Сделано в Италии? Темная сторона моды - Джузеппе Иорио
Я не могу найти ответа. Вряд ли все дело в алчности.
Поэтому я прошу прощения у синьора Монклер, Короля пуха, если я привел несколько расчетов, которые, возможно, не на все 100 процентов правильны, но рано или поздно нам всем придется свести справедливый счет со своей совестью.
В данный момент я просто хочу надрать ему задницу и отправить пожить в одно из многочисленных мест, где он делает свои пуховики, а не на прекрасную виллу на озере Комо, где он любит прятаться и вынашивать свои дьявольские стратегии!
Глава 17. Лечче
Крутой парень
Лечче – город, полный очарования. Его центр, не историческая, а более современная его часть, немного похож на район Сан-Бабила в Милане. Здания 1970-х годов, чуть меньшего размера, и особенно кафе очень напоминают центр ломбардской столицы. Обстановка заведений отражает хороший вкус, а люди, их посещающие, отличаются необычной элегантностью.
Словом, заметно, что дела здесь, по сравнению с прошлыми годами, обстоят не так уж плохо.
Основу благополучия этих мест составляют всемирно известное оливковое масло из Саленто и туризм, направленный не только на барочную часть исторического центра, которая действительно прекрасна, но и на прекрасное побережье, тянущееся от Санта-Мария-аль-Баньо через Галлиполи до Санта-Мария-ди-Леука, с ухоженными пляжами, чистейшим морем и царящей здесь атмосферой гостеприимства и спокойствия.
Кроме того, в Лечче и одноименной провинции неплохо развита швейная промышленность. Имеется несколько ремесленных предприятий и небольших семейных мастерских. В прошлом их было гораздо больше, но, к сожалению, за последние пять-шесть лет почти 70 процентов подобных предприятий были вынуждены закрыться с последующим увольнением всех работников. Опять же по вине отечественных баронов моды, которые в раже делокализации переводят производство за границу, лишая заказов местных швейников.
А жаль, ведь наряду с оливковым маслом и туризмом все эти мелкие ремесленные предприятия могли бы вносить свой вклад в развитие провинции и ее пока еще очевидное процветание.
О том, что произошло, мне рассказал пару лет назад Сальваторе, местный предприниматель, во время нашей долгой прогулки по улицам города. Я приехал к нему по делам, а потом мы бесцельно гуляли, наслаждаясь теплом солнечного дня.
До этого мы сидели в офисе его мастерской, я по одну сторону стола, он по другую, обсуждали модели и трудности их изготовления, как вдруг он встал, посмотрел в окно и сказал:
– Сегодня прекрасный денек, пойдем немного прогуляемся.
Я понял, что ему нужно выговориться, выпустить пар.
Сальваторе приходилось иметь дело с менеджерами всех крупных модных брендов, от Dolce & Gabbana до Prada и Max Mara, и он научился адаптироваться к изменчивым ветрам, приносимым этими людьми сюда, в Апулию.
Мы шагаем, он говорит, выкуривая одну сигарету за другой, а я молча слушаю его:
– Они приезжают на сезон, предлагают работу с невыполнимыми условиями и сроками. Контракты, мягко говоря, удушающие! Поставленный товар должен быть высочайшего качества, количество изделий каждой модели мизерное, исполнение очень сложное при неприемлемых затратах. Дают работу на один, максимум два сезона, а потом – до свидания! Только их и видели! За кого они нас принимают, за умирающих от голода? За попрошаек? Если кто из нас и попрошайки, так это они. Ради одного евро прибыли бегут сломя голову за границу и плюют на заключенные с тобой договора!
Сальваторе прав, и критерий, по которому действуют бароны моды, прост и незатейлив: когда у них большой заказ, продукцию которого они гарантированно распродадут почти целиком, они несут его тем, кто соглашается выполнить работу за мизерную плату, потому что у них есть возможность торговаться; и наоборот, если заказ маленький, причем некоторые модели производить коммерчески невыгодно, но нужно, чтобы не оскорбить чувств какой-нибудь богатой синьоры, которая может из-за этого устроить скандал, заказ несут в мастерские Саленто.
Только вот тех швей и тех мастерских, где эти искусницы трудились сезоном раньше, порой уже нет. Владельцы маленьких ремесленных предприятий, задушенные подобной системой работы, банкротятся, оставляя без куска хлеба 10–15 мастеров.
– Все эти Dolce & Gabbana, Voltagabbana и им подобные еще имеют наглость утверждать, что в этом нет и толики их вины, – с горечью в голосе произносит Сальваторе. – Они, видите ли, здесь ни при чем! Они ведут свои коммерческие операции по правилам.
А вот и правила их коммерческих операций: на начальном этапе, то есть когда создаются коллекции и образцы, они предусматривают две цены на изделие: итальянскую (более дорогую) и иностранную (более низкую). Правда, с одной особенностью. Прейскурантная цена, по которой они выходят на рынок, остается неизменной.
Как умно! Если я продаю мало, то произвожу в Италии, а если продаю много – за границей, чтобы заработать больше.
А пока они душат маленькие мастерские в Саленто (как и в других частях Италии), которым приходится шить очень маленькие и сложные по исполнению партии одежды. Все сложнее и все дешевле, поскольку существует вероятность, что работу отдадут мастерским в Прато, Неаполе, Падуе, Виченце…
Работающие в полуподвалах китайцы получают серую зарплату, а ремесленники Лечче со своей белой вынуждены платить налоги! Вот так, в результате удушающих контрактов и постоянно падающих цен, ремесленные мастерские, просуществовавшие на швейном рынке 20–30 лет, вынуждены закрываться. Но, разумеется, не по вине баронов моды!
Меня просто бесит это их – «мы не виноваты!». Тогда скажите мне, кто в этом виноват?
У меня перед глазами до сих пор стоит изумленное лицо Тони Шервино, одного из двух создателей дома Ermanno Scervino, когда я сказал ему, что для того, чтобы сделать его творения такого качества, которое он желает, ему придется заплатить намного больше, чем он рассчитывает.
Изумление вызвала нелепость моего замечания: ведь всегда можно найти способ сэкономить, разве ты этого не знаешь?
Шейте мои пуховики где хотите – в Сопоте, в Содоме, лишь бы мне обошлось дешево!
Тони Шервино и в голову прийти не может возможность изменить дизайн, выбрать другую ткань, тип выполняемой работы, чтобы попытаться снизить себестоимость продукта. Ну нет! Его творение – священная корова, не прикасаться! Чтобы сэкономить на нем, используется грошовая рабочая сила, работающая за тарелку супа.
Волосы дыбом! И это один из самых безмерно богатых дизайнеров, владельцев шикарных вилл, яхт, личных вертолетов и самолетов, которые понимают экономию исключительно как снижение стоимости человеческого труда, и никак иначе.
Его искусство неприкасаемо. Так почему бы ему, коли он желает
