Филип Дик - Человек из Высокого Замка
— Но почему?! — вскричал он, торопясь следом. — Ведь мы здесь в полной безопасности, жены не будет еще несколько недель, я же тебе говорил. У нее отслоение' сетчатки.
— Не в этом дело.
— А в чем же?
— Прошу тебя, найми рикшу, а я тем временем оденусь.
— Я сам тебя отвезу домой, — сказал он угрюмо.
Она оделась и молча ходила по комнате, ожидая,
когда Уиндэм-Матсон подаст ей плащ. «Прошлое настраивает меня на мрачный лад, — подумала она. — Черт возьми! И что меня дернуло затронуть эту тему? Я так еще молода… но кто бы мог предположить, что это имя что-то еще для меня значит?»
Девушка остановилась возле книжного шкафа.
— Ты читал вот это? — спросила она, доставая книгу.
Он близоруко сощурился. Броская обложка бестселлера. Роман.
— Нет, — ответил он. — Это книга моей жены. Она много читает.
— Ты должен ее прочитать.
Все еще ощущая досаду, он взял книгу. «Тучнеет саранча».
— А! Это, кажется, из тех книг, которые в Бостоне запрещены?
— Она запрещена по всей Америке. И, конечно же, в Европе, — Рита подошла к дверям в прихожей и ждала.
— Я что-то слышал об этом Готорне Абендсене, — соврал он. Единственной ассоциацией, вызываемой в нем книгой, было то… а, собственно, что? Что она довольно популярна? Очередная мода. Очередной массовый психоз. Он наклонился, чтобы вернуть книгу на место.
— У меня нет времени на чтение популярной литературы. Я слишком занят работой. «Секретарши, — со злостью подумал он, — прочитывают подобную литературу от корки до корки. Они искренне стремятся ко всему такому. Это их одновременно и привлекает, и внушает опасения».
— Какой-то романишко, — сказал он хмуро, отпирая двери.
— Нет. Книга о войне. — И уже на лестнице добавила: — Он рассказывает то же, что и мои родители.
— Кто? Этот Абботсон?
— У него есть собственная теория. Если бы Джо Зангара промахнулся тогда — Рузвельт вытащил бы Америку из Великой Депрессии и вооружил ее так, что… — Она запнулась: они подошли к лифту, где уже ожидали другие постояльцы отеля.
Когда они ехали по ночному городу в «мерседесе» Уиндэма-Матсона, она вернулась к начатой теме:
— Абендсен утверждает: Рузвельт был бы чрезвычайно сильным президентом. Масштаба Линкольна. Он доказал это еще в первый год своего президентства, когда провел столько реформ… Все это описано в форме романа. Рузвельта не убивают в Майами, он продолжает управлять и в 1936 году избирается на повторный срок и является президентом до начала войны. Понимаешь? Он находится на посту, когда Германия нападает на Англию, Францию и Польшу. Наблюдает за всем этим и строит сильную Америку… Гарнер ведь был весьма скверным президентом. В том, что случилось, много его вины… А потом, в 1940 году, вместо Брикера выбрали бы демократа…
— Этот Абельсон так считает? — перебил ее Уиндэм-Матсон. Он взглянул на девушку. «Боже, зачитывается такими книжонками и считает себя взрослой».
— Он утверждает, что в 1940, вместо изоляциониста Брикера, президентом после Рузвельта стал бы Рексфорд Тагвелл. — Ее чистое, посветлевшее лицо в отблесках уличных огней сияло, зрачки возбужденно расширились; рассказывая, она все время жестикулировала.
— Тагвелл энергично продолжил бы антигитлеровскую политику Рузвельта. В этих условиях Германия побоялась бы прийти на помощь Японии в 1941. Они не стали бы поддерживать Пакт. Понимаешь? — Повернувшись к нему и крепко ухватив его за плечо, она заключила:
— В таких условиях Германия и Япония проиграли бы войну!
Он рассмеялся.
Она посмотрела на него, будто пытаясь найти что-то в его лице, и, когда он отвернулся, чтобы следить за дорогой, сказала:
— Ничего смешного в этом нет. Так могло быть на самом деле. Соединенные Штаты могли бы победить Японию и…
— Каким же это образом? — перебил он ее.
— Он все там объясняет. — Она на минуту замолчала. — Книга написана в форме романа и, естественно, в ней много чисто литературных приемов. Она увлекательна, иначе ее не стали бы читать. Есть там и романтический сюжет: молодая пара — парень служит в армии, а девушка… В общем, это не важно. Главное — у президента Тагвелла есть голова на плечах и он понимает, что замышляют японцы…
Об этом можно говорить свободно, — поспешила уверить она его. — Японцы разрешили продажу книги по всей Пацифиде; она популярна и на Островах. Вызвала там большие дискуссии.
