Дэниэл Коуэн - Я выжил в Холокосте
Лео Кормье, конечно, ничего не знал об этих внутренних конфликтах Тибора, не отставая от него со своими идеями. Он чуть яростно доказывал товарищу, что его бандитски лишили положенной награды, призывал его бросить все и гордо вернуть себе свои медали, как бы тяжело это ни казалось. Он хотел, чтобы Тибор понял вот что: Медаль Почета, принадлежавшая ему по праву, – это ведь не только ради него, это ради всех погибших парней, подвиги которых остались неизвестными, ради солдат, храбро сражавшихся и умиравших в безвестности. И не важно, как и почему Тибора не наградили – сознательно или случайно. Смысл в том, что про его выдающуюся отвагу и доблесть должны услышать, их обязаны наградить.
Тибор продолжал сопротивляться. Он сказал Лео, что не знает даже, с какой стороны подступиться к этому вопросу – даже если бы он вдруг и захотел его решить. Лео снова пообещал помочь, сказал, что уже бился с армией за свои Пурпурные сердца и пенсию и победил. Он клялся, что и Тибор победит.
Лео хотел, чтобы Тибор написал несколько писем в Минобороны и потребовал изучить его военное дело. Он также должен был посещать всевозможные собрания ветеранов, встречаться с воинскими организациями и рассказывать им про свою проблему. Тибор отказывался. Лео не сдавался: он приезжал в Гарден-Гров каждую неделю и надоедал Тибору, пока тот наконец не сдался и не согласился делать все, что скажет ему Лео. Лео был так упрям, что, сам того не зная, сумел победить внутренние голоса Тибора – ну или по крайней мере заставить их на какое-то время замолчать.
Конечно, Тибора и Ивонн поддостали регулярные набеги друзей и семьи Лео. До Гарден-Гров из Хоумленда дорога была неблизкой, и путники всегда приезжали голодными. Когда муж объявлял ей, что Кормье уже в пути, Ивонн неслась в магазин за продуктами. Но главное, что заставило Тибора изменить свое мнение, это то, что он наконец понял: Лео искренне переживал за судьбу друга, и был незначительный шанс, что этот бульдог-карапуз все-таки прав.
3
Если бы Ивонн не упомянула Медаль за одним из воскресных семейных ужинов, никто бы в клане Рубиных про нее и не узнал. Ибо Тибор молчал о своем героизме и медалях так долго, как это вообще было возможно. Но Ивонн стало любопытно, что смогут добавить родственники к рассказам появившихся из ниоткуда бывших сослуживцев мужа.
Имре и Миклош ничего не знали, но детали, которыми с ними поделилась Ивонн, сделали любопытными и их тоже. Решив, что ему будет комфортнее говорить о своих испытаниях наедине, они по очереди расспросили его по-венгерски. Тибор отвечал, что понятия не имеет, о чем они.
Миклош, у которого было отличное, невозмутимое чувство юмора, начал дразнить Тибора.
– Да ты и в Корее-то не был наверное? – усмехнулся он. – Купил, небось, Пурпурные сердца в магазине по дешевке.
Тибор закивал и засмеялся.
– Мы тут все знаем, что было на самом деле, – продолжал Миклош. – Ты полвойны провел в постели с кучей окинавских девок.
Тибор смеялся и не принимал его слова всерьез. Стали говорить о детях, делах и спорте. Тибор вздохнул с облегчением. Не проронив ни слова, он сумел замять разговор о медалях и почестях. На какое-то время ему удалось поставить барьер между семьей и своими нерешенными проблемами. Но главное, он избежал обсуждения амбициозного предприятия, которое для него, скорее всего, закончится ничем, кроме позора.
4
Когда «Тэд» Рубин начал рассказывать свою историю группе раненых ветеранов на собрании в Ирвайне, Калифорния, их лидер, Бад Коллетт, засомневался в ее правдивости. Во-первых, его, как и остальных парней в комнате, смущал акцент Тэда. Во-вторых, как это венгр вообще оказался в рядах вооруженных сил США? Но незнакомец в деталях описывал тот ужасающий ураган, что вынес его из тихой деревушки в нацистский лагерь смерти, затем на поля Кореи, а дальше – в китайский лагерь для военнопленных на реке Ялуцзян, и Бад растрогался. Когда Тэд закончил, Бад оглянулся и увидел, что все его друзья сидят в слезах.
Будучи ветераном «забытой войны», как ее окрестили Бад и его товарищи, и сооснователем Южного Калифорнийского Военного Ордена Пурпурного Сердца, он чувствовал себя обязанным помочь этому необычному патриоту. Он столько раз видел, как ребята отдавали жизнь за страну, и никто или почти никто не знал об этом. При этом он часто видел, как медали уходили кому-то, кто не сделал ровным счетом ничего, чтобы заработать их, кто просто оказался в нужном месте в нужное время.
