Наталия Криволапчук - Собака, которая любит
Два здоровенных пса встали голова к голове, чуточку опустив носы, словно бы нацелившись друг в друга тем заветным местечком повыше линии глаз, где помещается знаменитый «третий глаз». Я припомнила Бергмана: по классику получается, что им бы полагалось расхаживать боком друг к другу, описывая полуокружности, с высоко поднятыми хвостами и вздыбленными холками… Какое там! Ни один даже и не подумал воспроизвести классическое демонстративное поведение, выражающее у кобелей уверенность в своих правах и своей силе. Они, постояв с минуту в полнейшем бездействии, не издав ни малейшего звука, наиспокойнейшим образом разошлись в стороны, каждый к своей стае. И тут выяснилось, что они умудрились таким образом разделить пляж на зоны. Между ними словно бы пролегла невидимая граница, протянувшаяся даже в море. И ни один из огромных зверюг эту границу не переходил и не переплывал в течение той пары часов, что мы провели на пляже.
Примечательно и то, что во время этих «дипломатических переговоров» вся второстепенная собачья мелочь, что с той, что с другой стороны, держалась от вожаков на почтительном расстоянии, И даже неугомонная Бамби, с детства стремившаяся воспитывать всех и всегда, не подумала подойти поближе, чтобы продемонстрировать свое присутствие. Обычно-то «другие официальные лица» крутятся в непосредственной близости от вожаков, напоминая противнику, что и они тут не последние. Мне показалось, что он дал знак Бамби, чтобы та не торопилась вмешиваться. Она уселась так, чтобы все видеть, в полной боевой готовности ожидая распоряжений командира, но ровным счетом ничего не предпринимала. А когда приказа не последовало, она вновь расслабилась, принялась учить дочурку рыть ямы и забрасывать песком ноги хозяев. И позже никто из не слишком-то сдержанных по породным характерам младших собак и близко не подошел к определенной овчарками границе! Не то, чтобы вожаки их вразумляли — даже объяснять не пришлось. Они поняли все без слов и приняли результат мирной договоренности, не оспаривая, как непререкаемое решение.
Этот эпизод мог бы послужить прекрасной иллюстрацией к обсуждению стайных отношений собак в так называемой «временной стае», которая может образоваться на любой прогулке. Но для меня интересно не само поведение собак, случайно встретившихся на пляже, а то как протекал сам процесс переговоров. Ничего похожего на проявления угрозы или покорности, которые считаются обязательными при выяснении отношений у кобелей, тут и в помине не было! Было лишь то, что принято называть невербальным общением.
Если вы внимательно наблюдаете за своей собакой при ее встречах с другими собаками и посторонними людьми, то наверняка тоже припомните немало похожих примеров. Есть, правда, собаки более импульсивные, вообще не склонные вступать в какие бы то ни было переговоры, но тот, кто не торопится подраться, обычно умеет объясниться без лишних явных демонстраций. И необязательно ему для этого быть немецкой овчаркой.
Общение со встречными собаками входит в обязанности Джинечки как собаки-наставника, и она умело демонстрирует воспитаннику все явные способы общения, зависящие от статуса незнакомца. К некоторым и сама не подойдет, и неопытного в контактах подопечного не подпустит, причем и в этих случаях она ничего явственного не говорит.
Иное дело, когда она гуляет и развлекается сама по себе. В этих случаях Джи вообще редко пристает к собакам, разве что иногда позовет кого-нибудь поиграть. Особенно она любит играть с ризеншнауцерами, в память о детской своей дружбе с Ирининым Трехой. Отчетливо не любит ротвейлеров, избегая непосредственных контактов с ними. Все остальные ей, мягко говоря, безразличны, пока чем-то не помешают или не проявят опасной враждебности к кому-либо из наших. Но если уж собака привлекла ее внимание, она не бросается, как Бамби, сломя голову. Нет, маленькая овчарочка в фоксячьей цветной шкурке спокойно, без всякой поспешности, могущей скомпрометировать ее в глазах чужака, разворачивается в сторону пришельца, угрожающего вторгнуться в сферу ее интересов. Орать благим матом и швыряться, наподобие матери и сестры, ей и в голову не приходит. Она стоит, не демонстрируя превосходства, и пристально смотрит в упор — несколько секунд, а то и с полминуты — столько, сколько выдержит противная ей сторона. Эту манеру она, я полагаю, заимствовала у воспитавшего ее дядьки Черного. В девяти случаях из десяти чужак, словно бы смутившись, опускает голову и отходит подальше. Могу вас заверить, в исполнении фокса этот прием действует куда эффективнее, чем обычный для этой породы яростный натиск, который сам по себе может, чего доброго, спровоцировать на общую свалку всех присутствующих. Очень может быть, что чужая собака реагирует в этих случаях на необычное поведение моей самоуверенной крохи (рост в холке тридцать семь с половиной сантиметров, а отгонять таким образом ей случалось и овчарок, и ньюфов). Только мне лично больше нравится думать, будто она, как и Рольф, сообщает внутренним голосом, что соваться к ней для более близкого знакомства не стоило бы.