— Ну ладно, — сказал Уиндэм-Матсон, — а с Пирл-Харбором как?
— Президент Тагвелл настолько предусмотрителен, что отправляет все корабли в море, и американский флот таким образом избегает уничтожения.
— Понятно.
— Собственно, никакого Пирл-Харбора и нет. Японцы атакуют, однако уничтожают лишь пару мелких суденышек.
— И все это называется «Саранча как-то там»?
— «Тучнеет саранча». Цитата из Библии.
— И Япония терпит поражение из-за того, что не было Пирл-Харбора? Послушай, Япония в любом случае победила бы. Даже без Пирл-Харбора.
— В романе американский флот препятствует захвату Филиппин и Австралии.
— Они бы и так захватили, их флот был сильнее. Я неплохо изучил японцев, и мне давно известно: господство в Тихоокеанском регионе предначертано им судьбой. Соединенные Штаты шли к упадку со времен первой мировой войны. Союзники вышли из нее опустошенными нравственно и духовно.
Девушка не сдавалась.
— И если бы Германия не захватила Мальту, Черчилль остался бы у власти и привел Англию к победе.
— Каким это образом? Где?
— В Северной Африке… В конце концов Черчилль одолел бы Роммеля.
Уиндэм-Матсон фыркнул.
— А после победы над Роммелем англичане смогли бы перебросить свои войска через Турцию и вместе с Красной Армией оказать сопротивление немцам. По книге, немцы застряли в каком-то городе у Волги. Абсолютно неизвестный у нас город, но он существовал на самом деле, я смотрела по атласу.
— И как же он называется?
— Сталинград. Именно там ^англичане добились перелома в войне. Таким образом, по книге, Роммелю не удалось соединиться с немецкими войсками, переброшенными из России, помнишь, — армия фон Паулюса? Немцам не удается захватить Ближний Восток со столь необходимой им нефтью, и соединиться с японцами в Индии, как и они сделали в действительности…
— Ни один стратег в мире не смог бы одолеть Эрвина Роммеля, — перебил ее Уиндэм-Матсон, — и события, наподобие выдуманной этим типом обороны того русского города с весьма героическим названием «Сталинград», могли бы — в лучшем случае — оттянуть неизбежный финал. Слушай, я знаю Роммеля лично. Мы познакомились в 1948 году в Нью-Йорке, когда я устраивал там свои дела. (На самом деле Уиндэм-Матсон видел военного наместника в США лишь на фото в Белом Доме, да и то издалека.)
— Что за человек! Сколько достоинства во всем его облике! Какая выправка! Поэтому я знаю, что говорю, — добавил он.
— Это было ужасно, — сказала Рита, — когда генерала Роммеля сместили с поста, а его место занял этот отвратительный Ламмерс. С тех пор и пошли экзекуции и концентрационные лагеря.
— Лагеря существовали и при Роммеле.
— Да, не… — ока сделала неопределенный жест, — неофициально. Возможно, палачи из СС и творили все это… но он-то отличался от всех, в нем чувствовалось что-то от старого пруссака. Он был строг…
— Я скажу тебе, кто сделал для Штатов по-настоящему полезное дело, — начал Уиндэм-Матсон, — и кого мы должны благодарить за экономическое возрождение. Альберт Шпеер! Не Роммель и не организация Тодта. Шпеер — лучший из тех, кого НСДАП дала Америке. Это он создал целую сеть предприятий, объединений, заводов и все остальное — на крепкой и здоровой основе. Как бы такой человек пригодился нам здесь! А у нас в каждой отрасли — с десяток конкурирующих предприятий, — это же все равно, что гатить болото деньгами. Нет ничего глупее экономической конкуренции.
— А я бы не смогла жить в этих лагерях, бараках, как на Востоке, — сказала Рита. — Одна моя знакомая работала там, Написать мне обо всем не решилась, потому что письма подвергались цензуре. Она рассказала все, только когда очутилась здесь. Они вставали в шесть утра под звуки оркестра.
— И ты привыкла бы. Имела бы право на чистенькую спальню, сытную пищу, развлечения и медицинское наблюдение. Чего еще надо? Завтрак в постель, что ли?
Его большой немецкий автомобиль продолжал бесшумно рассекать ночную мглу Сан-Франциско.
Господин Тагоми сидел, поджав ноги, на полу. В руках он держал чашку горячего чая марки «Улунг», время от времени дуя, прихлебывая и улыбаясь господину Бэйнсу.
— У вас прелестный дон, — нарушил молчание Бэйнс. — Здесь, на Побережье, так спокойно. Не то, что… там, — сказал он неопределенно.
— Бог обращается к человеку под знаком Роста.
