я описывал захват корабля начиная с момента, когда мы решили вернуться в бухту, и я понимал, что мы уже натворили дел, которых с лихвой хватит для виселицы.

Впрочем, я не собирался хоть как-то взаимодействовать с местными властями. Мы были пиратами, а по всем местным законам пиратство каралось смертью. Возможно, если бы моё попадание прошло как-то иначе, более-менее цивилизованно, без плантации и рабства, то я бы и не подумал становиться морским разбойником. Но французы сами вынудили меня встать по ту сторону закона. А значит, им за это и расплачиваться.

Глава 2

«Орион» летел по волнам на запад, к вожделенной земле, воспетой в сотнях книг и фильмов, и я уже предвкушал увидеть на Тортуге этакое гнездо разврата и порока, где бесконечный чад кутежа не прерывается ни на секунду. Само собой, я ошибся.