К этой же категории я отношу и тот факт, что к моим сукам в период течки не суется никто из встречных кобелей, даже тогда, когда они идут со мной в одиночку, без надежного эскорта стаи.
Теперь, когда я успела лучше изучить биополевые механизмы распознавания, развитые у собак, я полагаю, что и важнейшие процедуры, обеспечивающие общение с незнакомцем, вполне могут быть «продублированы» теми же биополевыми средствами.
Мое собственное общение с собаками в невербальном режиме началось по их инициативе, с экстремальных ситуаций, когда они очень желали обратиться ко мне. Думаю, впрочем, что это закономерно, и именно потому, что для собак такая форма общения вполне естественна.
Когда Джинечке нашей было около трех месяцев, ей вздумалось потеряться на прогулке, удрав от моего мужа и старших собак. Мы тогда, как нередко бывает, проездили по делам дольше, чем собирались. Муж вышел погулять с собаками, а у меня в тот момент была одна лишь забота — побыстрее накормить семью. Помню, что резала на кухне какие-то овощи к обеду и даже не встретила их после прогулки в прихожей, не заметила, что моей малышки с ними нет! В ногах у меня закрутилась Бамби. Дело обычное, они часто ждут своего кусочка. Я продолжала стряпать, не обращая особого внимания на собаку, но она буквально подворачивалась мне под ноги, так, что я едва об нее не спотыкалась. И тут у меня в мозгу вдруг всплыла фраза: «Дочку не уберегла!».
Эту фразу месяцем раньше произнес мой муж, описывая состояние Бамби после того, как мы отдали ее первого щенка. Никаких поводов вспоминать эти слова у меня тогда не было. Да и вспомнился не весь эпизод целиком, а одна лишь фраза.
Мимолетно удивившись, я продолжала заниматься своими овощами. А в мозгу все настойчивее, уже почти криком: «Дочку не уберегла!!!». Я взглянула на Бамби. Та заглядывала мне в глаза, явно пытаясь вразумить недогадливую хозяйку. А когда я кликнула Джинечку, все немедленно и обнаружилось. Рольф нашел ее на чужой лестнице, в другом дворе, забившейся на пятый этаж. Представляю, как она испугалась, не увидев родных дверей!
С тех пор как я стала обращать внимание на спонтанные контакты с собаками, мне удалось уловить и закрепить то собственное внутреннее состояние, которое способствует взаимной настройке. Понемножку, сначала робко, а потом все увереннее я стала использовать эти возможности в работе с собаками.
Подсмотренные собачьи представления о действительности могут служить важной диагностической информацией. В числе моих воспитанников был, к примеру, юный лабрадор-ретривер, которого я в свое время помогала выбирать из помета, а затем присматривала за его выращиванием и воспитанием. Жизнь его, несмотря на мои настоятельные рекомендации, сложилась так, что малыш месяцев до четырех-пяти (то есть до шести-семи лет по человеческим меркам) был лишен прогулок, игр, нормального собачьего общения — всей той информационной нагрузки, которая совершенно необходима для тренировки развивающегося мозга. Никак не меньше, чем физические упражнения для формирующихся мускулов.
Я пришла к этому малышу с очередным плановым визитом. Осмотрела детеныша и сидела на диване, в который раз, уже без надежды на успех, объясняя ленивой хозяйке, почему ребенку недостаточно только есть и спать. У малыша даже игрушек-то не было! Пятимесячный щенок, нарадовавшись мне и немножко поиграв, быстро устал и уснул в глубоком кресле. Я воспользовалась случаем проверить его сновидения. Привела себя в нужное состояние, подключилась к нему и вижу…
Сначала это были сладкие щенячьи «молочные» сны. Блаженное ощущение мамы, братишек и сестренок, сбившихся в теплую, уютную, защищенную от всего на свете кучку. Потом он заснул глубже, засопел, лапки стали подергиваться, но несильно — он во сне не бегал, а ходил. Ему и наяву-то бегать было негде. И я вижу… пустой мир.
