Малахольный экстрасенс. Дилогия (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

– Дети и подростки исцеляются все. Данных насчет взрослых нет – им его пока не дают. Полагаю, будет то же, только излечение займет больше времени. Принцип одинаков: активированный настой заставляет клетки опухоли перерождаться в здоровые. Точно так работал и я.

– Это же прорыв! – воскликнул Воронов. – Новое направление в медицине!

– Разумеется, – не стал скромничать я. – Только у кубинцев есть условия – технология хранится в секрете, лекарство никому не продавать, а использовать на месте под надзором, дабы исключить факты хищения.

– Мы же захлебнемся! – покачал головой Воронов. – Сюда хлынет весь Союз!

– На то вы и министр, чтобы организовать процесс, – пожал я плечами. – Иначе не получится. У кубинцев требования жесткие – информация не должна выйти за пределы круга посвященных.

– Почему?

– Потому что это деньги. Та самая валюта, которой остро не хватает Кубе, да и нам тоже. Вы хотите обеспечить больницы одноразовыми шприцами и системами переливания? Закупить новейшее медицинское оборудование? Лучшие лекарства? Только где взять на это средства? В бюджете их нет. А так сами привезут, да еще попросят, чтобы взяли.

– Вы жестокий человек, Михаил Иванович! – вздохнул министр.

– На Западе научился, – усмехнулся я. – Там, если у тебя нет страховки или денег, ложись и помирай. Лечить не станут. Своих будем исцелять бесплатно, иностранцев – за деньги. Как и они наших, к слову.

– Без кубинцев не получится? – спросил Воронов.

– Исключено. В лекарстве имеется растительный компонент, который нужно закупать в Южной Америке. В скором времени кубинцы приберут его к рукам. Перекроют нам источник на раз два. Но зачем с ними ссориться? Технологию и необходимую помощь они предоставят бесплатно. Предлагаю вам слетать в Гавану. Взять группу специалистов, пообщаться с коллегами. Предварительно созвонитесь, контакты я дам. Расходы по поездке оплачу. Вот! – я выложил на стол стопку долларов. – Будет мало, жена еще подвезет.

– Владимир Сергеевич! – поспешил Терещенко. – Михаил Иванович дело говорит. Представляете перспективы? Мы откроем новые клиники, научно‑практический центр. Белорусская наука прогремит по всему миру!

– Не сломаться бы только под таким грузом, – пробурчал Воронов. – Ладно, пробуем. Где ваши контакты, Михаил Иванович?

На том и поладили. Последним ушел Хилькевич. Мы с ним немного поговорили наедине. Николай Сергеевич перспективы оценил. Возглавить службу безопасности научно‑производственного комплекса – это вам не в каком‑то кооперативе охрану налаживать.

– В правительстве могут не утвердить, – высказал он опасение. – На такую должность желающие найдутся.

– Решать будем мы, – успокоил я. – Если быть точным – кубинцы, с нашей подачи, естественно. Захотят в правительстве иметь устойчивый источник валюты, согласятся. Нет – найдем другую локацию. Примут где угодно, в той же России, например. Попрошу Ельцина помочь. Он мне обязан.

– Говорят, вы спасли ему жизнь?

– Было дело, – подтвердил я. – Вы откуда знаете?

– БиБиСи передало. Там их журналист был.

Точно! Много их на крыше толкалось.

– При такой поддержке вам и здесь не возразят, – заключил Хилькевич. – Никому не хочется ссориться с Россией. Только вам придется возглавить комплекс, постороннего подпускать опасно. А ну если наберет блатных и развалит дело? Или станет брать с больных взятки? Ту же технологию Западу продаст.

Прав Хилькевич, ох, как прав! Кумовство среди руководящих кадров Беларуси не исчезнет даже в 21 веке. Как Батька с этим не боролся, вытравить не удалось. Местечковое сознание – порадеть родному человечку, заодно окружить себя преданными людьми. Которые дубы дубами, но за начальника горой. Будь я президентом, то на должности назначал бы исключительно сирот, да еще на сиротах женатых. Шутка. Грустная, увы.

– Не хотел бы, Николай Сергеевич, – вздохнул я. – Меня дети ждут. Кто их исцелит?

– Не обязательно тащить все на себе, – успокоил Хилькевич. – На это заместители есть. Мы их обязательно проверим, а потом и присмотрим. Но вожжи должны держать вы.

