Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
— Вот, и спроси его, он человек разумный, найдёт что посоветовать…
За разговором родителей внимательно следил старший сын. Молодой прапорщик отвлёкся от беседы с братьями и сёстрами и пытался по губам читать, что же говорят отец и мать. Наконец, Павел не выдержал, встал и предложил Никитину-старшему прогуляться перед сном. Иван в некотором сомнении подёргал себя за бороду, но отказываться не стал — Павла он давно не видел, да и отношения в семье были достаточно доверительными, а поговорить с глазу на глаз с так долго пребывавшем в Петербурге сыном было для отца весьма приятно.
— Смотрю, новые амбары поставили, батюшка? — начал беседу прапорщик.
— Да, сынок, маслобойню сладили, теперь к нам солнечное семя, конопляное да льняное зерно почти с пяти уездов везут! Под это дело пришлось три хранилища возвести. Вот ещё крахмальный заводик строим, с осени начнём делать. Хотели, вон, консервный завод ставить, да капиталу не хватает. Ну, ничего, через годик другой, да… — поглаживал бороду Иван, искоса поглядывая на сына.
— Что и пристань расширять хотите?
— А как же! Первое дело — наша никак не справляется, по осени-то очередь стоит… В Андреевке-то уже вовсе не получается амбары да заводики расширять, там для такого дела полсела перестраивать придётся… Ничё, я с отцом Лаврентием поговорю, он поможет…
— А что, вроде Андреевку в город преобразуют?
— А чем не город? Фонари, вон, поставили, гимназия лучше, чем в Белом городе, ещё бы Гостиный двор построить и тогда… Но пока всё это слухи только.
— А вот как в этом году рыбалка…
— Сынок, а ты мне чего зубы-то заговариваешь? — не выдержал Иван Кондратьевич, — Чай, я тебя хорошо знаю — о чём ты хочешь спросить? Не тяни кота за хвост — вижу же, что жжёт тебя что-то…
— Батюшка, я жениться хочу! — бухнул Павел.
— Чего-о-о? — даже присел отец.
— Жениться…
— На ком? — вцепился двумя руками в бороду.
— На Машке Толбаевой!
— Вот, Пашка, губа у тебя не дура… — хмыкнул ошарашенный Никитин-старший, — Дочка-то отца Лаврентия, после нашей Василисы, первая красавица в уезде. Хотя, вот Василисе Бог таланта к языкам не дал, а Машка чуть ли не на всех говорит.
— Так ты не против, батюшка? — радостно почти прокричал молодой человек.
— Что — не против? — нахмурился глава семейства, — Девка-то хорошая, я её с самого младенчества знаю, отец Лаврентий — мой наилучший друг… Но кто ты такой есть, Пашка?
— Я? — удивился младший Никитин.
— Ты, Паша! — узловатый палец Ивана уставился на сына, — Думаешь, корпус закончил, первый чин получил, дворянином стал, и всё? Теперь жениться? Ведь ни кола, у тебя ни двора. Жалование с гулькин нос, казарма, куда полк, туда и ты… Да и в полку тебе никто такого разрешения не даст, точно знаю.
— Батюшка, но ведь ты же сам Никитин!
— Эвона куда загнул… Что, Пашенька, думаешь, коли у нас в Никитинке дороги мощёные, а худых домов вовсе нету, то я богатей и тебя с семьёй содержать буду, когда тебя за ранний брак в отставку отправят?
— Что ты, батюшка! — с обидой возразил молодой прапорщик, — И в мыслях такого не было! Неужели ты думаешь, что я не знаю про дела артельные? Или про то, что Василису надо замуж отдавать? Я вообще не про деньги! Я хотел просить тебя, чтобы ты перед командиром полка…
— Павел-Павел! Что, любишь её? — сменил тон отец.
— Люблю, батюшка! С самого детства люблю! Глаза закрою — вижу её!
— Она-то знает?
— Что? Нет! Я никогда…
— Вот дурень молодой, кровь играет, голова не думает! — засмеялся отец, — Что же ты хочешь сломать свою жизнь, даже не зная, взаимна ли твоя любовь?
— А как же…
— Не дури, Павел! Устав твёрдо говорит, что прапорщик никак не может жениться! Только после отставки, но тогда плакало твоё дворянство! Уж что-что, а Уставы я знаю! Тебе надо подождать, хотя бы до представления к подпоручику.
— Да как же? Маша ведь на выданье! Мне сёстры сказали!
— Вот что ты всполошился, сынок! — усмехнулся Никитин, — Мария-то вроде нашей Василисы — разборчива не в меру. Пока никто ей по сердцу не пришёлся… Давай-ка так, завтра я собирался к отцу Лаврентию съездить — Василисины дела надо обсудить да перестройку причалов в Никитинке. Ты поедешь со мной. Пока я лясы точить буду, подойдёшь к Машке, да переговоришь. Только не вздумай девку обидеть!
— Батюшка, да я никогда…
— Вот и смотри у меня! Лаврентий — друг мне, почитай, родня! За матушку Леониду, как за свою постою, а Машка их мне ровно как дочка!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Путешествие по России я всё же затеял — пусть идея постепенного отхода от дел меня уже не прельщала, но я хотел показать Асе страну, мне требовалось продемонстрировать мощь России миру, да и встряхнуть моих наместников и губернаторов никогда не помешает. Пока пришлось ограничиться «малым путём», как его официально назвали, по Волге к Астрахани, затем через Царицын по железной дороге к Кривому Рогу, дальше через Новороссийск по Днепру и морю в Олицин, оттуда в Цареград, назад снова по морю, следом уже вверх по Днепру до Киева, потом трактом в Москву, по железной дороге в Петербург, а оттуда уже назад, в Столицу.
Маршрут отличался от первоначально разрабатываемых «большого» и «среднего путей» прежде всего своей продолжительностью — мы должны были уложиться всего-то в три месяца. С нами отправлялись в путешествие представители почти всех государств Европы, исключая революционную Францию, а также многих стран Азии. Огромный караван не спеша двигался по России, останавливаясь на празднества, пиры, балы, манёвры…
Да, мне приходилось блистать. Ради жены и благополучия государства мне надо было много говорить, танцевать, фехтовать, скакать на лошади, произносить речи и участвовать торжествах в качестве «главного блюда» без отдыха. Делами мне оставалось заниматься по ночам и в дороге — тогда, когда мне не мешали светские обязанности. Я не оставлял молодую жену надолго одну
