Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - Тина Браун
Уходя, Ее величество и принц Филипп столкнулись с Майклом Фосеттом. Королева повернулась к супругу и громко сказала: «Посмотри-ка, это же Фосетт. Ну и растолстел он». Прошло не так много времени после очаровательного и метафоричного тоста в честь Чарльза и Камиллы, поэтому язвительность Елизаветы, словно успевшей покинуть сцену, стала особенно заметна.
Прежде, чем новоиспеченные муж и жена сели в Bentley Чарльза и отправились в Биркхолл, Уильям и Гарри прошмыгнули вперед и повесили на автомобиль растяжку с надписью «Молодожены». «Было совершенно очевидно, что Уильям очень рад за них, – вспоминал в разговоре с Пенни Джуниор один из фотографов. – Гарри тоже, но меньше, чем Уильям, для которого явно важнее всего было счастье отца и то, как хорошо ему с Камиллой».
Что по этому поводу думал младший сын Дианы, сказать может только он сам. И, вне всякого сомнения, еще скажет.
Часть II
Глава 10
Принцы нашего двора
Такие разные реальности двух братьев
I
Принц Уильям, пожалуй, стал первым за долгое время наследником престола, заставлявшим девичьи сердца биться чаще – до того, как облысел. Прежде на подобное внимание мог претендовать только Генрих VIII – до того, как начал страдать от ожирения.
Уильям унаследовал от матери многое из того, что придавало ей шарма. У него была та же непринужденная и открытая улыбка, та же робость во взгляде, пробуждавшая желание (даже, возможно, стремление) встать на его защиту. Досталась ему и «масть» Спенсеров, причем в на редкость удачном сочетании: легкий румянец, каштановые волосы, на контрасте с которыми особенно бросалась в глаза рыжая шевелюра Гарри. Уильям получил по материнской линии и впечатляющий рост – 186 сантиметров в шестнадцать лет, – благодаря которому даже в кроссовках выглядел весьма величественно.
«В нем было столько задора, что, когда он входил в комнату, все тут же расплывались в улыбке, – рассказывала Сэнди Хенни, в прошлом пресс-секретарь Чарльза. – Это отличало его от принца Уэльского, каждое появление которого заставляло насторожиться: "Боже, что нас ждет сегодня: хорошее настроение, плохое настроение или что похуже?"»
Принц Уильям с раннего возраста отличался удивительным самообладанием. В девять месяцев он впервые предстал перед камерами во время визита Чарльза и Дианы в Австралию в 1983 году. Спустя год принц, одетый в синий комбинезон и полосатую футболку, играл в мяч в огороженном саду Кенсингтонского дворца и затем впервые произнес несколько слов перед камерой.
«Камеры его невероятно интересовали», – вспоминал принц Чарльз в разговоре с корреспондентом The Times в июне 1984 года.
Оператор ITN однажды дал принцу Уильяму заглянуть в видоискатель своей камеры, направив ее на остальных журналистов. «Видишь там людей? Здорово, да?» – спросил сына принц Чарльз, заметив, как сильно тот увлечен новой игрушкой. Уильям тем временем переключился на микрофонную удочку. «Что это?» – спросил он у отца. «Большая сосиска, которая записывает все твои слова; и я смотрю, ты уже начал к ней привыкать», – отозвался принц.
Публика начала обращать на Уильяма внимание, когда мальчику не было еще и пяти лет. В июне 1987 года он впервые посетил вынос знамени – шествие, которое проводится в честь официального дня рождения монарха. Вместе с королевой-матерью и принцессой Дианой он приехал в открытой карете, а потом как завороженный смотрел парад из окна, выходящего на площадь. Тому, как вести себя с прессой, Уильям учился у матери: во время ее встреч с журналистами – доброжелательных и не очень – он все время находился то «в кадре», то «за кадром», то «на заднем плане». Особенно юного принца интересовали (и немного пугали) странные существа, которых он называл «тографы». «Папа говорит, с ними нужно вести себя осторожно», – сказал он как-то матери по дороге в детский сад. «Они делают свою работу, – ответила она. – Будь вежлив и улыбайся, тогда они оставят тебя в покое».
