Дмитрий Калюжный - Другая история Российской империи. От Петра до Павла [= Забытая история Российской империи. От Петра I до Павла I]

Могли ли среди собранных Мусиным-Пушкиным, Новиковым и другими искателями документов оказаться фальшивки? А почему нет. Фактологический разбор собранных в екатерининское время источников позволяет сделать вывод, что послепетровская, екатерининская редакция истории выпячивает победы и скрывает поражения. Как это могло произойти, если бы подбор «источников» не был тенденциозен?

При Екатерине II начался, по выражению крупнейшего специалиста в области нумизматики И. Г. Спасского, «разгул древнерусских новоделов», изготовлявшихся по заказам на государственных монетных дворах, включая все великокняжеские монеты якобы XIV–XV веков. Отсюда вышли и «златник Владимира», и «сребреник Ярослава». Массовый выпуск новоделов был прекращён только при Николае I, в 1847 году. (См. Труды Государственного исторического музея, вып. 98, «Новейшие исследования в области нумизматики», Нумизматический сборник, ч. 13, М., Стрелец, 1998, стр. 307–310).

В подлинности многих «древних» изделий сомневались уже в XIX веке:

«В Эрмитаже опять посмотрел на Тмутороканский камень. Надпись как будто теперь иссечена и поневоле внушает сомнение. Такое сомнение возбуждало во мне отлично сохранившееся „ярославле сребро“ в экземпляре графа Строгонова», —

писал М. Погодин (см. «Русский вестник», 1864, т. 10, март, стр. 379).

Отчего же было не подделывать и рукописи, если нужно для благого дела создания русской истории?

Однако именно на основе послепетровской, екатерининской версии будущие компиляторы завершили создание единого корпуса русской истории. Все сомнительные места были вычищены, временны?е лакуны заполнены, последовательность событий соблюдена, единство с историей Европы и Азии достигнуто. Писатели гордились проделанной работой — и гордились заслуженно, мы не желаем кидать в них камни, — но созданная ими история так и остаётся лишь версией!

Н. М. Карамзин (1766–1826) писал графу Каподистрия:

«Приближаясь к концу своей деятельности, я благодарю Бога за свою судьбу. Может быть, я заблуждаюсь, но совесть моя покойна. Любезное Отечество ни в чём не может меня упрекнуть. Я всегда был готов служить ему, не унижая своей личности, за которую я в ответе перед той же Россией, да, пусть я только и делал, что описывал историю варварских веков, пусть меня не видели ни на поле боя, ни в совете мужей государственных. Но поскольку я не трус и не ленивец, я говорю: „Значит, так было угодно Небесам“ и, без смешной гордости моим ремеслом писателя, я без стыда вижу себя среди наших генералов и министров».

Реформы и контрреформы

В течение лет сорока после смерти Петра I рядом последовательных законов было оформлено крепостное право. Екатерина II могла проливать слёзы над «мучениями рода человеческого», но ничего сделать была не в состоянии: её убрали бы в два счёта. Павел I — первый царь, законно взошедший на престол, — сразу же взялся за крепостное право. Его манифест о трёхдневной барщине был его смертным приговором.

Юность Павла I Петровича

1754, 20 сентября. — В семье цесаревича и великого князя Петра Фёдоровича и великой княгини Екатерины Алексеевны родился сын Павел. Отец воспринял рождение наследника равнодушно, проведя в этот день в покоях жены всего несколько минут, а в свете рождение Павла Петровича праздновалось около года: при дворе давались балы, маскарады, фейерверки, спектакли. Императрица Елизавета Петровна пожаловала Екатерине за рождение сына 100 000 рублей.

Первые годы после рождения Павел рос под присмотром императрицы Елизаветы Петровны, его родители к нему почти не допускались. Четырёх лет от роду его начали учить русской грамматике и счёту, но настоящим обучением занялись лишь с лета 1760 года; воспитателем к нему был назначен Н. И. Панин, один из крупнейших государственных деятелей России того времени. В учителя к наследнику престола были приглашены известные европейские учёные.

Будущего императора учили закону божьему, русскому, французскому и немецкому языкам, истории, географии, физике, но особое внимание уделяли французской литературе, заставляли читать Корнеля, Вольтера, Руссо и других, так что в целом воспитание имело «французский характер». Учился наследник престола легко.

