Петр Хомяков - Свои и чужие
Говорить человеку, обладающему волей, что его может ограничивать «несовершенство» его генофонда, значит незаслуженно оскорблять его. Расово-этнические различия проявляются по закону больших чисел и отнюдь не обязательно реализуются в каждом конкретном человеке.
Так что не надо с отнюдь не русской, а совершенно семитской самонадеянностью однозначно утверждать то, что ещё далеко не изучено и однозначно не доказано. И преувеличивать роль "генетики", которую к тому же иные идеологи понимают сугубо дилетантски.
Подвести итог данным рассуждениям автор хотел бы примером одной человеческой драмы, свидетелем которой он был. Автор имел честь работать с Львом Яковлевичем Рохлиным на политическом поприще в последний год жизни генерала. Я утверждаю, что среди всех встреченных мною за всю мою жизнь людей, а тем более среди политиков, не было человека более рыцарственного. Благородство, бесстрашие, широта души, щедрость, великодушие. Умение посмотреть на себя со стороны. Юмор.
Тонкий ум и широкая образованность. Но при этом совершенно несгибаемая воля. Величайшая требовательность к себе. И жертвенность.
Чего стоит одно его умение отказываться от наград, если он считал это не совместимым со своим собственным Кодексом Чести.
Боже, спасибо, что Ты дал мне счастье пообщаться с этим рыцарем хотя бы неполный год. Я знаю, что о моём генерале распространяется масса нелепых и клеветнических слухов.
Вся шваль нынешней российской политики боится его. Даже мёртвого. Боится, потому что по сравнению с ним все они моральные пигмеи. Как жаль, что сейчас нет дуэлей. И нет возможности кровью смывать все оскорбления, которые бросаются вслед моему генералу.
Когда генерала предупредили о готовящемся покушении, он сказал: "Я не могу прятаться сейчас. Тогда я не буду иметь морального права в скором времени приказывать вам…" Что должен был приказывать генерал, не относится к теме данной книги.
Но эта фраза навеки врезалась мне в душу.
"К чему автор развёл эти сантименты?" – спросит иной читатель. А к тому, что генерал Рохлин был наполовину еврей. Но я не знал человека, который бы вёл себя более "по-арийски", чем генерал Рохлин. Который был бы более чужд имперско-семитских моментов в поведении. Чужд всяческих штампов и пресловутого дебильного бюрократического "положено", что для профессионального военного тем более трудно.
В математике есть правило, гласящее: пример не может служить доказательством; но пример может служить опровержением положения, претендующего на общность. Пример генерала Рохлина опровергает все претензии на общность сторонников упрощённого расово-генетического подхода к людям.
И автор готов первым подписаться под опровержением подобного подхода. А иным "арийцам", «упёртым» в таких взглядах, автор рекомендует попытаться проявить себя в битвах с врагами русского народа хотя бы на одну сотую того, как проявлял себя "не чистый ариец" генерал Рохлин.
Сказанное не отменяет всех предыдущих выводов автора.
Мы утверждаем, что все семитские народы в целом внедрили в мировую общественную практику и общественное сознание политическую модель, которую мы называем имперско-государственнической. Эта модель совершенно не соответствует биологически обусловленным чертам менталитета белой расы. Она была нам навязана.
И если она хотя бы более ли менее приемлема для массы самих семитов (или людей, воспринявших в сущности семитское мировоззрение), то совершенно бесперспективна для потомков людей приледниковья, верных правильно понимаемому зову своей крови.
Иных выводов из этой главы сам автор не делает и за домыслы недоброжелательных оппонентов не отвечает.
9. Начало конца. Античный капитализм. Арийские альтернативы. Когда лук стал священным
Античная Греция чисто эмоционально у людей интересующихся историей и древней культурой вызывает впечатление некой яркой вспышки, цивилизационного прорыва. В сущности, в своё время она была единственной в Древнем мире страной такого рода. Иные государства были, как говорят нам историки, "восточными деспотиями". Этих деспотий было гораздо больше. Но именно Грецию Маркс поместил "на магистральный путь" развития человечества, объявив остальных её современников некими маргиналами, характеризуемыми особой «восточной» формацией рабовладельческого общества.
