Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - Тина Браун
Королева настояла на том, что Чарльз должен представлять ее в назначенный день похорон, совпавший с датой свадьбы. «Что еще могло пойти не так?» – вопрошала Daily Mail в ответ на вмешательство Вселенной в планы Чарльза и Камиллы.
Свадьбу отложили на сутки – это было верным решением с точки зрения религии и политики. Началась титаническая работа по перенесению церемонии со всеми ее аспектами вплоть до мелочей на следующий день, а это стоило усилий и денег. К тому же теперь время трансляции церемонии благословения совпадало с началом Больших национальных скачек, «жемчужины в короне» спортивных состязаний, освещаемых BBC. Проблему решили, передвинув старт гонки с 15:40 на 16:10, чтобы зрители могли увидеть обе трансляции.
Обычно несгибаемая Камилла была на грани срыва. Со стороны казалось, словно на том свете Диана и королева-мать объединили усилия, чтобы обрушить на пару шторм неприятностей именно в их особенный день. У Камиллы развился хронический синусит, и она уехала в Рэй-Милл в компании подруг приводить в порядок потрепанные нервы. Лючия Санта-Круз, которая когда-то и представила ее Чарльзу, прилетела из Чили варить для подруги домашний куриный бульон. «Она была очень больна и напряжена», – вспоминала Лючия. Камилле казалось, что она не выдержит. По словам Пенни Джуниор, в день свадьбы Камиллу пытались вытащить из постели четверо: «Она буквально не могла встать». Непростая задача поднять и одеть невесту выпала костюмеру Джеки Микин, сестре Камиллы Аннабель, ее дочери Лоре и одной из горничных. Найти правильные слова удалось в итоге Аннабель: «Ладно, я поняла. Пойду вместо тебя. Сейчас надену твое платье». Только услышав это, Камилла все-таки встала с кровати. Возможность помериться с кем-нибудь силами всегда вдохновляла женщину, которую вскоре перестанут называть «миссис Паркер-Боулз».
Собравшись с силами, Камилла засияла. Выходя из королевского Rolls-Royce Phantom VI, чтобы присоединиться к Чарльзу и отправиться в Гилдхолл вместе с ним, она излучала радость. Невероятно тяжело было понимать, что тогда весь мир думал о другой невесте, очаровательной двадцатилетней «овечке на заклание», тонущей в пышном платье сказочной принцессы. Когда Диана поднималась по ступенькам собора Святого Павла, за ней волочился слишком длинный помятый шлейф. У Камиллы было иное, свое очарование: в пятьдесят семь лет – не слишком стройная, не слишком красивая, давно утратившая юношеский румянец – она была той, кем не стала Диана. Камилла – женщина, о которой все это время мечтал принц Уэльский.
В журналах о моде дружно согласились, что дуэт Робинсон–Валентайн вытянул для Камиллы счастливую карту два раза подряд, подготовив изящное кремовое платье из шифона в комплекте со светло-зеленым шелковым тренчем и отделанной белыми перьями широкополой шляпой от Филипа Трейси для гражданской церемонии и бледно-голубое шифоновое платье с расшитым пятью видами золотой нити пиджаком в тон, посверкивающим и переливающимся в свете ламп часовни Святого Георгия, для благословения. Модельер-шляпник Филип Трейси тоже превзошел самого себя: второй костюм Камиллы дополнял головной убор из золотистых перьев, напоминавший волнующиеся на ветру колосья, – элегантная деталь, подчеркивавшая, как невеста любит сельскую жизнь.
На узких и извилистых улочках Виндзора собралось 20 000 человек – достаточно много, хотя на свадьбу Дианы в 1981 году пришло 600 000 зрителей, – и они не выказывали враждебности. В Аскот-Рум, скромный зал Гилдхолла, где из источников света была только одна бронзовая люстра, а из украшений – свежие цветы, собранные в садах Хайгроува и Рэй-Милл-хауса, вошли 28 гостей (среди них принцесса Анна, принц Уильям и принц Гарри). На Чарльзе был роскошный парадный костюм с жилеткой серо-голубого цвета. Он выглядел безукоризненно. Жених и невеста обменялись кольцами, отлитыми из особого золота, которое добывают на рудниках Клогау в Уэльсе. Узнав об этом запросе, Королева заметила: «Золота там осталось не так много – на третью свадьбу не хватит». Сама она подарила сыну племенную кобылу, содержание которой оплатила из своего кармана.
