Наталия Криволапчук - Собака, которая любит
Двустороннее бессловесное общение с собаками давно уже стало для меня привычным. Особенно отличался по этой части наш Черный. Возможно, и я сама была больше настроена на него, а может быть, это он пользовался этим средством связи активнее, чем все остальные члены нашей стаи. Видимо, он постоянно старался что-то мне втолковать, поскольку во множестве ситуаций считал себя моим наставником и руководителем по собачьей части. И должна признаться, не так уж он был не прав! Так он сообщал мне свое мнение о собаках, с которыми мы вместе работали. Так он однажды прочитал мне целую лекцию о собачьей ауре. Так он руководил мною на улице, когда знал, что я устала и могу не обратить внимания на какие-то существенные детали обстановки. И некоторые из этих случаев были очень интересны сами по себе.
Как-то мы переходили через Литейный проспект на пересечении его с улицей Пестеля. Я не видела, давно ли зажегся зеленый свет, и не торопилась ступить на переход, Рольф, как нередко бывало, чувствовал, что мы успеваем, поторапливал меня, чуточку подтягивая поводок. Я глянула с сомнением на стоящие на перекрестке машины: вдруг сейчас тронутся? И тут же уловила удивление Черного и отчетливо увидела образ собаки, сидящей в классической позе «выдержки» на дрессировочной площадке. Это был не он сам, а некая обобщенная собака, даже порода угадывалась не вполне. Но сидела собака именно там, где обучался премудростям послушания он сам, и место у стены было очень похоже! Клянусь, у меня не было причин вспоминать эту сценку с площадкой и дрессировкой на выдержку! И вот вам мой перевод: «Ты что! Стоят и стоять будут, они же дрессированные!».
Мы спокойно успели перейти через Литейный. «Дрессированные» машины, послушные воле хозяев, двинулись только после сигнала светофора, когда мы уже были на противоположном тротуаре.
Я и раньше знала, что автомобили ассоциируются у собак с диковинными животными. Видно, и отношения автомобиля с человеком напоминают им звериные. А то, что нормальная машина хорошо дрессирована, наши собаки знают по собственным поездкам с хозяином, которого порой можно даже попросить поехать туда, куда хочется им. Но связать поведение металлических «зверей» с конкретными приемами дрессировки!
Нетипичное мое общение с собаками сильно облегчает мне не только профессиональную деятельность, но и повседневную жизнь. Фоксы, правда, пользуются этими возможностями гораздо реже овчарок, ограничиваясь чисто эмоциональными аспектами. Они вообще проявляют меньше инициативы в общении, сосредоточиваясь главным образом на том, чтобы полнее уловить и исполнить мои пожелания, особенно во время работы. Что поделаешь, такие уж собаки, эти мои терьеры! Разве что Джинка что-нибудь спросит или расскажет то, о чем я попрошу.
Зато мне, кажется, удается помогать им в трудные минуты.
Фоксы — прекрасные матери, их очень волнует судьба их детей. Хотя они и знают, что ребятишкам предстоит уйти от мамы, им вовсе не безразлично, каким людям достанутся их обожаемые чадушки. Тогда мы продавали детей Джинки. Находившись, настоявшись, наездившись с засидевшимся у нас Ларсом, мы уже совсем без надежды на успех приехали на Калининский рынок. Джинка была со мной, выщипанная по-выставочному, при всех регалиях, чтобы произвести неотразимое впечатление на потенциальных покупателей.
Я только-только вошла на площадку перед рынком, не успела даже остановиться и оглядеться, как сбоку ко мне подошла не очень молодая супружеская пара. Оказывается, они давно искали именно фокса, и столь же безуспешно, сколь я продавала. Ну, не Высшие ли Силы вмешались в людские дела? Мы быстро нашли общий язык, люди мне понравились и за ценой я, как всегда в таких случаях, не стояла. Я уже показывала им Ларсюшины документы, рассказывала о знаменитых предках, о характере и привычках самого малыша. Выяснив, как представляют себе фоксячий нрав мои новые знакомцы, я уже не сомневалась, что им вполне подойдет как раз неуёмный, в точности напоминающий джеромовского Монморанси, мой Ларсик. И только тут я осознала, что Джи, стоящая у моих ног, давно уже теребит лапками мое колено, настойчиво трогает край юбки.
