Петр Хомяков - Свои и чужие
Модернизация с опорой на собственные силы неизбежно повышает роль в обществе отечественных научно-технических кадров, чего бездарные гуманитарии от КПСС всегда боялись, если и шли на это, то со страшным скрипом и только под давлением обстоятельств.
В этой связи припоминается презрительный афоризм по поводу премьера Рыжкова, который в 1987—1989 годах бродил в кругах близких нашей экономической „элите": „Инженер в премьерах – это бедствие". В 1992 году мы на собственной шкуре узнали действительное бедствие, когда в премьерах оказался политэконом от КПСС. Итак, модернизация („ускорение") потерпела неудачу, однако „перестройка", лишённая после краха „ускорения" реального смысла, продолжалась как сугубо политическое, надстроечное действо.
В результате подобного перекоса к руководству процессом реформ пришёл слой правящей верхушки, политическая карьера которого была связана с демонтажем как таковым существующей системы, и в частности СССР. Данный демонтаж не выступал как средство для облегчения модернизации, но как средство захвата и удержания власти.
Заметим, что это было бы невозможно, если бы не существовало бы объективных предпосылок данного процесса. Россия не была заинтересована в существовавшем варианте СССР, он не позволял ей начать модернизацию. Республики не были заинтересованы в другом варианте СССР, когда надо было бы начать оправдывать вложенные в них инвестиции, а попросту – отдавать долги. Отсюда, кстати, их дружный вопль об их мнимом грабеже центром.
Итак, СССР был разрушен, а Россия оказалась ещё дальше от возможности решить проблемы модернизации, чем в начале 1980-х годов, ибо за это время инфраструктура ещё более расшаталась, богатые месторождения, разведанные и освоенные в 70-х годах, ещё более истощились, оборудование предприятий ещё более устарело.
К этому следует добавить потери, связанные с влиянием разрыва хозяйственных связей вследствие развала СССР. Хотя данную причину зачастую очень сильно выпячивают. Это, может, и имеет смысл, но не для России. Гораздо важнее общее истощение экономики вследствие затягивания неотложных мер по модернизации и развитию инфраструктуры в течении 1980-х годов.
Пришедшим к власти кругам, которые „всплыли" уже на холостом ходу перестройки и сделали карьеру на разрушении СССР, было нелогично с политической точки зрения и невозможно практически выставлять модернизацию России в качестве своей цели.
В этой ситуации был провозглашён, причём довольно открыто (что делает честь существующему режиму) курс на превращение России в сырьевой придаток Запада.
Необходимо отметить, что сама по себе сырьевая направленность экономики отнюдь не является априорным грехом. Здесь следует отметить только следующий момент. Ни одно государство в XX веке, которое реально имело возможность сделать выбор, не выбирало сырьевой путь развития.
Это является частным проявлением более общей тенденции. В международном разделении труда государства-лидеры стремятся занять „верхние" места. Иными словами те, кто это может, развивает у себя наукоёмкие перерабатывающие, малоотходные производства. При этом отказываются не только от чисто добывающих отраслей, но и от металлургии, иногда даже тяжёлого машиностроения.
Наиболее яркий пример этой тенденции – Япония, которая намеренно свернула у себя весьма развитую металлургию на последнем этапе своей модернизации.
Упомянутые отрасли стараются передислоцировать в слаборазвитые государства. Иногда туда же передислоцируют и конвейерные, сборочные производства, которые связаны с монотонным, непристижным трудом. Однако никто не передаёт своим слаборазвитым партнёрам ни науку, ни аэрокосмическую индустрию и т. п.
В самом общем виде объяснения такой стратегии достаточно очевидны. Государства, развивающие технотронные отрасли, оставляют у себя все знания, полученные в результате развития и функционирования современных производств. Иными словами, собственностью этих государств остаётся все „ноу-хау". Элементом высоких технологий является развитая транспортная, информационная и социальная инфраструктура. Она тоже оплачивается потребителем конечной продукции, в том числе и из слаборазвитых стран, но остаётся в государствах-лидерах. Эти же государства сохраняют свои ресурсы и высокое качество окружающей среды.
