Мирзакарим Норбеков - Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)
– Именно так! – согласился дайди. – Но для умелого джинна время и расстояния – пустяки! Для чистого духа нет преград!
Потрепав Малая за ухом, отчего тот сощурился и заворковал, как голубь, Диван-биби установил плиту рядом с платаном, точно посреди сада Шухлика.
– Здесь упражнения – для глаз и всего тела! – указал он на каракули. – Жители Атлантиды пользовались ими как лекарством от болезней. Они и тебе помогут, золотой садовник, если не забудешь об огромной секунде счастья и осьмикрылой Ок-Таве. Эти упражнения – тоже счастливые секунды жизни! Чувствуй, выполняя их, что это – праздник! Парад всех твоих сил, каждой твоей клеточки!
Дайди провел ладонью по плите сверху донизу, и все загогулины превратились в знакомые, понятные Шухлику буквы. Очень интересно было складывать их в слова, а затем повторять те самые движения, что двадцать пять тысяч лет назад в священном селении Шифо делали атланты, исцеляясь от всяческих недугов.
Сад Шифо
Каждое утро Шухлик вместе с Ок-Тавой поднимался по лестнице-стремянке, все уверенней выстукивая копытами испанский танец сарабанду. На пятой ступеньке ослик ощущал, как в него вселяется дух древних атлантов, и выполнял их живительные упражнения.
Настало время, когда Шухлик смог разглядеть сквозь тысячелетия селение Шифо – дома, на плоских крышах которых были устроены цветочные клумбы, сады во дворах и вдоль улиц и даже каменную плиту с тайными знаками, что притащил джинн Малай. Она стояла на центральной площади, и золотой ослик отчетливо видел каждую закорючку, означавшую, как он понимал теперь, то или иное упражнение.
На сороковой день в сад Багишамал залетела сорока Загизгон. А сорока прилетает к полному исцелению, это точная примета. Долго присматривалась она к Шухлику, не узнавая в золотом веселом здоровяке того больного и равнодушного ослика, жившего когда-то по соседству, – в пустыне у черного столба.
– Не верю, не верю, не верю! – громко застрекотала Загизгон. – Чудо, чудо, чудо! В чем секрет?!
Сорока любит секреты. Тут же всем разболтает. Как говорится, сорока скажет вороне, ворона борову, а боров всему городу. Да вряд ли кто поверит, если не слыхал о дайди Диване-биби и его бродячем саде Багишамал.
Известно, сорока стрекочет, гостей пророчит. На следующий день пожаловал лис Тулки во главе своего семейства – лисоньки Кореи и дюжины лисят. Они повстречали на окраине сада маявшегося без дела красного осла Малая с любимым горшочком на голове.
– О, приятель! – ахнул Тулки, обознавшись. – Как ты изменился! Правду говорила Загизгон! Но такого я не ожидал. Ты, приятель, стал похож на лиса – цветом и хвостом. А что у тебя с глазом и почему горбик, как у верблюда?
– Да разве вы не слышали, друзья?! – оживился Малай. – Я открывал вместе с Колумбом Америку. У него ключ никак не подходил к американскому замку. Пришлось мне первому через окно лезть! Тут же напали краснокожие индейцы, искололи копьями, – всхлипнул он, придуриваясь. – Был при смерти, но уцелел, схоронившись в этом горшочке.
Лисы слушали, открыв рты. Они знать не знали, что происходит в мире. Жили в своей пустыне, как их предки сто или пятьсот лет назад. Какая Америка? Какие индейцы и Колумб? Больше всего их поразил спасительный горшочек. Тулки и Кореи обнюхали его и оглядели со всех сторон – им очень не хватало такого в хозяйстве.
Джинн по доброте душевной дунул-плюнул, и перед лисами появился отменный свежий горшок, в котором все семейство запросто могло спрятаться и вообще жить долгие годы. Потом Малай посадил дюжину лисят себе на спину и катал по саду до заката – то как на карусели, то с горки на горку, то порхая над деревьями.
Лисы чувствовали себя будто в парке культуры и отдыха, откуда уходить никак не хочется.
– А это кто такой? – обомлел Тулки, завидев золотого Шухлика. – Неужто повелитель всех на свете ослов?
– Не скажу за всех ослов, – отвечал Малай – Скорее, это мой личный повелитель!
Шухлик, конечно, признался, что он Шухлик, и они с лисом Тулки просидели всю ночь, вспоминая побег от Маймуна-Таловчи. А Кореи с лисятами спала в новом уютном горшке, видя сны про индейцев и Америку.
Последнее время Шухлик не мог равнодушно глядеть на Малая, поскольку очень живо представлял себя в прошлом, только что вышедшим из сада Ворона.
Сам джинн ничуть не тяготился своим видом. Напротив, радовался каждой секунде вольной жизни вне горшочка. Еще бы, просидеть пятьдесят веков в такой тесноте, темноте и духоте! Хотя сложно сказать, ощущает ли дух духоту?