С ранних лет Павел давал аудиенции иностранным послам, за его столом обедали крупнейшие сановники елизаветинского времени с тем, чтобы он прислушивался к их разговорам. Лишь очень редко мальчику позволяли играть со сверстниками, а наиболее дружен он был с А. Куракиным (племянником Н. И. Панина) и А. Разумовским.

1762, 05 января (по юлианскому календарю 25 декабря 1761). — Смерть Елизаветы Петровны. Вступление на престол Петра III. 10 июля (28 июня). — Государственный переворот. На другой день Пётр III отрёкся от престола.

В ночь переворота 7-летний Павел вместе с Паниным под охраной отряда солдат был переведён в Зимний дворец и рано утром следующего дня в Казанском соборе принёс присягу на верность новой императрице и вновь был объявлен наследником. События эти вызвали у него первое сильное потрясение, начались болезненные припадки. Врачи даже опасались за его жизнь.

1762, 17 июля (06 июля). — Манифест Екатерины, официально объявившей об отречении Петра III, который при таинственных обстоятельствах убит в Ропше Алексеем Орловым.

И до, и после переворота имели место взаимные интриги известных придворных группировок — Орловых и Паниных. Оба клана участвовали в свержении Петра III, но Орловы добивались власти для Екатерины, а Н. И. Панин желал воцарения своего воспитанника, предполагая, что Екатерина до его совершеннолетия будет регентом. Екатерина, естественно, предпочла мнение Орловых, тем более, что собственного сына знала мало. Тогда Н. И. Панин представил ей проект Императорского совета, который должен был заменить «силу персон» «властью мест государственных», оградить трон от переворотов, политику от колебаний, а подданных от «злоключений». Но и тут воспитатель Павла не преуспел: учитывая, что накануне 28 июня он желал сделать её всего только регентшей, а также его любовь к олигархической Швеции, императрица сочла, что его план аналогичен «затейке верховников» 1730 года, и отклонила его. Правда, предостеречь Панина от воспитания её сына в духе враждебных ей «политических мечтаний» она не смогла.

Отношения матери и сына были довольно удивительными. Он относился к ней, как к матери, а она к нему — как к политическому сопернику, имевшему больше законных прав на трон, чем она сама. Она не любила путешествовать, так как опасалась, чтобы в столице в её отсутствие не произошёл переворот. Если же всё-таки приходилось покидать Петербург, матушка оставляла распоряжения в отношении сына; в случае начала в столице волнений её доверенные лица должны были немедленно арестовать Павла и привезти его к ней. На протяжении нескольких десятилетий имя Павла не раз всплывало в разных политических процессах, по стране распространялись слухи о его воцарении, к нему как к «сыну», взывал Е. И. Пугачёв. Но императрица старалась не допускать великого князя к участию в обсуждении государственных дел, а тот, в свою очередь, по мере взросления начинал всё более критически оценивать политику матери.

Когда Павлу исполнилось 14 лет, сенатор Теплов начал обучать его «прямой государственной науке» — политике. Собственно, всё обучение сводилось к разбору дел, принесённых из Сената. А Павел увлёкся военным делом, и под руководством брата своего воспитателя, генерала П. И. Панина, получил хорошую военную подготовку. 20 сентября 1772 года Павел достиг совершеннолетия. Дипломатический корпус, да и некоторые русские сановники (прежде всего Н. И. Панин) ожидали, что цесаревич, по крайней мере, разделит с матерью «бремя власти». Но Екатерина II позволила сыну вступить лишь в обязанности генерал-адмирала русского флота и полковника кирасирского полка — в должности, пожалованные ему ещё в 1762 году. Панин оставлен был при Павле обер-гофмейстером, то есть продолжал играть роль воспитателя.

1773, 29 сентября. — Бракосочетание Павла с принцессой Гессен-Дармштадской Вильгельминой (в православии она приняла имя Натальи Алексеевны). Панин получил отставку от должности воспитателя, сохранив, однако, своё влияние на цесаревича. В следующем году Павел много работал над проектом «Рассуждение о государстве вообще, относительно числа войск, потребного для зашиты оного, и касательно обороны всех пределов». Для того, чтобы сохранить «счастливое расположение» России, Павел предлагал отказаться от наступательных войн и готовиться лишь к войнам оборонительным, для чего сосредоточить на границах империи четыре армии: против Швеции, против Пруссии и Австрии, против Турции, а четвёртую — в Сибири. Все прочие полки он предлагал расквартировать внутри страны в постоянных местах дислокации, чтобы они получали рекрутов и продовольственное содержание от местных жителей.