Часто бывало так: когда репортеры появлялись на поле боя, чтобы написать о солдатах в их родные места, сверху приходил приказ состряпать импровизированную церемонию награждения с раздачей медалей. Все это было лишь для, что называется, пиара – как только репортеры уходили, старшины отнимали медали и выбрасывали их в ближайший лес. За время службы в морской пехоте Бад не раз слышал о подобном от ветеранов Второй мировой, поэтому не удивился, когда то же самое произошло в Корее. Вдобавок его собственные повышения и понижения приучили его к регулярной несправедливости по отношению к рядовому солдату.
Бад и его парни понимали, что Америка считала Корейскую войну не настоящей войной, а «полицейской операцией». Да что там, и военные, и обычные американцы считали мужчин и женщин, воевавших в Корее, второсортными воинами, недостойными стоять в одном ряду с братией, прошедшей Вторую мировую. Бад и его друзья жаждали изменить сложившуюся ситуацию.
Чем больше он узнавал про Тэда Рубина, тем сильнее он понимал: парня обманули. Рубин оказал выдающуюся услугу и товарищам по оружию, и своей приемной стране. И теперь эта страна его игнорировала.
5
В конце 1981-го Рэндалл Бриер и Лео Кормье начали по всей стране искать выживших из роты Тибора и «Лагеря 5», всех, кто видел Тибора Рубина в действии и смог бы подтвердить его подвиги. Но первые результаты были неутешительными: Бриер и Рубин – похоже, единственные выжившие злополучной роты. Они также не смогли найти людей, помнивших Тибора по лагерю. Сложно было найти адреса этих людей, половину запросов встречали некрологи. Кто-то, правда, выжил, но переживал далеко не лучшие времена и по известным только им причинам отказывался говорить или писать о Корее. И все же к концу года Рэндалл и Лео получили положительные ответы от двух бывших военнопленных, Джеймса Буржуа и Ричарда Уэйлена, которые с энтузиазмом согласились сделать все, что нужно, чтобы помочь Тибору Рубину.
Осенью 1981-го Джеймс Буржуа, тихий южанин из Луизианы и бывший капрал роты М, столкнулся с военнопленным, который рассказал ему, что на какой-то из встреч ветеранов видел Тибора Рубина. Бывший узник с радостью передал ему адрес и телефон Рубина. Джеймс Буржуа позже сделал, по его собственному выражению, «звонок всех звонков», надеясь вновь услышать голос человека, который творил чудеса, чтобы спасти ему, Джеймсу, жизнь. Тибор с большим удовольствием поговорил с ним, но ни слова не сказал про недавно родившуюся идею вернуть ему Медаль Почета. Буржуа узнал про старания Рэндалла Бриера и Лео Кормье, только когда последний написал ему письмо. Он с готовностью присоединился к ним.
Буржуа написал письмо в Конгресс, в котором подробно рассказал, как его ранили, затем взяли в плен, как его выходил незнакомец, упомянул, что если бы не нестандартные методы лечения этого парня – он, например, прикладывал к больным плечам личинок, – Джеймс умер бы от гангрены. Мало того, этот солдат рисковал жизнью, лишь бы Буржуа получал достаточно еды, чтобы не умереть от голода, – еды, которую он, кстати, воровал у их китайских захватчиков. Джим Буржуа заканчивал письмо словами «никто настолько не уверен в том, что Рубин достоин Медали, чем я».
Дик Уэйлен, который тоже написал в Конгресс, рассказывал, что когда в «Лагере 5» наступили самые тяжелые времена, Тибор действовал вопреки преобладающему принципу «каждый сам за себя». Он четко прописал, что несмотря на недостаток еды Тибор ежедневно рисковал своей жизнью, чтобы накормить всех соседей по хибаре – сначала в Долине смерти, а затем в «Лагере 5». «Без его помощи и сильного духа, – утверждал он, – я никогда бы не выбрался оттуда живым».
Рэндалл Бриер написал два бойких рассказа о «невероятном маленьком венгре», который в одиночку удержал холм, а позже ухитрился в лесу захватить в плен целую кучу северокорейцев.
Письмо Лео Кормье сначала повествовало о подвиге Тибора под Унсаном, а затем о его похождениях в лагерях, где он делился украденной едой и ухаживал за ранами товарищей в то самое время, когда «каждый был сам за себя». «Слава богу, что Тибор Рубин оказался с нами, – писал он. – Он спас жизнь мне и многим другим нашим солдатам». Кормье не забыл упомянуть, что Рубин не проявлял никакого интереса к наградам за свои подвиги и что «он понятия не имел ни о каких медалях». Дальше он объяснял, почему ему потребовалось так много времени, чтобы рассказать историю Тибора.
