Петр Авен - Революция Гайдара
А. К.: Какой дивизии второй?
П. Г.: Болградской. Болград — это город под Одессой. Болградская 98-я дивизия.
Когда заиграли по телевизору Чайковского, звонит мне Ачалов: «Вводи Тульскую дивизию». Я говорю: «Для какой задачи?» — «Взять под охрану наиболее важные объекты и т. д.». Эти объекты были заранее нарисованы. Я дал команду: «Вперед». Дивизия быстро справилась. Через некоторое время звонок Ельцина: «Где у тебя войска?» Я говорю: «Одна дивизия идет в Москву, а другая в Одессе, в готовности десантироваться посадочным способом на аэродром Чкаловский». «Ты, — говорит, — в меня стрелять будешь?» Я говорю: «Борис Николаевич, а при чем здесь стрельба? Ничего подобного: стрелять никто не будет». — «Вы можете меня информировать по ходу дела?» — «Пожалуйста». — «Через сколько мне позвонить?» …Такой разговор нормальный. В то время он боялся, что…
А. К.: Стрельба будет?
П. Г.: Не-е-е… Он боялся, что будет дана команда его захватить. Персонально его. Подошли мы к Москве, встали (в том числе и у Белого дома, где Ельцин располагался), взяли под охрану мэрию. Тут Лужок развоевался. Звонит мне… Я говорю: «Ты успокойся, что ты орешь?» Он: «Что за войска?» Я говорю: «Твое здание, мэрию, под охрану взяли». — «Мне не нужна эта охрана, мы сами справимся». — «Ну, что ты хочешь?» — «Отведи». — «Хорошо, не хочешь — не надо. Только не пеняй на последствия, когда начнут тебя громить и все прочее».
П. А.: Солдаты, которые задавили троих ребят, — это ваши были?
П. Г.: Нет. Командующий Московским округом Калинин Николай Васильевич по приказу Язова ввел Таманскую и Кантемировскую дивизии. Танки БМП задавили, которые Кантемировской дивизии…
Ну, дальше события вам известны.
П. А.: И тебе больше никто никаких команд не давал? Как стоял, так и стоял? То есть команды захвата Ельцина или еще кого-то не было?
П. Г.: Нет, команды «захватить» мне никто не давал. Все это время я с Борисом Николаевичем через Скокова вел разговоры. Он мне поверил, что я не буду штурмовать его этим своим батальоном у Белого дома…
П. А.: Ну, так ведь и команды не было?
П. Г.: И команды не было, да…
А. К.: А почему не было команды?
П. Г.: Потому что они испугались… Поняли, что события разворачиваются не так, как они хотели. Они думали, что будет всеобщая поддержка, а их не поддержали, ничего и никто.
А. К.: А как же они так облажались-то?
П. Г.: А вот облажались…
А. К.: КГБ же все время мониторил общественное мнение?
П. Г.: А толку-то? Это был неподготовленный акт.
П. А.: Паш, ты Борису Николаевичу в этой ситуации сильно помог. Ты вел переговоры со Скоковым, но, в принципе, выполнял команды, которые получал. Ты никаких команд о захвате не получал от своего командования?
П. Г.: Нет, была команда утром: «Захватить Белый дом».
П. А.: Была команда?
П. Г.: Была, да, утром следующего дня.
П. А.: 20-го?
П. Г.: Вру, была команда накануне, 19-го вечером. Ачалов позвонил, говорит: «Ну, вот такая ситуация, надо будет все-таки захватить Бориса Николаевича». Я говорю: «Давайте письменный приказ. Это же кровь, это же стрелять начнут везде. Они его без боя не отдадут». — «Будет тебе письменный приказ». — «Будет — буду выполнять, не будет — значит не буду». После этого я сразу в штабе ВДВ, тут в Сокольниках, мужиков своих собрал, замов, говорю: «Так и так». Они люди опытные, все афганскую войну прошли. Короче, мы потолковали и наше решение свели к тому, что, какой бы приказ ни был, кровь не проливать и ничего не штурмовать.
П. Г.: Сами… Да… Вызвали свой спецназ, обложили, чтобы нас не захватили. Юрий Владимирович Скоков пришел к нам. Я говорю: «Юр, передай Борису Николаевичу, что, даже если мне будет приказ штурмовать вас, я не буду. Потому что прольется кровь, это все равно будет неуспех вот этого пьяного Политбюро, а я главный боевик. Мне погибнуть запросто, но у меня есть семья, есть дети. Их же тоже начнут захватывать и прочее. Нет, у нас у всех есть семьи, я не буду». Он говорит: «Спасибо». Я туда Лебедя отправил вместе с ним. Говорю: «Если надо, Лебедь будет вместе с вами находиться». Лебедь несколько себя неправильно повел с Борисом Николаевичем. Юрий Владимирович мне звонит, говорит: «Убери Лебедя оттуда, потому что он уж слишком решительно ведет в том плане, что, если будет приказ, он лично будет захватывать и т. д.».
П. А.: Будет захватывать?