Я глянула на нее и прочитала во встревоженных глазах вопрос: «Ты считаешь, этим людям можно доверить сынулю?». Я видела, как она волнуется. Ларсюша был ее первенцем, ее любимцем и, по-моему, она до самой этой минуты втайне надеялась, что он останется жить с нами. Она стояла, опершись лапками на мое колено, и все повторяла, повторяла самый важный вопрос: «Не обидят ли моего малыша?».
Вслух я произнесла только одно: «Милая, Ларсенок нашел своих хозяев!». Даже не сказала, что все будет хорошо, помню это отчетливо. Джи сразу успокоилась, опустилась на все четыре ножки. И нежно поцеловала сына, благословляя на самостоятельную жизнь.
Любимый сын не исчез из ее жизни. Мы до сих пор поддерживаем дружеские отношения с Ларсом и его хозяевами, встречаемся и ведем разговоры уже не только собачьи. Он-то и стал отцом Каськиных детей. Ох, и безобразники, все в папашу!
Так мы живем. Так разговариваем. Спасибо вам, собаки! И то, чему вы меня научили, стало неотъемлемой частью моей практики зоопсихолога. Благодаря вам я могу, например, поддерживать спокойствие пугливой собаки или сдерживать порывы у возбудимого и очень подвижного воспитанника.
Но мне приходится использовать невербальное внушение и для экстренных ситуаций, которые в собачьей практике встречаются гораздо чаще, чем в человеческой психотерапии. В этом случае можно прибегнуть к моментальному невербальному воздействию, одновременно навязывая партнеру те или иные необходимые формы поведения. Если прямо ко мне направляется малознакомый ротвейлер, причем с явным намерением попробовать меня на зуб или боднуть в пах своим чугунным лбом или металлическим намордником, то отвлекаться и входить в транс мне, уж простите, попросту некогда. Остановить! И я, «упаковав» информацию в плотный блок (честное слово, это очень и очень похоже на то, что происходит в процессоре компьютера, например, при архивировании файлов) посылаю мгновенный волевой импульс. В моем образном представлении он выглядит наподобие острого и плотного темно-серого тарана, исходящего из моего солнечного сплетения (область третьей чакры, Манипуры) и направленного в грудь собаки. Неплохо при этом еще и прикрыться защитами, энергоинформационным «щитом» или «колпаком», о который разбиваются все атаки самой собаки.
Есть у меня и словесный сигнал, который я адресую в этих случаях не зверю, а себе самой, концентрируя усилия подсознания. Это слова: «Я сказала!», произносимые в низком, чуть рычащем, угрожающе-императивном тоне. Когда-то эта фраза придумалась почти случайно, как и многие мои импровизационные приемы, но потом я стала повторять ее систематически, усиливая тем самым невербальное воздействие.
Примечательно и то, что после такого ошеломляющего энергоинформационного воздействия собака, даже самая вздорная, начинает лучше слушаться не только меня, но и хозяев. Впрочем, так бывает при любых биополевых контактах с животным. Да и хозяева моих подопечных не раз говорили мне, что после таких эпизодов начинают чувствовать себя увереннее.
Используя такой волевой импульс, вполне можно передать и довольно большие объемы информации, как бы спрессованные в единый блок. Это вроде «телетекста», когда параллельно с произносимыми вслух словами в фоновом режиме идет и специальное сообщение, никак не изображаемое внешне. Потом, выделив ключевые понятия, можно на деле проверить, как партнер воспринял этот информационный пакет.
Должна предупредить только об одном: ни в коем случае не пробуйте справиться таким образом с боевыми собаками и с собаками бульдожьего происхождения. У них наследственно закреплены биополевые приемы боя и в большинстве случаев они отвечают на биополевой удар усиленной атакой, используя заодно и энергию противника. Действие рождает противодействие! Резкий энергоинформационный импульс на «волне» агрессии помогает мне выявить силу боевой наследственности. Бывало, что вполне спокойную и дружелюбно настроенную собаку бросало ко мне так, что она и сама не успевала осознать, что происходит.
Я часто вспоминаю одного из воспитанников моего сына, симпатичного во всех отношениях (кроме одного!) белого бультерьера. Его хозяева обратились к нам по поводу непредвиденной агрессии в отношениях с двенадцатилетней дочкой, а еще пуще — с приходящими в гости бабушкой и дедушкой. Нападения на бабушку с дедушкой можно было хоть как-то объяснить вторжением на территорию собаки, хотя бультерьеры, вообще говоря, охраняют дом, мягко говоря, неважно. Но нападения на девочку были совершенно необъяснимы — я проверила все обычные моменты, которые могут спровоцировать собаку, и убедилась в том, что атаки происходят действительно без всяких разумных поводов.