На том и завершили разговор. И вот теперь «Ауди» мчит меня в деревню. Ту самую, где год с лишним назад пенсионер Мурашко переместился в собственное тело, только тридцатью годами моложе. Где живет тетя Оля, вырастившая меня с малых лет, и которую я не видал уже давно. В последний раз приезжали к ней с Викой осенью прошлого года. Я писал ей из Аргентины, слал фотографии, но получила ли, не знаю. Телефона у нее нет, как, впрочем, ни у никого в Прилеповке. Тянуть сюда проводную связь дорого, деревня признана неперспективной. Молодежи почти не осталось, живут большей частью старики, да и те переселяются на кладбище. Там уже покоятся мои дед с бабушкой. Навестить тетю нужно обязательно, а еще меня сюда тянуло. Неизвестно почему и для чего, но приехать нужно.

С Могилевского шоссе я свернул за Березино. Асфальт кончился, началась гравейка, и я сбросил скорость. Поднимая за собой пыль, подкатил к Прилеповке и остановился у родного дома. Заглушил мотор и вышел.

– Миша, Мишенька! – из калитки выскочила тетя Оля. Одета в старенький халат, на ногах – тапки. Обняла меня и расцеловала. – Я, как знала, что приедешь, – сказала, отступив. – Ночью тебя снила, да и кот все утро умывался. Идем в дом.

И мы пошли. Меня угостили тушеной в печи картошкой и яичницей на сале – любимыми блюдами детства. Запить дали простокваши, но не той, что продается в магазине, а домашней, из молока собственной коровки. Его ставят в банке, и через день‑два оно разделяется на плотное содержимое и сыворотку. Остается размешать ложкой и разлить по кружкам. Вкус просто обалденный. А домашнее масло, сбитое в деревянной «ступке»? Желтенькое, чуть рыхловатое, с сывороточной слезой. А домашняя сметана? У нее запах летнего луга и вкус сливок…

Пообедав, я надел тренировочный костюм, и стал помогать тетке по хозяйству. Переколол напиленные чурки и снес поленья в дровяник. Тетке на зиму дров нужно много. Из лесхоза привезут и распилят, но колоть – сам. Поправил покосившийся забор, заменив пару столбов – тетя их заранее приготовила. Так что к ужину шел с чувством исполненного долга. Подтянулся дружок Вовка. Он заметил машину во дворе и заглянул на огонек. В смысле поздороваться, ну, и выпить. Посидели, поболтали, посмотрели фотографии. Я в подробности не вдавался – деревенским они без интереса. Все эти путчи с ельциными им до фонаря. Главное, чтоб картошка с огурцами и капустой уродились, чтоб неслись куры, а кабанчик в сарайчике набирал вес.

Когда Вовка ушел, я достал из кармана пачку денег и положил на стол.

– Возьми, тетя Оля. Купи себе чего‑нибудь. У меня много.

– Зачем столько? – замахала она руками. – У меня же все свое. Телевизор с морозильником купил – и ладно. Тебе деньги нужнее. В городе ж за все платить надо.

– Нам хватит. У меня в банке за границей миллион лежит, да и здесь столько же.

– Добре, – кивнула она и прибрала деньги. – Спать пора. Вставать рано.

– Я с утра по грибы схожу. Давно в лесу не был.

– Сходи, – согласилась тетя. – Дожди прошли, должны вырасти. Молодые в печке отварю, старые посушим. Зимой в суп кинешь, такой укусный!

На том и порешили. С рассветом я встал, позавтракал, надел старые штаны и сапоги. В местных лесах много змей. Захватил с собой кошелку и двинулся по грибы. Только в лес не пошел. Миновав деревню, свернул с дороги и направился к пустоши, где в июне прошлого года ощутил себя в молодом теле. Отыскал знакомую проплешину, поставил кошелку на песок и присел рядом. Для чего сюда забрел? Не могу сказать – что‑то поманило. Я сидел, бесцельно глядя вдаль. Мысли тяжело и лениво ворочались в голове. Для чего я вернулся в этот мир? Кто и зачем меня сюда отправил? Я тут многого добился, если вспомнить прошлую жизнь. Только стоило ли оно того?

– Сидишь? – раздался сбоку голос.

Я повернул голову. Рядом стоял невысокий и худощавый старик. Одет просто, по‑деревенски. Темные штаны, заправленные в сапоги, такой же старенький пиджак, под ним – серая рубашка с застегнутым воротом. На голове – кепка, в руках – кошелка.