Как мы показали выше, мы отнюдь не считаем львиную долю Первой империи некими маргиналами исторического пути. Именно в империи, как раз в её основных частях, которые можно отнести к "восточным деспотиям", задолго до наших дней была заложена большая часть коллизий мировой истории и политики. В то же время не оставляет впечатление, что античная Греция в чём-то гораздо больше напоминает Европу Нового времени, чем своих имперских современников. И именно она является предтечей западной цивилизации и капитализма.
Поэтому, может прав Маркс, обозначив именно античную Грецию предвестницей и прародительницей европейской западной цивилизации?
Исходя из наших взглядов, изложенных в первой части, мы можем сказать, что это не совсем так. Просто в Древней Греции и на островах Восточного Средиземноморья сложилась ситуация по многим системо-образующим признакам напоминающая капитализм.
Греция и Кипр контролировали около 2/3 запасов медных и полиме-талличесих руд, на которых держалось все могущество Первой империи эпохи бронзы. То есть создался своеобразный "избыток ресурсов" в рамках той технологии. А это есть первая предпосылка отходу от людоедской имперской или феодально-социалистической модели. Отсюда всего один шаг до развития рыночных отношений.
Разумеется, избыток природных ресурсов был только для одной отрасли хозяйства – бронзовой металлургии. Но эта отрасль была лидирующей в государстве и позволяла придерживаться узкой специализации в самой Греции.
Отметим, что избыток природных ресурсов автоматически предполагает относительный недостаток ресурсов трудовых. Разумеется, в рабовладельческом обществе дефицит трудовых ресурсов быстро преодолевается доставкой рабов. Но это процесс, несколько растянутый во времени. Тем более, что в Грецию, в отличие от Великой Армении, рабы доставлялись в основном по морю. И эта доставка шла параллельно с развитием судоходства. И не могла идти быстрее.
Поэтому в Армении временный дефицит трудовых ресурсов был продолен быстро, а в Греции медленнее.
Но даже в Армении этого краткого периода "античного капитализма" (относительного избытка природных ресурсов при недостатке трудовых) хватило на то, чтобы наложить оттенок «буржуазности» на национальный менталитет армян. В Греции же процессы шли гораздо дальше. Более того, по мере роста притока рабов в бронзовую промышленность, возникал новый источник их дефицита в бурно растущем судостроении. И в этой второй, лидирующей в те времена отрасли Греция заняла монопольные позиции. Тем более, что природные условия Греции способствовали развитию судостроения и судоходства.
Таким образом, процесс бурного роста экономики и сохранения временного дефицита трудовых ресурсов создавал условия для "не имперской" модели организации общества и некоторое время шёл в режиме "самозатяга", по-научному автокатализа.
Был, наконец, и третий фактор в создании условий для обособления Греции. Поток рабов туда шёл из основного "невольничьего резервуара" империи, с юга Русской равнины. Этот поток рабов был столь интенсивен, что обусловил быстрое изменение расового состава Греции. Она становилась скорее не семитской, а белой. Биологически обусловленные черты имперского менталитета размывались.
То, что первоначально Греция была частью Первой империи, не вызывает у нас сомнений. И то что её первоначальное население, формировавшееся в рефугиумах Балкан, было в расовом отношении близко к семитам, тоже достаточно очевидно и подробно обосновано нами при рассмотрении антропогенеза в Западной Евразии.
Так что вхождение в империю было предопределено и геополитикой тех времён, и, если так можно сказать, "биополитикой", и самой логикой развития империи. Кстати, многочисленные подтверждения этой гипотезы есть у уже не раз упоминаемого нами Н. А. Морозова.
Но особая специфика вхождения Греции в империю, несомненно, имеется. Греция вошла туда во времена, когда наиболее одиозная модель государства была уже изжита. Греция чуть ли не сразу заняла привилегированное положение в экономике. Она сразу же начала развиваться по пути, который гораздо ближе к капиталистическому, чем феодально-социалистическому. Греция быстро и заметно «побелела» в расовом отношении. И при этом Греции не чувствовала себя периферией.
Она сразу стала фактически одним из экономических и технических лидеров империи, оставаясь при этом её политическими задворками. Такая ситуации не могла длиться долго. Греция не могла не начать отделяться от империи и политически.