Впрочем, принц вел себя куда хуже, когда на него не были устремлены камеры. В возрасте трех-четырех лет он доставлял немало неприятностей Королеве, которая опасалась получить в наследники сорванца. Она даже жаловалась мужу, что внуку пора найти более строгую няню, поскольку он «совершенно отбился от рук». Особенно ей не нравилась его привычка говорить: «Став королем, я приму новый закон, по которому…»
В июне 1983 года Чарльз и Диана не взяли с собой Уильяма, отправившись в поездку по Канаде, которая заняла 80 дней. По возвращении принцесса была вынуждена признать, что ее Вомбатик превратился в «настоящее чудовище: он всюду бегает, натыкается на столы и лампы и крушит все, что видит». К четырем годам юный принц приобрел неприятную привычку кричать своей няне Барбаре Барнс: «Не говори, что мне делать! Я стану королем и накажу тебя!» Да и стражники дворца в Хайгроуве не слишком радовались, когда Уильям безжалостно стрелял в них из водяного пистолета. Диана ласково называла сына «мое мини-торнадо». В детском саду миссис Майнорс принца считали маленьким высокомерным монстром и даже прозвали Уиллом Разрушителем.
То было время, когда словами «мягкий» и «чувствительный» описывали не Уильяма, а Гарри. «Гарри спокойнее, он наблюдатель», – рассказывала Диана журналистам. Младший сын часто оставался с ней дома из-за болезни, получая, таким образом, полное внимание матери. «Вы заботитесь о наследнике, я – о запасном», – говорила принцесса шеф-повару Кенсингтонского дворца Даррену Макгрейди, которого иногда просили присмотреть за мальчиками.
Детские комнаты принцев напоминали королевство в королевстве. Патрик Джефсон, в прошлом личный секретарь Дианы, поступил на службу, когда мальчикам было меньше семи лет. Он называл их комнаты «отдельным двором»:
«Под самым сводом Кенсингтонского дворца разместились спальни, игровые комнаты, кухня и столовая. Здесь работали няни – некоторые на полную ставку, некоторые нет. Был полицейский и шофер… Каждую пятницу по утрам все они собирались и уезжали за несколько сотен километров к западу, чтобы провести выходные в Хайгроуве, в графстве Глостершир. Там принцев встречал точно такой же набор комнат, а к ним прилагались все развлечения, возможные только в небольшом и живописном загородном поместье».
Надо отдать должное Диане: она прилагала все усилия, чтобы из мальчиков не выросли маленькие лорды Фаунтлерои, совершенно не приспособленные к реальной жизни. Не нравилось ей и то, как ее сыновей баловали в Балморале. В Хайгроуве их отправляли играть с детьми Пола Баррела, хотя Чарльзу и не нравился такой подход. Он говорил жене, что принцев нужно растить соответственно их статусу. «Они, конечно, принцы, но к тому же мои дети, – возражала Диана. – И им нужна нормальная жизнь, чтобы не стать такими же безнадежно оторванными от реальности взрослыми, каким стал ты».
Если ей доводилось бывать с друзьями в любимом ресторане San Lorenzo, мальчики получали возможность радостно бегать по всему залу между столами.
Все изменилось, когда старшему исполнилось шесть, а младшему – четыре, словно мальчики внезапно осознали, какая их ждет судьба. Казалось, воспитание победило природу, и они поменялись характерами. Наследник престола начал демонстрировать ответственный подход и готовность исполнять долг, и это заменило в нем былой пыл. Младший брат, напротив, превратился в худощавое и жизнерадостное воплощение хаоса.
В подготовительную школу оба мальчика ходили в деревне Ладгроув в Беркшире. Чарльз нанял для сыновей несколько преподавателей по научным дисциплинам и один из них, Кит Критчлоу, описывал Уильяма как «удивительно непринужденного» и отличавшегося «невероятным стремлением к правдивости и вежливости». Рыцарский ореол, окружавший старшего принца, усиливал шрам в духе Гарри Поттера на лбу – напоминание о неудачной игре в гольф. «Иногда он светится», – сказал позднее, в 2009 году, Уильям на встрече с юными онкологическими пациентами в рамках программы поддержки Центра лечения рака для детей и подростков в больнице Роял-Мардсен.
Впрочем, время от времени он по-прежнему демонстрировал высокомерность. Бывший служащий Дианы рассказывал, как восьмилетний Уильям стащил с его тарелки вареное яйцо, когда они летели на самолете после официального визита Дианы и ее старшего сына в Уэльс. Принц сделал это так непринужденно, словно хотел сказать: «Я буду королем, а ты нет, поэтому я
