Львиное логово - Дмитрий Чайка
Так что, роскоши — бой. Лучше будем строить дороги, крепости и двигать науку. Так думал Макс, и Ахемен его поддерживал, потому что Пророк рассказал ту версию истории, которая была ему знакома. Великий царь, что характерно, дураком не был, а ум имел практический и сметливый. Он прекрасно понял, что та ловушка, в которую попадают самые суровые воины, работает без сбоев. Через три поколения бесстрашные выносливые бойцы превращались в женоподобные создания, за которыми на войну тащили мягкую мебель, золотую посуду и походный гарем. Подумав немного, Ахемен отослал сыновей, достигших пяти лет, в горные кочевья, где они будут дышать свежим воздухом, скакать на конях и жрать то, что подстрелят сами. Дома, с мамочками, они будут проводить по месяцу каждые полгода. Достаточно. И без них во дворце от детей не протолкнуться. Когда же дочери к мужьям разъедутся, в самом-то деле? Работать невозможно в этом курятнике.
Пообщавшись с мужем сестры, Ахемен набрался скверных замашек, что очень неплохо помогали выигрывать войны. Новые привычки меняли простого и прямого парня, коим был Ахемен, и это шло на пользу стране. Тем не менее, даже исключительно подлая война с племенем саков стоила Персидскому царству немалых потерь. Истребить пятьдесят тысяч воинов, это вам не фунт изюму. Своих тоже немало положили. Надо людям отдых дать. Опять же, земель новых набрали, нужно в новых сатрапиях власть укреплять, писцов туда слать, проповедников и сотрудников сиятельного Хутрана. Тот уже проломил в Сузиане все головы, что было нужно проломить, и требовал нового фронта работы.
Великий царь Синаххериб ударными темпами восстанавливал армию, скупая коней за безумные деньги, благо Мидия и Манна ему сейчас коней не поставляли. Ахемен выучил красивое слово «торговое эмбарго» и употреблял его к месту и не к месту. Уж очень оно ему понравилось. Ассирийские мастерские делали новые колесницы, а в армию набирали подрастающую молодежь. В Вавилоне все также сидел старший сын Синаххериба Ашшур-надин-шуми, которые в этой реальности не был убит в эламском плену, а вполне себе жил, постепенно находя общий язык с вавилонской знатью и жрецами. В общем, назревала очередная проблема, которую нужно было решать заранее, и, желательно, на чужой территории, и чужими руками.
В царском кабинете на производственном совещании присутствовали, кроме самого повелителя, Пророк, Умножающий казну Харраш и первосвященник Нибиру-Унташ. Стычка с Ассирией неумолимо приближалась, как грозовая туча, а войско только-только вернулось с короткой, но очень кровопролитной войны, где была разорена половина Манны, и было потеряно несколько тысяч воинов. Вот именно сейчас никто воевать не хотел. Кое-как выскочили из ловушки Синаххериба, который должен был добить Персидское царство после вторжения скифов. Нужно было залечить раны, восстановить поголовье коней, привести в порядок оружие и амуницию. Да просто стрел новых наделать, в конце концов. Колчан стрел строил сикль серебра, а это оплата труда ремесленника за десять дней. А что такое колчан стрел? Четверть часа боя, если не сильно спешить. Так что, война- это деньги. Считай, чистым серебром лучники стреляют. Нет, сейчас воевать никак нельзя.
— Надо им с другой стороны хвост подпалить, — задумчиво сказал царь, а присутствующие с благожелательным интересом прислушались к его словам. Повелитель менялся на глазах, превращаясь из прямолинейного рубаки в настоящего правителя, понимающего, что порядочные поступки не всегда целесообразны, и наоборот.
— Есть Табалу, Сирия, Финикия, Иудея и арабы, повелитель, — подсказал сиятельный Харраш.
Присутствующие задумались. Сирия была разорена в прошлой войне, Финикия тоже запугана и обложена данью. Табалу было вассальным царством между Киликией и Ассирией, и в целом, неудобств от своего статуса не испытывало. Арабы были себе на уме, и контактов с ними особых не было, нищие бедуины, что с них возьмешь.
— Иудея, — сказал царь, выразив общее мнение. — Что еще предложим, кроме очередной моей дочери?
— Царь Езекия — ревностный почитатель единого бога Яхве, повелитель, — вставил слово Первосвященник. — Можно это подать так, как будто у нас единый бог, а потому мы союзники. Хотя, честно говоря, бог скотоводов Яхве очень далек от светлого Ахурамазды. Очень жестокий и мстительный божок. Всех других местных богов просто локтями растолкал. Но сыграть на этом можно.
— Иудеи — прожженные хитрецы, — поморщился Харраш. — Когда пожимаешь такому руку, нужно потом пересчитывать пальцы. Я не думаю, что он от такой новости расплачется от радости и побежит резать ассирийские гарнизоны. Скорее наоборот, заподозрит, что мы хотим сунуть его под мечи Царского отряда. Те на него изрядно злы, они потеряли многих при последней осаде Иерусалима.
— Что же ему предложить? — задумался царь.
— Предложим ему оба иудейских царства. Если он соберет земли, которые раньше были едиными и установит там власть бога Яхве, то будет велик, как Шломо. Тот умер всего сто пятьдесят лет назад, и лучшего царя у иудеев не было. Большого ума был мужчина. Думаю, он согласится, — задумчиво сказал Нибиру-Унташ.
Макс с большим трудом догадался, что Шломо — это Соломон. Все-таки к нам это имя дошло через множество языков.
— А что, и правда Израиль таким великим царством был? А Шломо был так мудр? — заинтересовался Макс. Все-таки, царь Соломон был раскрученным персонажем.
— Да врут больше, — пожал плечами Нибиру-Унташ. — Я старые записи посмотрел перед нашей встречей. Их Иерусалим еще недавно дыра дырой был, туда люди после ассирийских походов на Северное Царство набежали. Дамаск, Тир или Геф куда больше были. А Шломо — это почти сказочный персонаж. Разговоров — на талант золота, а правды — и на сикль серебра нет. Иудеи- люди с большой фантазией. Но при Шломо там и впрямь довольно неплохо было, да потом сын, полный дурак, все отцовские труды похоронил. Честно говоря, если бы не нужно было к этой встрече подготовиться, я всего этого и не знал бы. Иудея — редкостное захолустье, кому ее история интересна?
— Ну и как мы его заставим на ассирийские гарнизоны