Сырьевые же государства остаются в итоге без своих ресурсов, с истощённой природой, с инфраструктурой, развитой в минимально необходимом для обеспечения добычи объёме, без своего „ноу-хау", с парком стремительно устаревающего оборудования.
В этом месте от потенциального оппонента обязательно последует вопрос: „А как же Кувейт?" Ну, во-первых, у Кувейта и Объединённых Арабских Эмиратов не было выбора. Для них развитие однозначно определялось сырьевой ориентацией в силу сложившихся реалий. Во-вторых, рассматривая успех этих стран, следует обратить внимание на следующие обстоятельства.
Для безусловного социально-экономического успеха сырьевой стратегии мало иметь запасы ресурсов. В Кувейте и ОАЭ они а) сконцентрированы на относительно малой площади в непосредственной близости от незамерзающих удобных портов, что делает минимальными внутренние транспортные издержки, которые оплачивает добывающая сторона и б) принадлежат государствам с малым населением, в силу чего доля сырьевых прибылей на душу населения весьма велика.
Очевидно, что вышеупомянутые условия встречаются не столь часто, и для России они не характерны.
Таким образом, сугубо сырьевая стратегия не может принести успех России. Но дело не только в этом.
Процесс „перестройки" индустриально-сырьвого СССР в сырьевую Россию принял неуправляемый характер. Даже те временные и незначительные выгоды, на которые могла рассчитывать Россия в случае относительно цивилизованного свёртывания своей промышленности, не реализуются в силу следующих причин. Россия несёт сейчас двойное бремя.
Во-первых, продолжается и нарастает неэквивалентный обмен с „дальним" зарубежьем. Теперь этот процесс идёт не под политическими, но под экономическими лозунгами. Однако фактический объем вывоза российских товаров по заниженным ценам не уменьшается.
Во-вторых, несмотря на развал СССР, не прекращается дотирование Россией „ближнего зарубежья". Причём этот процесс идёт как традиционно, так и в новых формах, которые состоят в том, что республики стали „посредниками" в торговле с Западом, оставляя себе львиную долю прибыли. Всем известны достижения Латвии и Эстонии в торговле нефтью и цветными металлами, которых у них нет.
Пожалуй, именно активизацией „доения" России „ближним зарубежьем" объясняются ошибки в прогнозах стабилизации, которые давали эксперты правительства Гайдара совместно со специалистами МВФ.
Складывается парадоксальная, не просчитанная никем ситуация, когда репутация МВФ подвергается сомнению в результате деятельности полукриминальной буржуазии „ближнего зарубежья".
Мы не склонны к идеализации политики Запада в отношении России, однако то, что конкурентом США или ФРГ в борьбе за дешёвые российские ресурсы оказываются Латвия или Грузия, звучит явно гротескно.
Такое интенсивное разграбление России не даёт возможности провести даже временную стабилизацию, на которую рассчитывали, отказываясь от модернизации и переориентируя экономику на роль сырьевого придатка Запада.
Но в этом варианте развития событий кроется угроза для успеха даже сырьевой эксплуатации России Западом. В отличии от Кувейта, наши ресурсы надо ещё довезти до границ, что в условиях хаоса, вызванного катастрофическим спадом и обнищанием, весьма проблематично.
В данной ситуации видится только три реальных варианта дальнейшего развития событий.
Первый вариант – это продолжение радикально-либеральной экономической стратегии, обеспечивающей скорейшее и безоговорочное превращение России в сырьевой придаток Запада.
Следствием такого развития событий станет полная деградация экономики, составной частью которой будет деградация коммуникаций и транспорта. В силу этого (чисто технически) станет невозможен вывоз из России сырья по традиционным каналам на Запад. Для обеспечения сырьевого экспорта из Сибири и Дальнего Востока придётся создавать новые транспортные артерии с выходом на берега Северного Ледовитого океана и значительно расширять транспортную инфраструктуру вывоза сырья на Восток.
Потенциально заинтересованные в таком развитии событий страны Запада и Япония теоретически могут взять на себя финансирование этих работ и самим организовать эксплуатацию российских минерально-сырьевых ресурсов. Однако эта эксплуатация потребует: а) не учитываемых сейчас затрат на создание новой транспортной инфраструктуры; и б) на поддержание стабильности в „Российских Кувейтах" в условиях катастрофически нестабильного окружения.