П. Г.: Я тогда вызвал его назад и отправил на аэродром Чкаловский. «Александр Иванович, ты незаменимый человек по приему десанта 98-й Белградской дивизии». Потом мне опять звонят: «С утра надо захватить. В 7 часов». Я опять свое гну: «Если не будет письменного приказа, я никаких действий предпринимать не буду». Подходит 7 утра, я никаких действий не предпринимаю. Тут начальник штаба Подколзин140, генерал, знаешь, наверное, такого, говорит мне: «Павел Сергеевич, мы-то все за то, чтобы не штурмовать, но вы все же позвоните министру обороны, спросите: будет приказ или не будет. Уточнить задачу надо, по-военному, чтобы потом недоразумений не было». Я звоню в приемную. Там в приемной какой-то мужичок отвечает, что министр обороны отдыхает и просил его не будить. Я думаю: «Ничего себе, такое время, а он отдыхает». Позвонил Ачалову, там тоже приемная говорит: «Вячеслав Алексеевич отдыхает, просил его не тревожить». Я говорю: «Передайте, что это Грачев, мол, насчет письменного приказа. Мы вроде договаривались, ждем сидим…» Говорят: «Передадим». Я говорю: «Все, штурмовать не будем, будем ждать».
А. К.: То есть они не дали письменного приказа?
П. Г.: Точно! Они даже не уточнили устно задачу в 7 утра. А в 8 утра звонок. Ачалов: «Ну что, командующий, вы там все захватили уже?» Я говорю: «А я даже не пытался». — «Как, почему?» — «Потому что я вам говорил, дайте мне письменный приказ. Ничего нет, никаких подтверждений. Вы спите, министр обороны спит. Вы меня подставляете под трибунал. Под расстрел!» — «Ну ладно, тебе так просто это не пройдет». Мы так с облегчением вздохнули: не пройдет… Сдрейфили они.
Значит, все к утру с ними ясно стало, понятно стало, что приказа не будет. Ну, мы с мужиками выпили там коньяку.
А. К.: Коньячку не жалея?
П. Г.: Не жалея! А уже где-то в 9–10 утра они сдались окончательно.
А. К.: Мы знаем, что случается с теми, кто не сдается. Вон вчера одного несдавшегося на куски толпа порвала…
П. Г.: Это кого?
А. К.: Каддафи.
П. Г.: Ну да… Тут дальше уже Язов объявил, что он дурак старый, втянулся и т. д. Ну, дальше вам известно, что было…
П. А.: Паш, ситуацию с путчем ты действительно очень четко описал. Путч прошел. Как ты оцениваешь состояние Вооруженных сил в 1991 году? Страна разваливалась. Экономика разваливалась…
На посту министра
П. Г.: В 1991-м соединения и части на территории России еще были боеспособны. Особенно вот эти московские части: Кантемировская дивизия, Таманская дивизия, воздушно-десантные войска, другие, ПВО — все в целом еще было в хорошем состоянии. Зарплату еще месяцами не задерживали…
П. А.: А за пределами России? Таджикистан, Украина?
П. Г.: За пределами России — да, развал уже начался. Но Вооруженные силы на территории России — это были войска второго стратегического эшелона. Похуже вооружены, послабее офицерский состав и т. д. Потому что все войска первого стратегического эшелона, которые должны встречать противника у границы, — это Прибалтийский округ, Белорусский округ, украинские округа, Закавказский, — они все были в руках независимых государств, а они не все были даже в составе СНГ.
П. А.: Это позже…
П. Г.: Это позже, но все самые сильные войска были, конечно, вот в этих республиках. А у нас что? Один только Московский округ и Дальневосточный, может быть…
П. А.: В принципе, вся Советская армия функционировала нормально?
П. Г.: В то время еще Вооруженные силы функционировали.
П. А.: В России — да. А на Украине, в Белоруссии?
П. Г.: Да и там были боеготовы, не надо ничего говорить, укомплектованы, нормально обеспечены…
А. К.: Вот у меня такой вопрос. Я читал много всевозможных интервью разного рода героев и антигероев относительно того, когда началось ползучее, как говорится, утекание оружия в руки чеченцев на территории Чечни. Насколько я понимаю, это начало летом 1991 года происходить?
П. Г.: Это позже, когда мы, наше правительство (в которое входил и Петр Олегович) усилиями наших друзей Сережи Шахрая и Андрюхи Козырева убеждали Бориса Николаевича не разговаривать с Дудаевым. И особенно Руцкой Саша кричал: «Зачем с ним разговаривать, кто он такой?» Вот Дудаев, когда его избрали президентом, и начал говорить о независимости. Он начал говорить о независимости не оттого, что он хотел отделиться от России. Его, как горного человека, просто задело то, что с ним, всенародно избранным, не считаются, не приглашают в Кремль и говорят, что ты отброс общества на 100 %. А он был генерал Советской армии, прекрасный летчик, командир дивизии. Я же с ним много беседовал. Он говорил: «Паш, со мной никто не хочет разговаривать. Я же президент, какой бы я ни был плохой и т. д. Меня избрал народ. Коль не хотят со мной разговаривать, тогда и черт с вами. Я буду ставить вопрос перед народом об отделении от России». Я сколько раз на правительствах информировал. Я говорю: «Надо с ним разговаривать». Все в штыки: нечего Борису Николаевичу принимать Дудаева!
