Ближний бой. ЦРУ против СССР - Киркпатрик Лаймен
Как разведчик, я всегда считал, что аппарат СНБ, существовавший при президенте Эйзенхауэре, хотя и имел свои недостатки, представлял собой разумную систему для рассмотрения проблем национальной безопасности. Президент Эйзенхауэр имел обыкновение, открывая заседание СНБ, предоставлять слово директору ЦРУ для доклада об обстановке в мире. Важность таких докладов заключалась в том, что все руководящие деятели, участвующие в принятии решений по вопросам национальной безопасности, выслушивали один доклад из уст одного человека — самого авторитетного выразителя мнения разведки в правительстве Соединенных Штатов. Однако никому из членов совета не препятствовалось заслушивать другие разведывательные доклады в своих ведомствах, в которых могли быть иные оценки, иные взгляды и, пожалуй, даже иная информация по тем или иным проблемам. Одна из сильных сторон нашей современной разведывательной системы заключается в том, что последняя позволяет всем политическим органам правительства, когда они желают использовать эту систему, работать на основе единого истолкования имеющейся у правительства разведывательной информации. В противном случае легко может создаться положение, при котором государственный департамент будет действовать, исходя из одной оценки поступивших сведений, министерство обороны будет руководствоваться другой точкой зрения, а Белый дом — третьей. Совет же национальной безопасности, по крайней мере при Эйзенхауэре, оказывал действенное влияние на централизацию разведывательной деятельности.
К сожалению, сторонники доктрины «новых рубежей» сочли систему СНБ бюрократической и малоэффективной. Один из историков президента Кеннеди писал, что, по мнению президента, такая система препятствовала прямому использованию людей, прекрасно знающих дело, в высших политических сферах. В какой-то степени это верно. Комитет планирования СНБ собирался 2–3 раза в неделю на заседания, которые продолжались по нескольку часов; нескончаемым потоком лились бумажные реки; принять быстрое решение было невозможно; к тому же сами решения — лишь бы не было разногласий — сводились большей частью к наиболее общим оценкам. Однако, на мой взгляд, это был не столько недостаток системы, сколько недостаток руководства. Правительственные советы и управления могут и должны являться эффективным средством решения вопросов, если во главе их стоят способные и решительные руководители.
Первое, что сделал президент Кеннеди, — 19 февраля 1961 года отдал на слом механизм СНБ. Совет национальной безопасности, как орган, созданный на основании закона, не мог быть упразднен единоличным решением президента, но было достаточно того, что Кеннеди значительно сократил количество заседаний совета; ликвидировал созданный при нем специальный аппарат, почти полностью обновив работающий в СНБ персонал; упразднил Комитет координации операций и Комитет планирования. Хотя изменения требовались, но предпринятые президентом Кеннеди действия оказались чрезмерными.
Президент Кеннеди с А.Даллесом
За отказ от системы СНБ президенту Кеннеди пришлось расплачиваться провалом операции в заливе Кочинос. Он позволил сторонникам ликвидации СНБ подчинить не только себя, но и своих главных советников. Это обстоятельство, а также неоправданные расчеты на то, что операция в заливе Кочинос позволит быстро и без особых затрат решить проблему Кастро и Кубы, привели к катастрофе. Если бы президент потребовал, чтобы обсуждение операции было проведено в рамках системы СНБ с соответствующей подготовительной работой и изучением вопросов, было бы гораздо больше шансов, что ему дадут несравненно более реалистическую оценку перспектив на успех.
Важно отметить, что уже к кубинскому кризису, связанному с обнаружением на Кубе ракет в октябре 1962 года, Кеннеди восстановил систему СНБ, которая сослужила ему хорошую службу. Взаимосвязь разведки и политики во время этого кризиса была эффективной как никогда прежде. Ключевую роль в ходе кризиса, когда от своевременных и точных разведывательных оценок зависел самый важный факт — сохранится мир или начнется война, — играл директор центральной разведки.
Во время этого кризиса президент Кеннеди создал орган, получивший название исполкома Совета национальной безопасности, который стал при нем главным совещательным органом. Он оценивал все сведения, касающиеся установки Советским Союзом наступательного оружия на Кубе, анализировал возможные для США направления действий и определял, какой может быть реакция Советского Союза на те или иные предложения Соединенных Штатов.
К моменту создания президентом исполкома СНБ разведывательная система США действовала так, как будто уже велись военные действия: велось круглосуточное наблюдение за Кубой и всем, что связано с ней; тщательно изучались действия Советского Союза во всем мире с целью предвосхитить любую возможную отвлекающую акцию; все поступающие новые сведения, имеющие хоть какое-то значение, немедленно, после предварительной обработки, анализа и оценки в разведывательной системе, направлялись в высшие правительственные круги.
Обычно заседания Разведывательного совета США проводились Маккоуном непосредственно перед запланированным заседанием исполкома СНБ, чтобы в Белом доме докладывать о самой последней разведывательной оценке обстановки. На заседаниях СНБ его обычно сопровождал начальник разведывательного управления министерства обороны генерал-лейтенант Джозеф Кэрол, являвшийся главным советником министра обороны Макнамары по разведке.
Заседания СНБ в то время начинались информацией по вопросам разведки, которую делал Маккоун. Эта информация обычно включала самые последние данные аэрофотосъемки ракетных баз. Затем обсуждался возможный курс Соединенных Штатов и вероятная реакция на него Советского Союза.
В ходе совещаний на высшем уровне, когда обсуждается возможный курс действий США, директор центральной разведки обычно безмолвствует. Но он является необходимым участником совещаний, когда на повестке дня стоит вопрос о возможной реакции за границей на действия Америки. В этой области, конечно, государственный секретарь и эксперты дипломатической службы являются главными советниками президента. Однако исследование характеристик поведения иностранных государств невозможно без разведывательной информации, и директор центральной разведки является выразителем мнения всей этой огромной специальной службы.
В период кризиса, связанного с обнаружением ракет на Кубе, высшие политические деятели в течение недели, с момента обнаружения ракет и до речи президента Кеннеди 22 октября, обсуждали ряд возможных вариантов политического курса. Директору центральной разведки Джону Маккоуну было предложено дать оценки вероятной реакции (особенно Советского Союза и Кубы) на возможные действия Соединенных Штатов Америки. Примечательно, что выводы директора ЦРУ и разведывательного сообщества оказались верными применительно к каждому конкретному случаю.
Это «совпадение» прогнозов и действительного развития событий является прекрасной иллюстрацией той роли, какую играет директор центральной разведки в качестве главного специалиста по разведке Соединенных Штатов. Можно представить, насколько усложнилась бы обстановка, если бы не было централизованной разведки и отсутствовал точно скоординированный процесс выработки разведывательных оценок. Если бы каждое министерство представляло свои собственные разведывательные данные и оценку обстановки, как это делалось во времена Перл-Харбора, Совет национальной безопасности тратил бы на взвешивание и оценку разведывательной информации столько же времени, сколько на рассмотрение возможных направлений действий. При существующих же условиях СНБ был уверен, что специалисты по разведке, представляющие свои министерства, тщательно проанализировали поступающую информацию и что директор центральной разведки представил их общее мнение.