Зато другое было очевидно – без тесноты, на свободе джинн начал расти не по дням, а по часам. Как на дрожжах, и вверх, и вширь! Он уже перерос Шухлика, достиг размеров мула, потом коровы и наконец верблюда. Конечно, у него имелся горб, однако выглядел Малай, мягко говоря, странно. Существо неизвестной породы – красного цвета, с пушистым хвостом, рогом во лбу и пиратской повязкой на глазу. Впрочем, очень милое!
А как здорово разросся сад Шухлика, слушая музыкальную стремянку! Он цвел по утрам, плодоносил к вечеру и ходил за осликом по пятам, будто верный джинн.
Сад был прекрасен, но Шухлик вроде и не замечал, что сбылась его мечта. Пожалуй, ей все же кое-чего не хватало. А именно второй половины.
– Знаешь ли, – сказал однажды дайди. – Ты должен выбрать – оставаться ли здесь, у меня под крылом, или вместе со своим садом найти новую дорогу.
Это был не простой выбор. Шухлик очень привык к Дивану-биби и к его саду Багишамал. Он как-то растерялся. К счастью, вспомнил об известном Буридановом осле, который, оказавшись между двумя охапками сена, так и помер с голоду, не решив, до какой из них сперва дотянуться. Хотя трудно поверить, что Буриданов осел был настолько болваном.
Вероятно, он хотел послужить истории в качестве поучительного примера сомнений и колебаний. И пожертвовал жизнью во благо других ослов.
«Пора уже быть самостоятельным! – решился Шухлик. – Какие сомнения? Разве мне не по силам забрать маму-ослицу у хозяина Дурды?!»
Действительно, довольно глупо, когда один сад сидит внутри другого. Чем больше на свете независимых бродячих садов, тем лучше! У каждого должна быть своя собственная судьба. Если есть ангельский колокольчик в душе, судьба найдет тебя в любом уголке этого мира и будет счастлива.
Шухлик назвал свой сад – Шифо, в честь священного селения атлантов. Только не знал, какое отчество ему дать. Багишамалович или Шухликович? А может, вернее – Диванович?
– Да не мучайся ты, золотой садовник! – рассмеялся Диван-биби. – Главное, сам не забывай о его происхождении, а для отчества он еще слишком молод.
Шухлику и саду Шифо устроили шумные проводы. Собрался струнно-духовой оркестр, как в тот памятный вечер, когда ослик впервые танцевал с Ок-Тавой.
Играли марши и пели романсы. Нежно позванивали, желая друг другу счастливого пути, два платана-позвоночника – дед с внуком. А джинн сочинил неугасающий фейерверк, замерший в небе, словно северное сияние.
К ослику потянулся длинный хвост за прощальными объятиями и поцелуями – еноты-полоскуны, тушканчик Ука, дикобраз Жайра, петух Хороз, фокусник Хамелеон, кукушка Кокку, выдра Ошна, сурок дядюшка Амаки. Словом, все обитатели сада Багишамал были тут как тут и затискали Шухлика почти до головокружения. Даже Малай успел влезть несколько раз без очереди, хотя и не думал расставаться со своим повелителем.
Диван-биби вылепил из глины целую стайку райских птичек и выпустил их в сад Шифо, где оказалось уже немало жителей. К примеру, семейство лиса Тулки, поменявшее тесную нору в пустыне на просторный горшок в саду, сорока Загизгон, а еще кроты и слепыши из семейства мышиных, выпавшие со «слепым» дождем. Не говоря уж об Ок-Таве и красном Малае.
Грустно было расставаться с Багишамалом и дайди Диваном-биби. Деревья двух садов махали ветвями до тех пор, пока еще виднелись в пустыне, пока сад Шифо не скрылся за горизонтом.
Шухлик направился прямо за своей мамой-ослицей.
По дороге сад принимал всех, кто хотел в нем поселиться. Ранним утром, когда Ок-Тава только что спустилась с небес, прилетел жаворонок Жур. А к полудню повстречали черепаху старушку Тошбаку. Она так обрадовалась, что едва не выскочила из панциря.
– Я знала, дорогой ослик, что мы увидимся! Иначе и быть не могло! – ползала она вокруг Шухлика, осматривая его со всех сторон, как одно из чудес света. – Чуяла, что на склоне лет поживу в саду!
Ну, а разве могла не почувствовать мама-ослица, что ее золотой сынок неподалеку? Вместе с кошкой Мушукой они затемно сбежали со двора хозяина Дурды и поспешили в пустыню.
Мама-ослица глазам не поверила, завидев целый поющий и цветущий сад, быстро шагавший навстречу. Она подумала, это мираж, фата-моргана! А когда разглядела осьмикрылую Ок-Таву и красного Малая величиной с верблюда, чуть в обморок не упала от таких немыслимых диковин.