В часовне Святого Георгия прибытия новобрачных с нетерпением ожидали 800 гостей. Здесь царило приподнятое настроение. Среди гостей были все, кто поддерживал Чарльза и Камиллу, сотни друзей и помощников, каждый из которых стал для них тихой гаванью для укрытия. Они терпеливо выслушивали стенания Чарльза, хранили секреты Камиллы, защищали их от нападок журналистов и заступались перед Королевой. Все те же, кто был на «Вечеринке во дворце» (кроме Оззи Осборна), сплошь известные и любимые «звезды»: герцогиня Девонширская, стойкие приверженцы Палмер-Томкинсоны, бывшие король и королева Греции, Николас Соумс, Стивен Фрай и целая стайка «бывших», среди которых оказались и леди Аманда Эллингворт, и леди Джейн Уэллсли, дочь герцога Веллингтона. Эндрю Паркер-Боулз выглядел неожиданно удовлетворенным. «Он вел себя так, словно был матерью невесты», – рассказал мне один из гостей. Среди собравшихся не было ни Хью, ни Эмили ван Кютсем, что не могло не удивить некоторых людей. По официальной версии, чета ван Кютсем не присутствовала в часовне из-за траура по папе римскому.
Доктор Роуэн Уильямс, архиепископ Кентерберийский, впрочем, прибыл прямиком из Рима, чтобы провести церемонию. Под его внимательным руководством пара прошла через испытание молитвой, которая считается величайшим актом покаяния в англиканстве. Ее текст был написан для короля Генриха VIII, за которым числилось немало прегрешений, Томасом Кранмером, архиепископом Кентерберийским:
«Мы признаем и оплакиваем бесчисленные грехи свои, которые иногда случалось совершать нам мыслями, словом и делом, идя против Твоего Божественного величия. За них обрушились на нас Твои справедливые гнев и негодование. Мы искренне раскаиваемся и всем сердцем скорбим о прегрешениях».
Когда гостей спросили, поддерживают ли они принца в его брачных клятвах и желании быть верным невесте до конца своих дней, хор из 800 голосов грянул: «ДА!»
Всю церемонию Королева просидела с тем же выражением, с которым присутствовала на всех свадьбах (то есть ее лицо не выражало абсолютно ничего), но один из гостей рассказал мне, как заметно изменилось поведение Елизаветы во время последующего праздника и как явно она выказывала симпатию и Камилле, и сыну. Было ли многолетнее пренебрежение результатом необходимого следования протоколу или искренним отношением? Вторая жена принца, умеющая не создавать сложностей и всегда готовая поддержать его, обладала качествами, которые восхищали Королеву: она была последовательна, умела хранить секреты и стойко прошла огонь, воду и медные трубы. Впрочем, ничто не помешало Ее величеству при первой возможности вернуться к главному увлечению. Когда Чарльз и Камилла вышли из часовни к приветственным крикам освещенной солнцем толпы, Королева улизнула в боковую комнату, чтобы посмотреть скачки. Вернувшись в гудящие, словно улей, парадные покои Виндзорского замка в разгар вечеринки, она произнесла непривычно вдохновенный тост, который на следующее утро цитировали во всех газетах страны:
«Я должна сделать два важных заявления. Во-первых, я знаю, что всем собравшимся интересно, какая лошадь пришла первой на национальных скачках. Так вот, это был Хэджхантер. [Гробовая тишина.] Во-вторых, преодолев Бичерс-Брук, Чейр[36] и прочие препятствия на пути, до финиша добрались те, кем я очень горжусь и кому желаю всего наилучшего. Мой сын достиг цели вместе с женщиной, которую он любит. Им остался последний рывок – пара уже близка к подиуму победителей».
Затем Королева снова исчезла в боковой комнате, чтобы посмотреть повтор гонки. Камилла и Чарльз ходили по комнате с видом одновременно растерянным и ликующим. Пэдди Харверсон назвал эту свадьбу одной из самых радостных церемоний, на которых ему доводилось присутствовать. По его словам, она сняла многолетнее напряжение, царившее в королевской семье и в кругу их общих друзей. Стивен Фрай вспоминает:
«Там была масса людей, и я разговаривал с Дэвидом Фростом. Обернувшись, я внезапно увидел рядом с собой Королеву. Она спросила: "Мне вообще кто-нибудь принесет торт?" И я подумал: "Вау". Мы находились в Виндзорском замке, там действительно был торт. Нам раздавали его, многие ели, а она нет. Я сказал: "Постойте здесь, мэм. Я пойду и принесу вам кусок торта". Я чувствовал себя самым важным посыльным в шекспировской пьесе. Знаете, будто
